Чтение 3–й страницы книги ~Если это будет продолжаться...~

Мне приходилось признать логику слов Зеба. Беда заключалась в том, что мне
хотелось забыть о его выводах и отбросить их как нечто ядовитое. Правда, я
утешал себя мыслью, что с Юдифью ничего не случилось. Я чувствовал себя
несколько лучше и склонялся к тому, что Зеб прав и потому не мне судить
Святого Воплощенного Пророка.

Неожиданно Зеб прервал ход моих мыслей.

- Что это? - воскликнул он.

Мы подбежали к парапету террасы и посмотрели вниз. Южная стена
проходит близко от города. Толпа из пятидесяти или шестидесяти человек
бежала вверх по склону, что вел к стенам дворца. Впереди них, оглядываясь,
бежал человек в длинном плаще. Он направлялся к Воротам Убежища.

Зеб сказал сам себе:

- А, вот в чем дело - забрасывают камнями парию. Он, очевидно, был
настолько неосторожным, что показался за стенами гетто после пяти. - Он
посмотрел и добавил: - Не думаю, что он добежит.

Предсказание Зеба оправдалось немедленно. Большой камень попал
беглецу между лопаток, и тот упал. Преследователи тут же настигли его. Он
пытался встать на колени, но опять несколько камней попало в него, и он
упал. Он закричал, затем набросил край плаща на темные глаза и прямой
римский нос.

Через минуту от него ничего не осталось, кроме кучи камней, из-под
которой высовывалась нога. Нога дернулась и замерла. Я отвернулся. Зеб
заметил выражение моего лица.

- Что ж, - сказал я, обороняясь. - Разве эти парни не упорствуют в
своих ересях? Вообще-то они кажутся вполне безвредными созданиями.

Зеб поднял бровь:

- Может быть, для них это не ересь. Ты видел, как этот парень отдал
себя в руки их богу?

- Но это же не настоящий бог.

- А он, может быть, думает иначе.

- Должен понимать. Им же об этом столько раз говорили.

Он улыбнулся так ехидно, что я возмутился:

- Я тебя, Зеб, не понимаю. - Убей, не понимаю. Десять минут назад ты
втолковывал мне установленные доктрины, теперь ты, кажется, Защищаешь
еретиков. Как это совместить?

Он пожал плечами:

- Я могу выступать адвокатом дьявола. Я любил участвовать в дебатах в
Вест Пойнте. Когда-нибудь я стану знаменитым теологом, если Великий
Инквизитор не доберется до меня раньше.

- Так... Послушай, ты думаешь, что это правильно - забрасывать
камнями людей? Ты так думаешь в самом деле?

Он резко переменил тему.

- Ты видел, кто первый бросил камень?

Я не видел. Я заметил только, что это был мужчина.

- Снотти Фассет, - губы Зеба сжались.

Я хорошо знал Фассета. Он был на два курса старше меня, и весь первый
год я был у него в услужении. Хотел бы я забыть этот первый год.

- Так, значит, вот в чем дело, - ответил я медленно. - Зеб, я не
думаю, что мог бы работать в разведке.

- Конечно, и не ангелом-провокатором, согласился он. - И все-таки я
полагаю, что Священному совету нужны время от времени такие инциденты. Все
эти слухи о Каббале и так далее...

Я услышал его последние слова.

- Зеб, ты думаешь, эта Каббала в самом деле существует? Не могу
поверить, что может существовать какое-нибудь организованное сопротивление
Пророку.

- Как тебе сказать... На Западном берегу определенно были какие-то
беспорядки. Впрочем, забудь об этом. Наша служба - сторожить дворец.

Но нам не пришлось об этом забыть. Через два дня внутренняя стража
была удвоена. Я не понимал, какая может грозить опасность: дворец был
неприступнее самой неприступной крепости. Его нижние этажи выдержали бы
даже прямое попадание водородной бомбы. Кроме того, человек, входящий во
дворец даже со стороны Храма, был бы проверен и узнан десять раз, прежде
чем достиг бы ангелов внутренней стражи. И все-таки там, наверху, были
чем-то взволнованы.

Я очень обрадовался, узнав, что назначен в напарники к Зебу.
Поговорить с ним - было единственной компенсацией за необходимость
выстаивать двойные смены. Я, наверное, опротивел бедному Зебу, беспрерывно
говоря о Юдифи и о моем разочаровании жизнью в Новом Иерусалиме. Наконец
он обернулся ко мне:

- Послушай, ты в нее влюбился?

Я постарался уйти от ответа. Я не смел признаться и самому себе, что
мой интерес к ней выходит из рамок простой заботы о благополучии знакомой
девушки. Он оборвал меня:

- Ты влюблен или ты не влюблен? Решай для себя. Если ты влюблен, мы
будем разговаривать о практических вещах. Если нет, тогда не приставай ко
мне с глупыми разговорами.

Я глубоко вздохнул и решился:

- Боюсь, что да, Зеб. Это кажется невозможным, я понимаю, что это -
смертный грех, но ничего не могу поделать.

- Чепуха. Тебя не перевоспитаешь. Итак, ты влюблен в нее. Что дальше?

- А?

- Чего ты хочешь? Жениться на ней?

Я подумал об этом с такой горечью, что даже закрыл лицо руками.

- Конечно, хочу, - признался я наконец. - Но как?

- Именно это я и хотел выяснить. Тебе нельзя жениться, не отказавшись
от карьеры. Ее служба тоже не позволяет ей выйти за тебя замуж. Она не
может нарушить принятые обеты. Но если вы посмотрите правде в лицо, то
выяснится, что кое-что можно сделать, особенно если вы перестанете
изображать из себя святош.

Неделю назад я бы не понял, на что он намекает. Но теперь я знал. Я
даже не смог рассердиться на него толком за такое бесстыдное и грешное
предложение. Он хотел, чтобы мне было лучше. Да и моя душа не была уже так
чиста. Я покачал головой:

- Тебе не следовало этого говорить, Зеб. Юдифь не такая.

- Хорошо. Тогда забудем об этом. И о ней. И больше ни слова.

Я устало вздохнул:

- Не сердись, Зеб. Я просто не знаю, что делать. - Я оглянулся и
присел на парапет. Мы стояли не у самых апартаментов Пророка, а у
восточной стены. Дежурный офицер капитан Питер ван Эйк был слишком толст,
чтобы обходить посты чаще, чем раз за смену. Я смертельно устал, потому
что последнее время не досыпал.

- Прости.

- Не сердись, Зеб. Твое предложение не для меня и тем более не для
Юдифи, не для сестры Юдифи.

Я знал, чего хочу для нас с Юдифью. Маленькую ферму, вроде той, на
которой я родился. Свиньи, цыплята, босые ребятишки с веселыми измазанными
физиономиями и улыбка Юдифи при виде меня, возвращающегося с поля. Она
вытирает полотенцем пот со лба, чтобы я мог поцеловать ее... И никакой
церкви, никаких пророков, кроме, может быть, воскресной службы в соседней
деревне.

Но этого быть не могло, никогда не могло быть. Я выкинул видение из
головы.

- Зеб, - продолжал я. Ты с самого начала говорил неправду. В каждой
комнате дворца есть Глаз и Ухо. И если я даже найду их и постараюсь
обрезать провода, через три минуты в дверь ворвутся офицеры безопасности.

- Ну и что? Правильно, в каждой комнате есть Уши и Глаза. А ты не
обращай на них внимания.

У меня отвалилась челюсть.

- Не обращай внимания, - продолжал он. - Пойми, Джон, небольшие
грешки не есть угроза Церкви - опасны не они, а измена и ересь. Все будет
отмечено и подшито к твоему личному делу. А если ты попадешься
когда-нибудь на чем-то более серьезном, то тебе пришьют именно эти грешки
вместо настоящего обвинения. Они очень любят вписывать в личные дела
именно такие грешки. Это укрепляет безопасность. Я даже думаю, что к тебе
они присматриваются с подозрением. Ты слишком безупречен. А такие люди
опасны. Может быть, поэтому тебя и не допускают к высшему учению.

Я попытался распутать у себя в голове эти цели и контрцели, но
сдался.

- Все это не имеет отношения, - сказал я, - ни ко мне, ни к Юдифи. Но
я теперь понял, что мне надо делать. Я должен ее отсюда увезти.

- Да... Довольно смелое заявление.

- Я должен это сделать.

- Хорошо... Я хотел бы тебе помочь. Я думаю, что смогу передать ей
записку.

Я схватил его за руку.

- В самом деле?

Он вздохнул.

- Я хотел бы, чтобы ты не спешил. Но вряд ли это реально, если
учесть, что за романтическая каша у тебя в голове. Риск велик именно
сейчас, потому что она вызвала немилость Пророка. Ты будешь представлять
собой нелепое зрелище на суде военного трибунала.

- Я готов пойти и на это.

Он не сказал мне, что сам шел на такой же риск, если не на больший.
Он просто заметил: