появился Дорка в сопровождении десятка туземцев - может быть, вчерашних, а
может быть, и нет. Судить было трудно: все туземцы казались на одно лицо.
сердечностью:
Он не сводил глаз с туземцев, а обе руки его как бы случайно лежали у
рукоятей двух тяжелых пистолетов.
зловеще. - Теперь мы готовы ко всему.
пистолеты. - Оружие? - Он удивленно моргнул, но выражение его лица не
изменилось. - Да ведь оно здесь не понадобится! Разве ваш Фрэйзер не
уживался с нами в мире и согласии? Кроме того, мы, как видите, безоружны.
Ни у кого из нас нет даже удочки.
военно-космическом флоте мы всего лишь жалкие рабы многочисленных
предписаний. Одно из требований устава - носить оружие во время
установления всех первых официальных контактов. Вот мы и носим. - Он
послал собеседнику очаровательную улыбку. - Если бы устав требовал, чтобы
мы носили травяные юбки, соломенные шляпы и картонные носы, вы увидели бы
забавное зрелище.
повинуются уставу даже на таком расстоянии от Базы, он этого ничем не
выказал. Примирился с тем, что земляне вооружены и останутся при оружии
независимо от того, какое впечатление произведет это обстоятельство на
коренных жителей планеты.
земле, на своей территории. Личное оружие, даже в умелых руках, ничего не
даст при неоспоримом численном превосходстве противника. В лучшем случае
можно дорого продать свои жизни. Но бывают случаи, когда за ценой не
стоят.
хорошо владеет космолингвой. Весьма ученый человек. Давайте сначала
навестим его, а потом осмотрим город. Или у вас есть другие пожелания?
Более чем вероятно, что он-то знает два заветных слова. Мыслефон извлек бы
их из головы Лимана и подал бы на тарелочке после его ухода, а тогда
ловушка стала бы безвредной. В храме нельзя будет покопаться в мозгу
Лимана, так как карманных моделей мыслефона не существуете ни хозяева
планеты, ни гости не наделены телепатическими способностями.
туземцев, одержимых страхом неведомых последствий, следящих за каждым
движением пришельцев, впитывающих каждое слово, выжидающих, выжидающих...
и так до тех пор, пока кто-то из космонавтов сам не подаст сигнала к
бойне.
проклятия, тяжелое дыхание, быть может, даже выстрел-другой.
Медные лица исполнены печали, но светятся верой, и по храму разносится
молитва:
твоей мудрости. Их бросили на весы праведности, и их чаша не перетянула
меру. Хвала тебе, Фрэйзер, за избавление от тех, кто нам не друг.
придет за ним, и так до тех пор, пока Земля либо не отгородит этот мир от
главного русла межгалактической цивилизации, либо жестоко не усмирит его.
в лицо.
что на него устремлены все глаза. Гибберт и Рэндл нервничали. Лицо Дорки
выражало лишь вежливую заботу, ни в коей мере не кровожадность и не
воинственность. Конечно, это ничего не значило.
собственный: "Когда это флот отступал?"
первосвященника чужой, инопланетной религии. Ростом выше среднего (по
местным понятиям), спокойный, важный и очень старый, он был похож на
безобидного дряхлого библиотекаря, давно укрывшегося от обыденной жизни в
мире пыльных книг.
Фрэйзер знал только в детстве. Вот его мать, вот его отец, а вот это
диковинное мохнатое существо он называл собакой.
очень банально. У каждого бывает семья. У каждого есть отец и мать, а у
многих - своя собака. Он изобразил горячий интерес, которого не испытывал,
и попробовал прикинуть на глаз, сколько в комнате туземцев. От шестидесяти
до семидесяти, да и на улице толпа. Слишком много.
такое собака?
Шестьдесят пар глаз, если не больше, прикованы к его губам. Шестьдесят пар
ушей, если не больше прислушиваются и выжидают. Неужто настала роковая
минута?
спину, и он с деланной беспечностью разлепил губы:
существовало лишь в обостренном воображении Бентона? Теперь не угадаешь.
реликвию, проговорил:
ему великое решение, хотя нам непонятно, каким образом.
наводила только на одну мысль: как жалки личные сокровища, когда их
владелец мертв. Бентон понимал, что надо что-нибудь сказать, но не знал,
что именно. Гибберт и Рэндл упорно притворялись немыми.
вопросов. Следующим экспонатом был лучевой передатчик покойного
разведчика; корпус был с любовным тщанием надраен до блеска. Именно этот
устаревший передатчик послал отчет Фрэйзера в ближайший населенный сектор,
откуда, переходя с планеты на планету, он попал на Земную базу.
бумажник, автоматическая зажигалка - уйма мелкого старья. Четырнадцать раз
Бентон холодел, вынужденный отвечать на вопросы или реагировать на
замечания. Четырнадцать раз общее напряжение - действительное или
воображаемое - достигало вершины, а затем постепенно спадало.
бумаги.
бланк завещания. На нем торопливым, но четким и решительным почерком были
набросаны несколько слов:
разведчиков, нечего оставить после себя, кроме доброго имени".
Фрэйзера на космолингву.
земляне ничего не поняли. Потом сказал Бентону:
его знали мы.
следуя дурному примеру туземцев. - А я знаю: он не хотел, чтобы мы поняли,
о чем они толкуют. Держись, друг, сейчас начнется. Я это нутром чую.
окружали его со всех сторон и сжимали в слишком тесном кольце; с минуты на
минуту им придется действовать молниеносно, а ведь в такой толчее это
невозможно. Все присутствующие смотрели на дальнюю стену, и все лица
приняли благоговейно-восторженное выражение, словно вот-вот их жизнь
озарится неслыханным счастьем.
занавеси и открыл изображение Человека Извне. Бюст в натуральную величину
на сверкающем постаменте и портрет, написанный масляными красками, высотою
метра в два. Судя по всему, оба шедевра отлично передавали сходство.
оглашения приговора в суде. Но сейчас, в этой нелепо запутанной и грозной
ситуации, бремя вынесения приговора было возложено на самих подсудимых.
Те, кого здесь негласно судят, должны сами признать себя виновными или
невиновными в неведомом преступлении, совершенном неведомо когда и как.
Чувствовали это интуитивно, читали на медных лицах окружающих. Бентон