головизоре сопровождалось чванливым жизнерадостным комментарием,
пересыпанным не слишком смешными шуточками. Неожиданно голос оборвался и,
после предупреждающего писка, грянуло: "Рэндал. Немедленно явиться к
директору. Повторяю. Рэндала - в кабинет директора.".
менее остроумные, шутки о возможных причинах его вызова к директору. Но в
то утро на главном распределительном щите дежурил мистер Спенналз - тут же
было приказано не отвлекаться от экрана (мистер Спенналз не относился к
тем людям, с которыми можно шутить).
в школу и однажды в коридоре, директор тогда поручил ему отнести какое-то
письмо в учительскую. Теперь директор смотрел на Роба так, словно не
понимал, кто перед ним. Ничего удивительного - в школе училось почти две
сотни мальчиков.
мистер Чалмерз из министерства просвещения.
мохнатыми щеками и спокойным внимательным лицом. В ответ тот молча кивнул.
Теперь, после прискорбной кончины твоего отца, насколько мне известно, из
близких родственников у тебя осталась только тетя. Она живет... - он
заглянул в блокнот, - в Шеффилдском Урбансе. Боюсь, она не сможет взять
тебя к себе, так она сказала. Ее муж очень плох...
единственное решение - перевести тебя в школу-интернат, где о тебе хорошо
позаботятся. Мы чувствуем...
тебе, но это, безусловно, не годится.
директор. - Ты будешь переведен в интернат в Барнсе. На сегодня от уроков
я тебя освобождаю. Машина придет за тобой завтра в девять утра.
По дороге Роб вспоминал все, что знал о государственных интернатах. Одни
школы были хуже, другие - лучше, но все они славились репутацией пугала,
внушавшего страх и презрение одновременно. Учились там не только сироты и
дети несчастливых браков, но и малолетние преступники. О жизни в этих
школах ходили ужасные слухи, особенно - об отвратительной пище и
безобразной дисциплине.
десять, тот вышел из комнаты отдыха. А пока Роб смотрел на голографическом
экране, что происходит на арене. В тот день состязались проволочные
гладиаторы. Противники дрались короткими тупыми копьями из слоеного
стекла, с натянутых на разной высоте и расстоянии друг от друга проволок.
Запутанная система управления проволоками менялась от состязания к
состязанию. Сорвавшись вниз, борцы могли упасть либо в воду, либо на
твердую землю, утыканную искусственным колючим кустарником, сверкающим
смертоносными шипами. Проигравший всегда получал увечья, часто - тяжкие,
иногда - смертельные. На этот раз сражались трое. Один уже сорвался и,
прихрамывая, ковылял прочь. Оставшиеся двое продолжали раскачиваться,
обмениваясь ударами, освещенные синеватыми бликами защитного купола
стадиона.
перебивая.
году умерла мама, и Джимми взяла к себе миссис Пирсон из вашего дома. Он
так и живет у нее.
Может, она надеется, что все утрясется, и тогда заберет тебя.
кажется, это лучший выход. Там ты будешь в безопасности.
покачал головой.
миссис Кеннели уже немолоды, с нами скучно.
оправдания и уловки, Роб понял главное: мистер Кеннели не хотел брать его
к себе. Роб вспомнил о той ночи, когда мистер Кеннели не вступился за его
отца. Но теперь он не чувствовал ненависти, скорее - безысходность и
отчаянное одиночество.
за плечи, повернул к себе и пристально посмотрел прямо в глаза:
объяснить, но это для твоего же блага.
парировал и сам ударил в ответ. На сей раз удачно - его противник упал на
шипы, нелепо взмахнув руками.
архитектурных излишеств, здания учебных корпусов, выстроенные с унылом
стиле конца двадцатого столетия, раскинулись кольцом вокруг более
современных жилых корпусов - казарменно-строгих внутри, но снаружи -
раскрашенных в яркие радостные тона. Роба поселили в корпусе G,
небесно-голубого цвета, с широкими извилистыми оранжевыми полосами.
недавнее потрясение, и обилие новых впечатлений. День был заполнен до
отказа. В половине седьмого воспитанников будили резкие позывные по
трансляции; потом, после свалки в умывальных, нужно было успеть одеться и
ровно в семь быть на спортплощадке. Идти до нее приходилось четверть мили,
только корпус H был еще дальше. В семь начиналась перекличка. Опоздавшие
даже на полминуты заносились в "черный список" и, в наказание, вечером
должны были выполнять дополнительные гимнастические упражнения.
полагалась получасовая утренняя разминка, но очень скоро становилось ясно,
что если не хочешь остаться голодным, лучше занять очередь в столовую.
Кроме того, что пища была скверно приготовлена, ее просто не хватало. Тем,
кто стоял в "хвосте", доставалась лишь отвратительная комковатая овсянка
на воде, половинка переваренного "резинового" яйца или полкотлетки. И даже
не всегда - прозрачный ломтик хлеба. Старшеклассники пробивали дорогу к
началу очереди в последнюю минуту, а малышам не оставалось ничего другого,
как покорно ждать.
перерыв на обед и снова - очередь в столовую. Днем - спортивные занятия до
4-30, вечерние уроки с 5 до 7, и до 9 - свободное время. В 9 часов в
интернате выключался свет. Правда, в эти два часа свободы перед сном
зачастую приходилось либо отрабатывать наказание за какую-нибудь
провинность, либо выполнять одно из поручений, запас которых всегда имелся
в избытке у любого старшеклассника. Каждый вечер Роб, совершенно
обессиленный, падал на свою низенькую кровать с жестким бугристым матрацем
и забывался тяжелым сном.
тридцать мальчиков примерно одного возраста. В первую же ночь его
насторожили странные звуки в дальнем конце комнаты: голоса, крики боли. Но
тогда он слишком устал и не придал этому значения. На следующую ночь все
повторилось и он понял, что происходит. Несколько старшеклассников
издевались над каким-то несчастным мальчишкой. Роб слушал его крики и
думал: "Вот Д'Артаньян не стал бы тихонько лежать в постели и терпеть
такую несправедливость. Он бы проучил негодяев. Но разве найдешь среди
этой дикой враждебной ватаги Портоса, Атоса и Арамиса?". Наконец, мучители
ушли и засыпая, Роб еще слышал жалобные рыдания мальчика.
бледного рыженького мальчугана.