исчезновении из авиации в пятидесятые по причине трудностей с
герметизацией корпуса для работы на больших высотах, столь необходимых для
реактивных двигателей, и их вторичное появление в XXI веке, когда в силу
необходимости, всем летательным аппаратам пришлось перейти на малую
высоту.
раздражение, но сегодня Доулиш выполнял полезную функцию, и Роб с
благодарностью внимал его болтовне. Тем временем запустили двигатели, и
лодка развернулась против ветра. Несмотря на принятые пилюли, Хэссон
испытал некоторое беспокойство, поскольку пробег перед взлетом показался
ему бесконечно долгим и закончился громовым биением гребней волн о днище.
Но шум внезапно прекратился, и лодка вошла в устойчивый полет. Хэссон
посмотрел на прочный пол под ногами и почувствовал себя надежно.
говорил Доулиш, - но если вы летите низко, то любой, с кем вы столкнетесь,
окажется относительно мягким, и защита выдержит удар. Только представьте
себе столкновение с замерзшим телом при почти тысяче километров в час!
"Титаник" по сравнению с этим... - Доулиш умолк и похлопал Хэссона по
колену. - Извини, парень, мне не следовало говорить о таких вещах.
его усталости четыре пилюли транквилла - это слишком много. - Продолжайте,
не стесняйтесь. Облегчите душу.
ему стало трудно оценивать оттенки смысла собственных слов. - Кажется, вы
много знаете о полетах.
поймете, что такое настоящий полет, пока не застегнете ранец и-не
подниметесь на пятьсот-шестьсот метров, чтобы под ногами у вас не было
ничего, кроме воздуха. Жаль, что я не могу объяснить вам, что это такое.
медленно покинуло его.
подняться без специальных мощных обогревателей - в центре освещенного
пространства... Неподалеку парило тело его погибшего партнера Ллойда
Инглиса; ранец работал, поэтому оно плыло стоймя, исполняя странный
воздушный танец. Сразу же за пределами досягаемости осветителей выжидал в
засаде убийца Ллойда...
друга, и в мертвой тишине, преодолевая возрастающий напор ветра, враги
камнем полетели к земле...
отвратительная, иссушающая душу минута, во время которой вой ветра походил
скорее на какофонию адских труб. Пассажирские дорожки низких уровней,
переливавшиеся десятками тысяч фонариков индивидуальных летунов,
расползлись под ним наподобие лепестков цветка-хищника. За эту минуту боль
и шок лишили Хэссона способности соображать, вдобавок он никак не мог
расцепиться с телом ненормального убийцы...
высвободился, а потом бесполезный рывок вверх... и удар... ужасный удар о
землю... и кости разлетаются, словно взрывом разносит хрящи
позвоночника...
иллюминаторы, изогнутые панели потолка, сетки для багажа, приглушенное
пульсирование авиадвигателей... "Я на летающей лодке, - подумал он. - Что
я здесь делаю?"
после нокдауна. Доулиш заснул в кресле напротив, а его рука с посиневшими
костяшками все еще сжимала микрочтец. Хэссон сразу же понял, что какое-то
время проспал, а потом он вспомнил, что находится на пути в Канаду и что
впереди у него новая неизвестная жизнь под чужим именем.
встречал эти трудности в теперешнем состоянии - беспомощный, с весьма
ненадежной опорой в виде психотропных пилюль. Несколько минут Хэссон
глубоко дышал, потом поднялся и пошел в туалет, расположенный в передней
части пассажирского салона. Звукоизоляция в туалете была не такой хорошей,
как в салоне, и на мгновение его ошеломил грохот обшивки корпуса, но
Хэссон покрепче уперся в перегородку и достал из кармана бутылочку с
лекарством. Сорвав пробку и не давая себе времени передумать, он высыпал
золотисто-зеленые капсулы в унитаз, все до одной.
заснуть, но при этом испытывал спартанское удовлетворение, которое всякий
раз появляется, при отказе от скверного компромисса. Он останется Робертом
Хэссоном, прежним и настоящим. Да, сейчас он ущербен, изуродован, болен -
но его будущее, это его будущее! И он примет его с открытым забралом.
западу от Реджины был закрыт, и Хэссон завершил свое путешествие на
поезде.
Хэссон сразу же изумился холоду залитого солнцем воздуха, который
буквально омывал его подобно водам горного потока. Раньше такое сочетание
низких температур и солнечного света встречалось Хэссону только при
высотном патрулировании над Пеннинами. На мгновение он снова ощутил, что
летит на опасной высоте, а далеко под ним ним созвездием мерцает стая
чаек. Хэссон вздрогнул и пришел в себя. Он внимательно осмотрел
железнодорожный вокзал. Платформа выходила далеко из-под сетчатой крыши и
ныряла в испещренный колеями снег. На фоне бескрайних снежных равнин
городские строения высились мрачным серым забором. Хэссон не знал
встречавшего его человека в лицо, поэтому стал внимательно всматриваться
во всех проходящих. Мужчины как на подбор казались громадными и пугающе
добродушными. На многих из них были красноватых тонов клетчатые куртки -
неукоснительное подтверждение ожидаемой туристами манеры канадцев
одеваться.
чемоданы и направился к выходу. В эту минуту симпатичный смуглолицый
мужчина с карандашной линией усиков и необыкновенно яркими глазами шагнул
ему навстречу и протянул руку. Лицо незнакомца было столь искренне
дружелюбно и светилось такой радостью, что Хэссон посторонился, опасаясь
помешать встрече близких людей. Он бросил взгляд через плечо и с
изумлением обнаружил, что сзади никого нет.
снова встретиться. Просто здорово!
и вынужден был придти к выводу, что это и есть встречавший его канадец Эл
Уэрри. - Приятно снова вас видеть.
чемоданы из послушных рук Хэссона и направился к выходу. - У меня в машине
есть бутылка виски, и... догадайся, что!
езды от здания Воздушной академии. Как он назывался?
Инглис выбрал водку, а я учился пить ваш боддингтонский эль. Ну и ночка!
дверце, открыл багажник и начал укладывать чемоданы.
самое смутное воспоминание о том, что лет семь-восемь тому назад он
участвовал в приеме группы канадских полисменов, но все подробности того
вечера забылись. Теперь стало очевидным, что Уэрри был одним из гостей, и
Хэссон был смущен и встревожен тем, что его новый знакомый способен столь
четко помнить такое незначительное событие.
ленчу. Мэй готовит для нас отбивные из лосятины, а я готов поспорить, что
ты никогда ее не пробовал.
на заднее сиденье автомобиля. Его шоколадного цвета форма с нашивками
начальника городской полиции, была безупречно свежа. Сев в машину, он
некоторое время приглаживал мундир на спине, чтобы не помять его о спинку
сиденья Хэссон тоже уселся, не менее тщательно проследив за тем, чтобы его
позвоночник был прям и имел хорошую опору в поясничном отделе.
вручая Хэссону. Он снисходительно улыбнулся, показав здоровые квадратные
зубы.