сотрудников, рассаживающихся в зале, не знал, что речь пойдет о продаже
леса. Правда, в повестке дня значилось одним из пунктов: "Продажа земли,
принадлежащей колледжу", но пункт этот стоял во всех повестках, и никто
его не обсуждал. Кроме того, пункт первый гласил: "Вопросы, связанные с
Брэгдонским лесом". Кэрри сразу приступил к вышеуказанным вопросам и
зачитал несколько писем. Одно было из Общества Охраны Памятников, и, на
свою беду, содержало сразу две претензии. Было бы умнее ограничиться тем,
что стена, окружающая лес, давно нуждается в починке. Правда, и здесь
строгий тон не понравился присутствующим. Когда же речь пошла о том, чтобы
колледж пустил в лес археологов для обследования источника - многие просто
обиделись. Я не хотел бы подозревать проректора в намеренных искажениях,
но Кэрри, читая письмо, не скрыл его неточностей и недочетов. Другое
письмо было от парапсихологов, тоже стремившихся в лес, где "происходили,
судя по слухам, странные явления", а третье - от студии, которая хотела
снять фильм уже про самих парапсихологов. Всем трем заседание отказало.
колледжа об этих наглых письмах, но напомнил, что стена действительно
оставляет желать лучшего. Многим (но не Стэддоку) показалось, что кто-то
поставит, наконец, на место Кэрри и его шайку; это было приятно. Тут же
вскочил казначей, Джеймс Бэзби, и горячо поддержал лорда Фиверстоуна.
"Оставляет желать лучшего" - это мягко сказано, стена в безобразном
состоянии. Чинить ее поздно, выход один: построить новую. Когда из него с
немалым трудом выжали, сколько это может стоить, все ахнули. Лорд
Фиверстоун холодно осведомился, предлагает ли уважаемый коллега пойти на
такие издержки. Бэзби (бывший священник с большой черной бородой) ответил,
что он ничего не предлагает, поскольку вопрос этот можно обсуждать лишь в
тесной связи с теми финансовыми соображениями, которые он изложит
впоследствии. Понемногу в дебаты стали втягиваться чужаки и реакционеры.
Они не верили, что ничего сделать нельзя; и прогрессисты дали им
поговорить минут десять. Потом снова показалось, что лорд Фиверстоун
играет на руку реакционерам, ибо он спросил, неужели руководство колледжа
видит только два выхода: строить новую ограду или допустить, чтобы лес
стал открытым для всех. Он требовал ответа; и казначей, немного помедлив,
изрек, что третий выход - обнести лес колючей проволокой. Поднялся
страшный шум, из которого вырывались слова каноника Джоэла: "Лучше просто
все вырубить!.." Вопрос отложили до следующего заседания.
с Общеуниверситетским Советом по поводу "предполагаемого включения в
состав университета некоторых научных учреждений". Получалось, что
университет уже все решил и без них. Что именно он решил, почти никто не
понял, хотя часто повторялось сочетание ГНИИЛИ. Те же, кто понял, смутно
ощущали, что переезд института имеет какое-то отношение к Брэктону.
пункт третий вызвал оживление, ибо назывался он "ставки младших научных
сотрудников". Я не буду говорить о том, сколько они получали; но этого им
едва хватало, хотя жили они в самом колледже. Стэддок недавно был в их
числе и очень им сочувствовал. Он понимал их скорбные взгляды - прибавка
означала для них новый костюм, мясо на обед и возможность купить уже не
одну пятую, а половину необходимых книг. Они жадно уставились на Бэзби,
когда он встал, чтобы осветить положение. Как выяснилось, он знал, что
никто не сомневается в его благих намерениях, но, по долгу службы, был
вынужден сказать, что речь снова идет о непосильных расходах. Однако, и
этот вопрос можно будет обсуждать лишь в свете соображений, которые он
изложит ниже. У всех уже болела голова, всем хотелось есть и курить.
стена мешает им получить прибавку. В таком же настроении они вернулись в
зал, и Бэзби доложил о состоянии финансов. Было очень жарко, говорил он
очень нудно, зубы его то и дело сверкали над черной бородой; денежные дела
вообще нелегко понять, а те, кому это легко, не работают в университетах.
Всем было ясно, что денег совершенно нет, а самые неопытные стали
подумывать уже не о стене и прибавке, а о том, что колледж скоро закроют.
Не греша против истины, Бэзби сказал, что положение чрезвычайно тяжелое.
Те, кто постарше, слышали это раз двадцать за свою жизнь и не слишком
впечатлились. В учреждениях, особенно научных, очень трудно сводить концы
с концами.
Назывался он, конечно, не лесом, а "участком, окрашенным в розовый цвет на
плане, который (план, а не участок, конечно) я сейчас пущу вокруг стола".
Бэзби честно признался, что в участок входит часть леса; и впрямь,
колледжу оставалась полоска футов в шестнадцать шириной. План был
маленький, не совсем точный - так, общий набросок. В ответ на вопросы
Бэзби сообщил, что источник, к несчастью - или к счастью - окажется на
территории института. Конечно, сотрудникам колледжа будет гарантирован
свободный доступ к нему, что же до охраны, то институт сумеет о ней
позаботиться. Никаких советов Бэзби не давал, только назвал предложенную
сумму. После этого заседание пошло бойко. Выгоды, как спелые плоды, падали
к ногам. Решалась проблема ограды; младшим прибавляли жалованье; колледж
вообще мог свести концы с концами, и даже более того. Как выяснилось,
других подходящих мест в городе нет, и, в случае отказа, институт переедет
в Кембридж.
могли толком понять, что происходит. Когда они поняли, положение у них
было невыгодное. Получалось, что они спят и видят, как бы обнести
Брэгдонский лес колючей проволокой. Наконец, поднялся полуслепой и почти
плачущий Джоэл. Стоял оживленный шум. Многие обернулись - кто с
любопытством, а кто и с восхищением - чтобы посмотреть на тонкое
младенческое лицо и легкие волосы, белевшие в полумраке. Но слышали его
только те, кто сидел рядом с ним. Лорд Фиверстоун вскочил, взмахнул рукой
и, глядя прямо на старика, громко произнес:
я думаю, ему лучше помолчать.
постоял - многим показалось, что он ответит - но каноник только беспомощно
развел руками и медленно опустился в кресло.
немного презирала женщин, покупающих шляпки, как мужчина покупает виски,
чтобы подбодрить себя; и ей не пришло в голову, что она делает именно это.
Одевалась она просто, цвета любила неяркие (каждый видел сразу, что перед
ним не куколка, а серьезный, мыслящий человек) и думала поэтому, что не
интересуется тряпками. Словом, она обиделась, когда м-сс Димбл
воскликнула, увидев ее у магазина:
углом.
Димбл", опекала и ее, и всех ее подруг. Жены профессоров не так уж часто
любят студентов, но м-сс Димбл их любила, и они вечно толклись в ее домике
за рекой. К Джейн она особенно привязалась, как привязываются веселые
бездетные женщины к девушкам, которых считают бестолковыми и прелестными.
В нынешнем году Джейн забросила Димблов, совесть ее грызла, и приглашение
она приняла.
домики, норманскую церковь и по дороге, окаймленной с одной стороны
тополями, а с другой - стеною Брэгдонского леса, добралась до коттеджа
Димблов.
садик.
Стэддок в Брэктоне... Да вы ведь уже слышали, Джейн?
колледжа.
другие. А я-то думала, вы уговариваете мужа, чтобы спасти нас...
о чужих. Вот Маргарет у меня знает все о колледже вашего мужа и ничего - о
нашем. Как, завтракать будем?
быстро повела Джейн к себе наверх, вовлекая ее в старомодную женскую
беседу. Джейн старалась казаться выше этого, но ей стало легче. Когда
шляпку наконец отложили в сторону, м-сс Димбл вдруг спросила:
не жду ли я ребенка".
что плачет. Матушка Димбл вдруг стала для нее просто "большой" - теплым,
огромным, мягким существом, к которому бежишь в раннем детстве, когда
разобьешь коленку или куклу. Джейн часто вспоминала, как изворачивалась
она, когда мама или няня хотели ее обнять; но сейчас к ней вернулось то
забытое чувство, которое она испытывала, когда сама кидалась к ним в
Буджолд Лоис
Контровский Владимир
Контровский Владимир
Прозоров Александр
Прозоров Александр
Пехов Алексей