Следующие три дня мы с классом проходили урок географии в Антарктике, так
что с отцом поговорить не удалось. Я вернулся со слегка обмороженным носом,
потрясными фотографиями пингвинов и прояснившимися мозгами. У меня было
время подумать.
Отец, как всегда, перепутал расходные записи, но, к счастью, не выбросил
упаковки, так что я быстро привел все в порядок. После обеда я позволил ему
выиграть две партии, а затем сказал:
- Послушай, Джордж...
- Да?
- Помнишь наш разговор?
- Да, конечно.
- Так вот: я несовершеннолетний и без твоего разрешения уехать не могу.
По-моему, лучше бы тебе взять меня с собой, но если ты против, школу я не
брошу. В любом случае тебе надо лететь... ты обязательно должен лететь, сам
знаешь почему. Прошу тебя: обдумай все как следует. Я очень хочу поехать с
тобой, но если нет - капризничать не стану.
Отец даже смутился.
- Это другой разговор, сынок. Значит, ты хочешь отпустить меня, а сам
останешься и закончишь школу? Без дураков?
- "Хочешь" - это слишком сильно сказано. Но я согласен.
- Спасибо. - Отец порылся в сумке и достал большую ксерокопию. - Взгляни-ка
сюда.
- Что это?
- Копия твоего заявления об эмиграции. Я подал его два дня назад.
[Слова из реплики Яго - "Ревности страшитесь: чудовище с зелеными глазами
над жертвами смеется" (В. Шекспир, "Отелло")]
Следующие несколько дней я сидел на уроках как на иголках. Отец предупредил
меня, чтобы я не зарывался: наши заявления еще никто не утвердил.
- Знаешь, Билл, заявок в десять раз больше, чем мест.
- Но ведь большинство рвутся на Венеру или на Марс. Ганимед слишком уж
далеко, это не для неженок.
- Я не говорю о заявках во все колонии; я имею в виду заявки на Ганимед, на
первый рейс "Мейфлауэра".
- Все равно, ты меня не испугал. В любом случае подходящих кандидатов будет
не больше одного из десяти.
Отец со мной согласился. Впервые в истории, сказал он, колонистов отбирают
так тщательно. Обычно колонии были местом ссылки отбросов общества,
преступников и неудачников.
- Но, Билл, - продолжил он, - почему ты так уверен, что мы с тобой
подойдем? Мы ведь никакие не супермены.
Я опешил. Мне и в голову не приходило, что мы недостаточно хороши для
колоний.
- Джордж, они не могут нас забраковать!
- Почему же? Еще как могут!
- Но с какой стати? Им нужны инженеры, а ты настоящий ас. Я, конечно, не
гений, но с учебой у меня порядок. Мы здоровы, у нас нет врожденных
отклонений: мы не дальтоники, не страдаем гемофилией или еще чем-нибудь в
этом роде.
- У нас нет известных нам отклонений, я согласен. Во всяком случае мне
кажется, что мы с тобой правильно выбрали себе предков. Но я не имел в виду
такие ярко выраженные недостатки.
- Тогда о чем речь? Чем мы можем им не угодить?
Он вертел в руках трубку, как всегда, когда не хотел отвечать прямо.
- Билл, когда я выбираю для работы сплав, я не говорю: "Вот хороший
блестящий кусок металла, давайте пустим его в дело". Я просматриваю
длиннющий перечень тестов со всеми возможными характеристиками и только
тогда выбираю сплав, который подходит для моей конкретной цели. Если бы ты
подбирал людей для нелегкой работы по колонизации планеты, какие качества
служили бы для тебя критерием?
- Ну... Не знаю...
- И я не знаю. Я не психолог и не социолог. Но сказать, что колонии нужны
здоровые и образованные люди, все равно что сказать: "Для этой работы мне
нужна сталь, а не дерево". Какая сталь - вот в чем вопрос. А может, нужна
вовсе не сталь, а какой-нибудь титановый сплав. Поэтому не обольщайся
раньше времени.
- Но... Я не пойму - что же мы можем сделать в таком случае?
- А ничего. Если отвергнут, скажешь себе, что ты лучшая в мире сталь и не
твоя вина, что им понадобился магний.
Глядя на вещи с такой точки зрения, беспокоиться, естественно, было не о
чем, но я все равно беспокоился. Хотя в школе виду не подавал. Я уже всем
раззвонил, что улетаю на Ганимед, и, если дело не выгорит, выпутываться
будет нелегко.
Мой лучший друг, Дак Миллер, загорелся идеей поехать вместе с нами.
- Но как ты поедешь? - спросил я. - Твои предки тоже хотят на Ганимед?
- Я все продумал, - ответил Дак. - Нужен только какой-нибудь взрослый,
согласный меня опекать. Если сумеешь уговорить своего старика - считай, что
дело в шляпе.
- Но что скажет твой отец?
- А ему до фени. Он всю дорогу талдычит, что в моем возрасте сам
зарабатывал себе на жизнь. "Парень должен уметь себя прокормить" - вот его
любимая песня. Ну как? Поговоришь вечером со своим предком?
Я сказал, что поговорю, и сдержал слово. Отец помолчал немного, потом
спросил:
- Ты на самом деле хочешь взять Дака с собой?
- Естественно. Он мой лучший друг.
- А что говорит его отец?
- Он еще не спрашивал отца. - Я объяснил Джорджу, как мистер Миллер
относится к этому вопросу.
- Да? - сказал отец. - Тогда подождем, что скажет мистер Миллер.
- Хорошо. Значит, если отец Дака даст добро, ты подпишешься, Джордж?
- Я имел в виду только то, что сказал, Билл. Давай подождем. Возможно,
проблема отпадет сама собой.
- А может, мистер и миссис Миллеры тоже решат рвануть на Ганимед, если Дак
их как следует накрутит?
Отец скептически вздернул бровь.
- Мистера Миллера к Земле привязывают, так сказать, многочисленные деловые
интересы. Думаю, легче сдвинуть с места каменную плотину, чем заставить его
пренебречь ими.
- Но тебе же деловые интересы не помешали!
- Так я ведь не занимаюсь бизнесом, а свою профессию я бросать не
собираюсь, она мне и там пригодится.
Назавтра я спросил Дака, как дела.
- Забудь об этом, - заявил он. - Считай вопрос закрытым.
- Чего?
- Предок говорит - только последний идиот может умотать на Ганимед. Земля,
говорит он, единственная планета в Солнечной системе, пригодная для жизни,
и, если бы в правительстве не сидела кучка пустоголовых мечтателей, мы не
стали бы швырять деньги в прорву, пытаясь превратить голые скалы где-то у
черта на куличках в зеленые луга. Он говорит, все это предприятие обречено.
- Вчера ты так не думал.
- Это пока он мне не прочистил мозги. Знаешь что? Мой предок собирается
сделать меня деловым партнером. Как только закончу колледж, он меня
пристроит в нижний эшелон управления. Говорит, не хотел зря трепаться,
чтобы я был поинициативнее и научился сам о себе заботиться. Но теперь он
решил, что время пришло и пора мне об этом узнать. Что скажешь?
- Звучит заманчиво. Но почему это предприятие обречено?
- "Заманчиво" - и только-то? Ну, предок говорит, что постоянная колония на
Ганимеде невозможна. Это опасное и никому не нужное балансирование на краю
пропасти - так он дословно и выразился. В один прекрасный день защитные
укрепления рухнут, колония будет сметена, колонисты погибнут и люди наконец
перестанут идти наперекор природе.
Больше нам потрепаться не удалось - пора было бежать на урок. Вечером я
рассказал отцу о нашем разговоре.
- Что ты думаешь по этому поводу, Джордж?
- Думаю, в его словах есть доля правды...
- Что?!
- Тихо, не заводись с пол-оборота. Если на Ганимеде случится катастрофа, с
которой мы не сумеем совладать, планета действительно вернется в свое
первозданное состояние. Но это не вся правда. У людей есть забавная
склонность считать естественным то, к чему они привыкли. Однако окружающая
среда на Земле перестала быть естественной в том смысле, какой они
вкладывают в это слово, с тех пор как человек спустился с дерева. Билл, ты
знаешь, сколько народу живет в Калифорнии?
- Пятьдесят пять миллионов шестьдесят тысяч.
- А тебе известно, что первые колонии вымерли здесь от голода? Но так было!
Как же могут пятьдесят с лишним миллионов жить тут и не голодать? Пусть
даже на урезанных пайках? - спросил отец и сам ответил на свой вопрос: - На
побережье у нас стоят четыре атомные станции, которые превращают морскую
воду в питьевую. Мы используем каждую каплю реки Колорадо и каждый фут
снега, выпадающего в горах. И еще у нас есть уйма всяких технических
устройств. Если все они выйдут из строя - предположим, сильное
землетрясение вдруг разрушит атомные станции, - штат опять превратится в
пустыню. Сомневаюсь, что в таком случае удастся эвакуировать все население.
Большинство, скорее всего, погибнет от жажды. И все же я не думаю, что это
не дает мистеру Миллеру спокойно спать по ночам. Он считает Калифорнию
Березин Федор
Николаев Андрей
Прозоров Александр
Каргалов Вадим
Прозоров Александр
Беляев Александр