свидетельствуют о том, что он вовсе не был неприступным. Анализировавший
этот вопрос компьютер даже предложил мне пари, утверждая, что за это время
наш герой породил более сотни потомков. (Я отказался: этот компьютер
постоянно обыгрывает меня в шахматы, даже уступая ладью.)
распространившееся среди Семей, я не находку в этом ничего удивительного.
И старейший мужчина, сохранивший свои способности - а так оно и было -
подвергался многочисленным искушениям, женщины стремились родить отпрыска
от производителя, доказавшего свое "превосходство". В Семействах Говарда
уважали только этот критерий. Можно предположить, что брачные узы при этом
во внимание не принимали; члены Семейств женились ради удобства - по воле
покойного Айры, - и браки редко были неожиданными. Удивляет другое: как
мало производительниц сумели воспользоваться его услугами, ведь хотели-то
многие тысячи. Однако он всегда был человеком отзывчивым.
носом, обезоруживающей открытой улыбкой и жестким взглядом
серо-зеленоватых глаз, я всегда начинаю прикидывать, когда старейшина
бывал в здешних краях. Если незнакомец приближается ко мне, я всегда
инстинктивно хватаюсь за кошелек. А если пытается заговорить - сразу
напоминаю себе, что заключать с ним пари и что-либо обещать ему нельзя.
третьему поколению Семейств Говарда, ухитрился прожить свои первые триста
лет без искусственного омоложения?
ничего не знаем. Однако во время очередных реювенализаций мы кое-что
узнали о его внутренних органах. У старейшины необыкновенно большое
сердце, которое бьется чрезвычайно медленно. У него двадцать восемь зубов,
не подверженных кариесу, и явный иммунитет ко всем инфекциям. Операциям он
не подвергался - за исключением необходимых при реювенализаций и
заживлении ран. Чрезвычайно быстрые рефлексы, однако всегда проявляющиеся
осмысленно, так что даже приходится усомниться в возможности использования
здесь слова "рефлекс". Зрение его никогда не требовало коррекции - ни
дальнозоркости, ни близорукости. Слух усваивает частоты необыкновенно
низкие и высокие и удивительно остер во всем диапазоне. Может различать
индиговый цвет. Родился без крайней плоти, без червеобразного отростка, а
также, вполне очевидно, - без совести.
Фонда Говарда.
отдельно, дабы здесь можно было наиболее подробно изложить описание жизни
старейшего после того, как он оставил Секундус, и вплоть до его
исчезновения. Крайне недостоверное и совершенно невероятное повествование
о последних событиях его жизни печатается по настоянию первого издателя
настоящих мемуаров, однако его не следует принимать всерьез.
представляет, о чем говорит. Когда речь идет о старейшине, возможно самое
невероятное.
обернулся.
председателя собрания Семей.
исполняющий обязанности? - забурчал человек в кресле. - Неужели
председатель слишком занят, чтобы повидаться со мной? Или я не стою даже
такого внимания? - Не обнаруживая желания встать, он и не приглашал гостя
садиться.
Семей. Однако уже довольно давно - несколько столетий - принято
использовать термин "исполняющий обязанности председателя"... на случай,
если вы вдруг обнаружите желание объявиться и снова взяться за кормило.
звучит ничуть не лучше, чем "предок" - так что лучше зови меня по имени. Я
послал за тобой два дня назад. Ты прибыл с помпой? Или подчинился правилу,
согласно которому я в любое время могу видеть председателя?
существовало еще до того, как я вступил в должность, но для меня любая
встреча с вами - долг, честь - и удовольствие. Я рад и польщен, но по
имени смогу обратиться к вам, если узнаю, какое имя вы сейчас носите. Что
касается задержки: я получил ваше распоряжение тридцать семь часов назад и
посвятил их изучению древнеанглийского, так как мне сообщили, что вы
предпочитаете общаться именно на этом языке.
подводит время от времени. Наверное, и отвечаю, бывает, не то, если даже и
понимаю вопрос. Имя... черт, под каким же именем меня здесь записали?
Ммм... Вудро Уилсон Смит - так меня в детстве звали. Собственно, долго-то
и не пришлось им попользоваться. Наверно, дольше всего я прозывался
Лазарусом Лонгом - вот и зови меня Лазарусом.
председатель. Сколько тебе? И ты в самом деле выучил мой "молочный" язык,
чтобы поговорить со мной? Да еще менее чем за два дня? И две ночи? А мне
вот, чтобы освоить новый язык, нужна неделя, а потом еще одна, чтобы
избавиться от акцента.
земным стандартам. Классический английский я выучил, когда приступил к
своей нынешней работе, но в качестве мертвого языка, чтобы в оригинале
читать старинные анналы Семей. И, получив ваше распоряжение, я всего лишь
попрактиковался: поучился говорить и понимать слова на слух.
Североамериканский двадцатого столетия, ваш "молочный язык", как вы
сказали, - поскольку лингвоанализатор заключил, что вы говорите именно на
этом диалекте.
не в состоянии забыть первый язык. И мой выговор, как и у всех уроженцев
кукурузного пояса, похож на визг ржавой пилы... А ты тянешь слова
по-техасски, да еще в английско-оксфордской манере. Странно. Я полагал,
что машина просто выбирает наиболее близкий вариант из всех заложенных в
нее.
вы с трудом меня понимаете?
речи образованного американца, чем тот диалект, который я выучил ребенком.
Но я пойму всякого, от австралийца до йоркширца: произношение для меня не
проблема. Очень мило с твоей стороны. Душевно.
особых хлопот и не было. Стараюсь разговаривать с каждым членом Фонда на
его родном языке. И привык быстро осваивать новые варианты.
чувствую себя зверем в клетке - поговорить и то не с кем. Эти болваны, -
Лазарус кивнул в сторону двух техников-реювенализаторов, облаченных в
защитные костюмы и шлемы и в разговор не вступавших, - английского не
знают. С ними не поговоришь. Нет, длинный кое-что понимает, но запросто с
ним не поболтаешь. - Лазарус свистнул и ткнул пальцем в высокого. - Эй,
ты! Кресло для председателя, быстро! - И жестом подкрепил сказанное.
кресла. Оно покатилось, развернулось и остановилось перед гостем.
погрузившись в мягкие объятия кресла, и вздохнул.
переводчик?
кормили, черти. Ну, раз все в порядке, приступим к беседе. - Лазарус вдруг
взревел: - Какого черта я делаю в этой тюрьме?
весьма важных персон в реювенализационной клинике Говарда, что в Новом
Риме.
ломом не выбьешь. А дверь - открывается на любой голос, кроме моего. Даже
в сортир под руки ведут - словно боятся, что я там в дыре утоплюсь. Черт,
не знаю даже, мужик передо мной или баба... и это мне тоже не нравится.