И он ушел. Я заставил себя сосредоточиться не на своем одиночестве, а
на картинах, и постепенно чувство беззащитной обнаженности отступило
перед полным погружением в работу.
Возраст большинства двухмерных картин был от шестисот лет до тысячи,
хотя одна из них (причем не самая лучшая), вероятно, могла быть написана
около трех тысячелетий тому назад. Большинство голограмм, особенно
стасисные композиции - застывшие электростатические модели - оказались
не старше ста лет, хотя опять же - попалась одна, созданная почти пять
тысяч лет назад, в дни, когда человеческая раса впервые устремилась в
галактику.
Все работы, кроме двух, были, безусловно, творениями человеческих рук,
и я подозревал, что одна из этих двух - тоже. Всего двое художников
оказались действительно крупными: Яблонски, живший тысячу лет назад на
Кабалке V, и Примроуз, добившийся определенной популярности на Бариосе
IV, но забытый со временем; все работы относились к легко узнаваемым и
четко определенным школам скопления Альбион.
Я осмотрел Примроуза, незначительное полотно давно вышедшего из моды
художника, определил, что оно написано на Бариосе IV и подпись на нем
подлинная, потом занялся остальной коллекцией.
Мое внимание особенно привлекла одна картина - женский портрет.
Портрету не хватало техники Яблонски, и все же он заинтересовал меня.
Изысканные, точеные черты лица излучали одиночество, чувство глубокой
тоски, стремления к недостижимому. Название ничего не говорило о модели
(картина называлась просто - "Портрет"), но вероятно, это была весьма
известная леди, потому что я видел нечто похожее уже дважды: в
голограмме с Байндера X, и на картине с Патагонии IV.
Я отошел к Яблонски и двум наиболее экзотическим стасисным голограммам,
попытался сконцентрироваться на них, но что-то тянуло меня назад к
портрету. В конце концов я вернулся и стал изучать мазки кисти, нежные
оттенки и нюансы светотени, композицию с еле заметной асимметрией.
Фамилия художника была Килкуллен и ничего мне не объяснила. Беглый
анализ структуры холста, химический состав красок и почти
каллиграфическая манера подписи в верхнем левом углу позволили мне
определить возраст картины, около 542 лет, а также место ее создания -
одна из колоний землян в системе Бортаи.
Нахлынувшее вдруг тепло и чувство облегчения сразу подсказали, что я
уже не один в зале.
- Примроуз подлинный?
Учитывая его репутацию, за нее можно взять 250 тысяч кредитов, но, по
моему мнению, в ближайшие годы цена поднимется не значительно.
Он вздохнул.
полмиллиона кредитов. Вполне возможно, что и все шестьсот тысяч.
портрет.
Он подошел к нему и с минуту рассматривал.
весьма привлекательно, но чем ближе подходишь, тем яснее становится, что
Килкуллен - не Яблонски.
Он еще немного полюбовался картиной, потом обернулся ко мне.
Килкуллен известен в пределах Бортаи, то шестьдесят.
Он еще посмотрел на полотно и нахмурился.
автора, мы здорово рискуем. Не уверен, что это обернется выгодным
вложением. По качеству картина может стоить пятьдесят тысяч, но это не
означает, что дальнейший рост ее стоимости опередит скорость инфляции.
Еще одна пауза.
Новый взгляд на картину.
Тут в зал вошла Тай Чонг.
начнется через пять минут.
Она кивнула.
Она выдержала паузу и улыбнулась мне:
увидеть скульптуру Мориты в подлиннике!
вы еще когда-нибудь увидите три из них на одной планете.
Она повернулась к Рейберну.
полчаса все равно делать нечего.
Она повела меня через кольцевой коридор в маленькое боковое помещение.
Я безуспешно пытался сдержать свой цвет, который бешено переливался от
возбуждения, и пережил момент почти болезненного смущения от такого
проявления страсти, касавшейся исключительно моих личных интересов.
путь, дородный охранник в фиолетовой униформе.
Чонг.
Она вздохнула и вынула удостоверение.
Охранник покачал головой.
директоров галерей.
Бъйорннского Дома.
Я опешил. Я не знал, как ответить, и поэтому промолчал, лишь мой цвет
выдал безнадежное унижение. До этой минуты я даже не отдавал себе
отчета, насколько сильно я жажду и надеюсь увидеть скульптуры Мориты;
казалось, что Мать Всего Сущего наказывает меня за то, что я посмел
поставить личные интересы над интересами Дома, пусть даже на миг. И по
мере того, как я осознавал, что наказание заслуженное, пропадал всякий
смысл сердиться, оставалось только молчаливое смирение со
справедливостью ситуации.
Но я-то мог промолчать, а Тай Чонг не могла.
Лондон по программе обмена специалистами, и сотрудничает с галереей
Клейборн. Его документы в порядке, и я лично за него ручаюсь.
в галактике.
жаловаться, идите к директору.
почетному гостю непростительно!
рукав, стараясь всеми силами скрыть свою униженность. - Я не хочу
послужить причиной подобной дисгармонии. Я посмотрю скульптуры Мориты в
другой раз.
Бог знает куда, - возразила она. - Другого раза не будет.
Поэтому они здесь и выставлены.
Она еще раз обратилась к охраннику.
Я чувствовал, что она еле сдерживается, и преодолев собственное горькое
разочарование, легонько тронул ее за руку.
другие скульптуры и картины, тут их много.