Генри Джеймсом, Бирсом, Мэем Синклером и другими авторами. В свое время
Крокетт наслаждался этими историями, они захватывали его и позволяли
бояться понарошку, когда он на мгновение делал вид, что верит в
невозможное. Могло ли существовать нечто подобное? Да, отвечал он себе
тогда, но не верил в это. Теперь призрак завладел станцией, и логические
выводы Форда оказались бессильны против древнего суеверия.
страх темноты. Голоса кровожадных хищников, раздающиеся среди ночи, не
всегда связывали с животными. Воображение придавало им иные формы:
измененные, пугающие звуки, доносящиеся издалека, и ночь, таящаяся за
кругом костра, породили демонов и оборотней, вампиров, великанов и ведьм.
чем древний ужас, обезволивающая, невыразимо отчаянная депрессия,
окутывающая человека, как саван.
по крайней мере, пока не выяснится, удался эксперимент психолога или нет.
Несмотря на это, его не очень обрадовало появление гостя Форда,
депрессивного маньяка.
находился на станции, тем более напоминал его Крокетту. Квейлу было около
тридцати лет, он был худощавым, темноволосым, с живыми глазами. Если
что-то ему не нравилось, он впадал в дикую ярость, и цикл его болезни
длился примерно неделю. За это время он переходил от состояния чернейшего
отчаяния к безумному возбуждению, и этот ритм никогда не менялся.
Присутствие призрака, казалось, не имело для него значения. Форд считал,
что возбуждение Квейла было так велико, что нивелировало излучаемую
интеграторами депрессию.
без труда вылечить в санатории, где я его нашел, но, к счастью, мое
предложение оказалось первым. Вы заметили, как он заинтересовался
скульптурой?
ежедневный осмотр интеграторов.
выговориться: тишина нагнетала напряжение.
руки одновременно. В его психике это связано между собой. Прошли три
недели, правда? И Квейл уже на пути к выздоровлению...
колонн.
полностью излечится, интеграторы это запишут. Радиоатомный мозг поддается
лечению только индукцией. Очень неудачно получилось, что Бронсон находился
здесь все время один. Его можно было вылечить, если бы...
иначе он вообще не рехнулся бы, и эти неприятности отражаются в снах,
искаженные фильтром автоцензуры. Мне приходится расшифровывать символы,
опираясь на мои знания о самом Квейле. При этом очень помогают тесты на
словесные ассоциации. Он был человеком, поссорившимся с жизнью, причина
заключалась в его раннем общении с людьми. Вместе с тем он ненавидел и
боялся своего отца-тирана. В детстве ему привили убежденность, что он ни с
кем не сможет состязаться и всегда будет проигрывать. Во всех своих
несчастьях он обвиняет отца.
верно?
должен поверить в свои силы и одновременно понять, что и отец может
ошибаться. К тому же, с этим связана и религиозная мания. Возможно, это
идет от его натуры, но это вопрос меньшего значения.
интегратор.
потом осмотрел весь подземный зал, где неподвижно высились колонны.
действует. Но я борюсь с этим, мистер Крокетт, и в этом вся разница. Если
бы я сидел в углу и предавался отчаянию, я обязательно пропал бы. Но я
стараюсь действовать, относясь к депрессии, как к противнику, обладающему
личностью. - Черты его сурового, напряженного лица, казалось, заострились.
- Это лучший способ.
ГЛУХОМ, СЛЕПОМ УЖАСЕ, ТАКОМ ВСЕМОГУЩЕМ, ЧТО МЫШЛЕНИЕ СТАЛО НЕВЫНОСИМЫМ И
БЕССМЫСЛЕННЫМ УСИЛИЕМ... ВОЛЯ К БОРЬБЕ ИСЧЕЗЛА, ОСТАЛСЯ ТОЛЬКО СТРАХ И
ГОТОВНОСТЬ ПРИНЯТЬ ЛЕДЯНОЙ МРАК.
Сегодня, в двадцать первом веке, может, прямо сейчас. Когда-то это были
просто суеверия, но здесь, в подледном зале, тени сгущались даже там, где
не могло быть теней. Разум Крокетта и во сне и наяву непрерывно атаковали
фантастические видения. Его сны заполняла бесформенная, невообразимо
пустая темнота, которая неумолимо надвигалась, когда он пытался бежать на
подгибающихся ногах.
его не покидало чувство, что он останется в этой тюрьме до самой смерти,
что никогда ему не выбраться отсюда. Но он стойко переносил все. Форд вел
себя ровно, только стал еще собраннее, суше, сдержаннее. Ни словом, ни
жестом он не давал понять, с какой силой интеграторы атакуют его психику.
были для него угрюмыми джинами, затаившимися в Черепе, совершенно
равнодушными к судьбам людей.
спутанный клубок. Крокетт, лишенный возможности выходить на поверхность,
все больше погружался в уныние. Пищевые автоматы, располагающие любыми
продуктами, сервировали стол; если бы не они, все трое ходили бы
голодными. Крокетт был слишком апатичен, чтобы заниматься чем-либо,
выходящим за пределы его профессиональных обязанностей, и Форд уже начал
озабоченно поглядывать на него. Напряжение не уменьшалось.
отклонение от смертоносной монотонности депрессии, появилась бы надежда.
Однако запись навсегда остановилась на одной фазе. Ощущение безнадежности
и поражения было так сильно, что Крокетт не мог бы даже покончить с собой.
И все же он продолжал судорожно держаться за остатки здравого смысла,
зацепившись за одну мысль - быстрое излечение Квейла автоматически
уничтожит призрак.
не щадил себя, окружал Квейла заботой и вел к здоровью, выполняя роль
протеза, на который мог опереться больной человек. Квейл поддавался
тяжело, но в целом результат был удовлетворителен.
доктора о его ощущениях.
разницу?
мистер Крокетт?
Депрессия слабеет. Разумеется, она не пойдет на подъем, а просто угаснет.
Терапия через индукцию: вылечив. Квейла, я автоматически вылечил
интеграторы. - Форд вздохнул, словно лишившись последних сил.
него.
Борьба с этим проклятым призраком, и ни секунды отдыха... Я боялся даже
принимать успокаивающее... Ничего, теперь отдохну.
Крокетт недоверчиво взглянул на ближайший интегратор, - если вы уверены.
усмехнулся. В глубине Черепа еще таились зловещие видения, но уже изрядно
поблекшие. Он выругал интеграторы непечатным словом - они приняли это
невозмутимо.
побери, чуткие. Призраки! Ну, ничего, теперь я здесь хозяин. Приглашу
друзей и устрою пьянку от рассвета до заката. И на этой широте солнце не
Володихин Дмитрий
Панов Вадим
Курылев Олег
Пехов Алексей
Посняков Андрей
Сертаков Виталий