увидеть больше всего. Джейза в зале не оказалось.
про него.
Городе.
жили в одной каюте...
теперь-то, когда я принес клятву, они, кажется, могли бы мне сказать!..
кроме меня. Выходит, их всех нет в Городе? Если так, то и я, вероятно,
скоро смогу покинуть его пределы...
общему вниманию.
принятому ученику, что это первый из множества будущих случаев, когда он
связан условиями принесенной клятвы...
распахнули двери. Администраторы начали не спеша возвращаться в зал.
Атмосфера существенно потеплела. Как только зал наполнился, я вновь
услышал смех и тут же заметил, что поодаль накрывают на стол. Никто из
администраторов, видимо, и не думал роптать по поводу того, что их
безоговорочно выдворили с церемонии. По-видимому, их выдворяли достаточно
часто и сами они считали это в порядке вещей, но я поневоле задумался:
догадываются ли они о происшедшем в зале и в какой мере? Когда что-то во
всеуслышание объявляют доступным немногим избранным, остальных тем самым
толкают на всяческие догадки. И никакие установления не могут быть столь
незыблемыми, чтобы простое удаление непосвященных из зала удержало их в
неведении о том, что произошло. Насколько я мог судить, часовых у дверей
не ставили - и если кто-нибудь дерзнул бы подслушивать в момент, когда я
произносил клятву, что могло бы ему помешать?..
в зале нарастало с каждой минутой. Люди собирались группами и дружески
беседовали, и шум все густел по мере того, как длинный стол заполнялся
тарелками с едой и множеством разнообразных напитков. Отец водил меня от
одной группы к другой, и я перезнакомился с такой бездной народу, что
окончательно потерял способность воспринимать новые титулы и имена.
поинтересовался я, увидев мостостроителя Леру, который отошел в сторону с
женщиной-администратором, наверное, своей женой.
покончено, пора бы и объявить о нашей помолвке. Да и я, пожалуй, был не
прочь повидать невесту. Отчасти из любопытства, а более всего потому, что
появился бы хоть кто-то, кого я знал и раньше. Я чувствовал себя
подавленным: все вокруг превосходили меня и возрастом и опытом, а с
Викторией мы все же были ровесники. Она тоже едва вышла из яслей, знала
тех же людей, что и я, прожила на свете столько же, сколько и я. И в этом
зале, полном гильдиеров, она стала бы для меня приятным напоминанием о
том, что навсегда позади. Я сделал сегодня такой гигантский шаг к
зрелости, что для одного дня его, мне казалось, вполне достаточно.
виде пищи понял, что чертовски голоден. Но и эта куда более
соблазнительная часть программы не сумела приковать мое внимание. На меня
свалилось слишком много впечатлений сразу. Еще полчаса, не меньше, я тупо
следовал за отцом, разговаривал без особой охоты со всяким, к кому меня
подводили, но чего я на самом деле жаждал - так это хоть минутку побыть
наедине с собой и попытаться как-то осмыслить все пережитое.
(эта служба, как выяснилось, отвечает за производство всевозможной
синтетической пищи и органических материалов, необходимых Городу) и
направился туда, где находился Леру. Я заметил, как они перебросились
двумя-тремя фразами и Леру кивнул.
твоей помолвке. Когда введут Викторию, подойдешь ко мне снова.
уселся в кресло на помосте.
голосов. - У нас сегодня есть еще один повод для торжества. Предстоит
помолвка нового ученика с дочерью мостостроителя Леру. Разведчик будущего
Манн, не угодно ли вам взять слово?
он произнес посвященную мне короткую речь. Словно не хватало всего того,
что уже случилось сегодня, - эта речь еще более усугубила мое
замешательство. Мы с отцом никогда не чувствовали себя свободно друг с
другом и никогда не были так близки, как следовало из его слов. Мне
хотелось как-то сдержать его, хотелось выйти из зала, пока он не кончит
превозносить меня, но я понимал, что по-прежнему нахожусь в центре
внимания. Неужели гильдиеры не отдавали себе отчета в том, что гасят во
мне восторженность и ощущение торжества?
помоста. На другом конце зала Леру объявил, что хотел бы представить
присутствующим свою дочь. Открылась дверь, и в зале в сопровождении матери
появилась Виктория.
руку. Леру поцеловал Викторию. Отец в свою очередь чмокнул ее в щечку и
подарил колечко. Пришлось выслушать еще одну речь. В конце концов мне
все-таки дозволили приблизиться к невесте. Но поговорить у нас не было ни
малейшей возможности.
прежней каютой до тех пор, пока мне не подберут жилище в квартале
гильдиеров, и вновь напомнили о принесенной клятве. Я немедленно
отправился спать.
его разведчик Дентон. Он подождал, пока я облачусь в новенькую форму
ученика гильдии, и вывел меня из яслей. Но пошли мы не тем путем, что
накануне, а стали карабкаться по лестницам все выше и выше. В Городе было
тихо. По дороге я бросил взгляд на стенные часы и убедился, что еще
чудовищно рано - чуть больше половины четвертого утра. Коридоры казались
вымершими, плафоны на потолке были притушены.
упиралась в массивную стальную дверь. Разведчик Дентон вытащил из кармана
фонарь и включил его. Дверь была заперта на два замка; отомкнув их,
гильдиер жестом приказал мне идти вперед.
густой, что я ощутил их как мучительный удар. Дентон закрыл дверь за собой
и снова запер ее. Потом посветил фонарем вокруг, и я увидел, что стою на
небольшом уступе, окруженном перильцами фута в три высотой. Шаг, другой -
и мы подошли к перильцам вплотную. Дентон выключил фонарь, и нас окутала
кромешная тьма.
к относительно яркому свету коридоров, играли со мной злые шутки, то и
дело выискивая во тьме какие-то движущиеся цветные признаки, - но это
скоро прошло. Главной моей заботой стал не мрак, а стылый воздух,
обвевающий тело, вымораживающий его до дрожи. Сталь перилец у меня под
пальцами казалась мне ледяной сосулькой, и я принялся водить руками
туда-сюда, пытаясь хоть немного ослабить неприятное ощущение. Надо было
просто выпустить перильца, но я не мог этого сделать. В этой могильной
тьме они оставались единственным, что связывало меня с реальностью.
Никогда еще я не был так отрезан от прошлого, никогда еще не сталкивался с
такой полной, всеобъемлющей неизвестностью. Тело помимо воли напряглось,
будто в ожидании внезапного толчка или удара, но так и не дождалось ни
того, ни другого. Вокруг были только холод и мрак - и ошеломляющая тишина,
если не замечать свиста ветра в ушах.
обнаружил, что могу выделить из нее какие-то смутные образы. Я различил
разведчика Дентона, застывшего рядом, - высокую фигуру в плаще. А под
уступом, на котором мы стояли, я улавливал исполинскую, неправильной формы
громаду, черневшую на фоне почти полного мрака.
было никаких ориентиров, которые позволили бы дорисовать в уме
какие-нибудь формы или контуры. Это пугало, нет, скорее потрясало до
оторопи - я ведь не чувствовал прямой физической угрозы. Подчас мне,
бывало, снилось что-то подобное, и, очнувшись, я долго еще ощущал
воздействие полученных во сне впечатлений. Теперь это был не сон -
невозможно мысленно ощутить такой режущий холод, не может пригрезиться