доску.
поскрипывание мела. Потом:
Миид смог увести за собой Ганиля. Правильней даже было бы сказать, что
Ганиль перегнал Миида и под конец тот уже не мог за ним поспевать.
тебя тому, что тебя, интересует, Йин работает с углами, треугольниками,
измерениями. Он своими треугольниками может измерить расстояние между
любыми двумя точками, даже если до этих точек нельзя добраться, Он
замечательный догадчик, числа - самое сердце его знания, язык, на котором
оно говорит.
нужны как средство, чтобы с их помощью объяснять... Вот если, например, ты
бросаешь мяч, отчего он летит?
улыбке.
шестнадцати - минус короткие перерывы для еды и сна, часов чистой
математики; и он уже потерял весь свой страх, все смирение. Он улыбался
как властитель, вернувшийся из долгого изгнания к себе домой.
Что это за кривая. Видишь, зачем нужны мне твои числа?
рассерженного, чьи владения огромны, и поэтому ими слишком трудно
управлять.
фыркнул он, - могут еще говорить о Тайнах! Ну ладно, давай пообедаем - и к
Йину.
освинцованными окнами на двух молодых Мастеров внизу на улице. Над крутыми
черепичными крышами, блестевшими от дождя, нависли зеленовато-желтые
сумерки поздней осени.
у обитой железными полосами двери, - Теперь он больше не работает, сам
увидишь почему. К нему приходят люди из всех Лож - Аптекари, Ткачи,
Каменщики, ходят даже несколько ремесленников и мясник - он разрезает и
рассматривает мертвых кошек.
Наконец, дверь открылась, и слуга провел их наверх, в комнату, где в
огромном камине пылали поленья; с дубового кресла с высокой спинкой
поднялся навстречу им человек и их приветствовал.
его Ложи - тот, что кричал ему, когда он лежал в Могиле: "Встань!" Йин
тоже был старый и высокий, и на нем тоже был белый плащ Высшего Мастера.
Только Йин, в отличие от того, сутулился, и лицом, морщинистым и усталым,
был похож на старую гончую. Здороваясь, он протянул Мииду и Ганилю левую
руку - у правой руки кисти не было, она оканчивалась у запястья давно
залеченной блестящей культей.
двенадцатиричной системы счисления. Добейтесь от него, Мастер Йин, чтобы
он занялся для меня математикой кривых.
все здесь чернокнижники, все занимаемся ведьмовством - или пытаемся
заниматься... Приходи, когда захочешь, в любое время - днем, ночью. И
уходи, когда захочешь, если нас предадут, так тому и быть. Мы должны
доверять друг другу. Любой человек имеет право знать все; мы не храним
Тайну, а ее разыскиваем. Понятно тебе, о чем я говорю?
числами обстояло совсем иначе. Слова Йина его очень тронули, и от этого он
смутился еще больше, И ведь никого здесь не посвящали торжественно,
никаких клятв не требовали - просто говорил, спокойно и негромко,
незнакомый старик.
достаточно, - Немножко вина, молодые Мастера, или пива? Темное пиво
удалось мне на славу в этом году, Так, значит, Ганиль, ты любишь числа?
ученик Уонно снимает своей Палкой для Измерений размеры с образца
двигателя самодвижущейся повозки. Лицо у Ганиля было мрачным. Он изменился
за эти месяцы, выглядел теперь старше, жестче, решительней, да и немудрено
- четыре часа сна в сутки и изобретение алгебры не прошли бы ни для него
бесследно.
девушке.
тоскливыми, и говорила она теперь с Ганилем как-то испуганно, Он совершил
второй шаг ухаживанья и нанес три вечерних визита, и на этом вдруг
остановился, не стал предпринимать дальнейших шагов. Такое произошло с
Лани впервые, до сих пор никто еще не смотрел на нее невидящим взглядом -
так, как сейчас смотрел Ганиль. Что же такое, интересно, видит его
невидящий взгляд? Если бы только она могла узнать его тайну! Каким-то
непонятным ему самому образом Ганиль чувствовал, что происходит в душе у
Лани, и он жалел ее и немного ее боялся.
чтобы как-то завязать разговор.
закрыта.
завтра мы увидим Солнце.
предсказание погоды, которому они отдавали почти все свое время, было
делом неблагодарным, но примерно один раз из десяти они предсказывали
правильно, и именно сегодняшний день оказался для них удачным. К полудню
дождь кончился, и теперь облачный покров бледнел - казалось, что он кипит
и медленно течет на восток. Во второй половине дня все жители города были
уже на улицах; некоторые взобрались на трубы домов, другие на деревья,
третьи на городскую стену, и даже на полях, по ту сторону стены, стояли и
смотрели, задрав головы, люди. На огромном внешнем дворе Коллегии ряды
священнослужителей, начавшие свой ритуальный танец, сходились и
расходились с поклонами, сплетались и расплетались. Священнослужитель
стоял уже и в каждом храме, готовый в любой момент, потянув за цепь,
раздвинуть крышу, что, бы лучи Солнца могли упасть на камни алтаря. И
наконец, уже перед самым вечером, небо открылось. Желто-серая пелена
разорвалась, и между клубящимися краями разрыва показалась полоска
голубизны. И с улиц, площадей, окон, крыш, стен города - единый вздох, а
потом глухой гул:
сносил их в сторону, и они падали не отвесно, а наискосок; и вдруг капли
засверкали, словно при свете факелов ночью - но только свет, который они
отражали теперь, был светом Солнца. Ослепительное, оно стояло в Небесах, и
ничего, кроме него, там не было.
шраме, оставшемся после ожога, он чувствовал тепло Солнца. Он не отрываясь
глядел, до тех пор, пока глаза не заволокло слезами, на Огненный Круг,
Шилова Юлия
Василенко Иван
Соломатина Татьяна
Махров Алексей
Доставалов Александр
Емилина Ника