подрезающий ростки будущей жизни в самом изначальном месте их
возникновения. Стадия 56-с могла стереть с лица Земли всю семью Бахов и
пять поколений Бернулли или уничтожить саму возможность появления новых
Дарвинов и Гексли.
кроваво-красный, окаймленный ядовито-зеленым контуром...
видел перед собой ужасный атомный взрыв. Нахатаспе, пригнувшись, прошел
сквозь этот огненный шар, прошел точно так же, как и в тот раз, так же,
как и в другие разы до этого. Только теперь он был необычайно силен,
почувствовал Ройланд, когда индеец обхватил его за плечи. Гораздо сильнее,
чем когда-либо раньше. Однако Ройланду все это было уже знакомо, и он
четко представлял себе, что будет дальше. Слова едва не сорвались с
кончика языка...
полностью его покидают. Ему показалось, что он стал легким, как перышко;
любой порыв ветра мог бы унести его далеко прочь; его могло как пылинку
швырнуть внутрь круга, образованного вертящимися огненными шарами. И все
же он еще понимал, что все должно было бы быть совершенно иначе. Собрав
последние силы, чуя каким-то особым чувством, что он вот-вот выпадет из
этой Вселенной, Ройланд отрывисто крикнул:
сознания он почувствовал, что старик волочит его по полу, держа подмышки,
пытаясь вытащить его из хижины. Словно - откуда-то издалека в его сознание
медленно проник смысл крика старика-индейца:
из-за дыма, Эдвард! Что у тебя тоже ясное зрение! Ведь я ничего не знал об
этом! Не догадывался даже о том, что...
было утро. Нахатаспе в хижине не было. Так и быть. Если только старику не
удалось добраться до телефона и позвонить в лабораторию, то как раз сейчас
джипы прочесывают пустыню в поисках его, и среди агентов безопасности и
военного персонала царит страшная суматоха. По его возвращении ему
чертовски крепко достанется и спасти его может только новость относительно
времени соединения...
пожитков Нахатаспе, включая даже дверное одеяло. От страшной мысли,
мелькнувшей у него в голове, Ройланд едва не потерял сознание снова. Нет,
не может такого быть, чтобы старик умер именно сегодня ночью!
костер и толпу плакальщиков. Вокруг никого не было, глинобитные кубики
хижин казались необитаемыми, ярко светило солнце, а улица, насколько он ее
помнил, еще больше заросла травой. Джипа, который вчера вечером он
поставил прямо у входа в хижину, теперь не было.
росла высокая трава.
Ройланд нерешительно провел рукой по лицу. Нет, бороды не было.
даже малейших подробностей. С первого взгляда улица показалась примерно
такою же, что и всегда, как будто она была вечной и неизменной.
Присмотревшись же повнимательнее, он повсюду стал обнаруживать перемены.
Ранее острые углы хижин закруглились, торчавшие из-под крыши стропила
побелели так, будто солнце пустыни работало над ними многие годы.
Деревянные переплеты искрошились. У третьего от него дома вокруг окон
виднелась копоть, а стропила обуглились.
стадией 56-с давно все уладилось. В нынешние времена Рип-Ван-Винкля из
меня не получится - меня, как я полагаю, тут же распознают по отпечаткам
пальцев. Сколько же лет прошло? Год? Десять? Трудно сказать.
сброшена в кучу гора высохших человеческих костей. У Ройланда подкосились
ноги, он прислонился к косяку - из под пальцев посыпались обуглившиеся
головешки. Черепа принадлежали индейцам - он в достаточной мере был
антропологом, чтобы понять это. Индейцам - мужчинам, и женщинам... и
детям! Убитым и сваленным в одну кучу! Кто убил их? Ведь должны быть
какие-то остатки одеял, обгоревшего тряпья... Но их не было. Кто же это
раздел индейцев донага, а затем убил?
стенах как высоко, так и низко. Беспощадные зарубки на костях, оставленные
штыками - и мечами? Темные пятна крови. Она хлестала, судя по всему, на
высоту двух дюймов и оставила широкие подтеки. В другом конце комнаты
сверкнуло что-то металлическое в грудной клетке. Шатаясь, он подошел к
груди костей и запустил в нее руку. На ощупь показалось, что это лезвие
бритвы. Стараясь не глядеть на свою находку, он выудил это лезвие и вынес
на пыльную улицу. Повернувшись спиной к сожженному дому, он тщательно
обследовал найденный кусочек металла. Это был кусок лезвия меча длиной в
шесть дюймов, заточенного вручную почти до совершенства, с несколькими
зарубками на нем. У него были жесткие ребра и обычные канавки для сока
крови. Легко ощутимая кривизна свидетельствовала о том, что такую форму
может иметь только один вид холодного оружия - японский самурайский меч.
уже закончилась.
Увидев это, он впервые ощутил, что испытывает страх. Внезапно все обрело
подлинную реальность. Он уже больше не был сторонним наблюдателем, он стал
напуганным, томимым жаждой человеком. Он обшарил десяток домов поселка, но
нигде не нашел того, что искал. В одном из домов был скелет ребенка, в
другом - несколько гильз.
была всегда, достаточно широкая для одного джипа или фургона, когда-то
имевшегося в этом индейском поселке. Паника понуждала его бежать куда
глаза глядят, но он крепился и не поддавался ей. Он присел на обрамление
колодца, разулся, тщательно разгладил складки своих армейских цвета хаки
носков, затем одел ботинки и не туго завязал шнурки, чтобы было легче
шагать, и на мгновение замер в нерешительности.
сунул их себе в рот. "Патруль, шагом марш", скомандовал он сам себе и
пустился в путь.
усталость и голод. Ну так что из этого? Через три мили грязная дорога
выведет его на трассу, где должно быть движение и его подвезут. Если им
сильно захочется, то пусть вволю повозятся с его отпечатками пальцев.
Японцы добрались, по меньшей мере, до Нью-Мексико, не так ли? Ну что ж,
тогда им оставалось надеяться только на божью помощь после нанесения
ответного удара. Американцы - народ свирепый, когда дело доходит до
нарушения границ их государства. Скорее всего, в живых не осталось ни
одного японца.
частью она состояла из повторяющихся "Не знаю". Вот, что он, например, им
скажет: "Я не жду от вас, что вы мне поверите. Поэтому меня совсем не
обидит, если вы не поверите ни единому моему слову. Только постарайтесь
выслушать меня до конца, воздерживать от каких-либо действий, и подождите,
пока ФБР не проверит отпечатки моих пальцев...". И все дальнейшее в таком
же роде.
подать. Обоняние его, обостренное голодом, различало добрый десяток
запахов, принесенных ветерком пустыни: пряный аромат шалфея, характерный
для гремучей змеи, вздремнувший в холодке под камнем, слабый душок
ацетилена, саднящую горло асфальтовую вонь. Значит, шоссе уже совсем
близко, возможно, что дух от недавней заплаты на одной из выбоин. Затем
неожиданно нахлынуло острое зловоние двуокиси серы, забив все остальные
запахи и так же быстро исчезло, оставив резь в ноздрях и учащенное
дыхание. Он потянулся за носовым платком, но его не оказалось. Откуда
могло здесь появиться такое зловоние, от чего. Не сбавляя шага, он
внимательно осмотрел горизонт и обнаружил далеко к западу затемнявший небо
дым. Похоже, что это чад небольшого города или завода, загрязнившего
атмосферу. В его время - мысль эта не без труда сформировалась в его мозгу
- в здешних местах такого города или завода не было.
нем были только две полосы, теперь оно было заасфальтировано гораздо
аккуратнее, поднялось выше прежнего уровня почти на три дюйма за счет
подсыпки гравия и добавки асфальта и было щедро снабжено кюветами с обеих
сторон.
Лос-Аламосе можно было жить неделями, не расходуя ни цента. Дядя Сэм взял
на себя заботы обо всем - от сигарет до надгробных плит. Он повернул
налево и побрел на запад, в направлении темного пятна на небе.
должен воспринимать все, что произойдет, не теряя здравого смысла. Я
должен обернуть себе на пользу все, что удастся, а остальное попытаюсь
понять...
громче и громче. Обладающее разумом животное отпрыгнуло в кювет и, дрожа
за свою драгоценную жизнь, старалось держаться подальше. Вот сирена уже
совсем рядом, и послышалось урчание моторов. Когда от их рева едва не