было не потерял сознание; когда он снова смог видеть он лежал на спине на
подпрыгивающем полу грузовика, снова держал свое запястье, и выражал свою
боль выступившими слезами и тихими короткими стонами.
наклонился толстый мальчик, очевидно его возраста, наклоненная голова
которого покоилась на трех подбородках. - Что с твоей рукой?
разговаривать. Толстый мальчик с удивительной осторожностью убрал здоровую
руку Горти от носовых платков и начал снимать слои ткани. Когда он
добрался до внутреннего слоя, он увидел кровь при свете от уличного
фонаря, мимо которого они проезжали, и он сказал:
перекрестке, он посмотрел внимательно и сказал: "О, Боже!", при этом все
эмоции были где-то глубоко внутри него, а его глаза превратились в два
сочувствующих узелка морщинок. Горти знал, что толстому мальчику было его
жаль, и только тут он начал открыто плакать. Он хотел бы остановиться, но
не мог, и не стал, пока мальчик снова бинтовал его руку, и потом еще
какое-то время.
пока Горти успокоится. Однажды Горти немного притих и мальчик подмигнул
ему, и Горти, невероятно чувствительный к малейшей доброте, снова
разрыдался. Мальчик поднял бумажный пакет, заглянул в него, что-то
проворчал, аккуратно закрыл его и убрал его на брезент. Затем к удивлению
Горти он достал из внутреннего кармана пиджака большой серебряный
портсигар, такой, в котором пять металлических цилиндров соединены вместе,
вытащил сигару, взял всю ее в рот и повернул ее, чтобы смочить, и закурил,
окружив себя сладко-едким голубым дымом. Он не пытался разговаривать и
спустя какое-то время Горти должно быть задремал, потому что когда он
открыл глаза пиджак толстого мальчика был сложен как подушка у него под
головой, а он не помнил, как его туда клали. Было уже темно. Он сел и тут
же из темноты донесся голос толстого мальчика.
спину. - Как ты себя чувствуешь?
оставила его спину; через минуту пламя спички заставило его вздрогнуть, и
какое-то мгновение лицо мальчика плавало перед ним в колеблющемся свете,
похожее на луну, с нежными розовыми губами вокруг черной сигары. Затем
отработанным щелчком пальцев он отправил спичку и ее сияние в ночь.
- Он смотрел с восхищением на красный драгоценный камень на конце сигары.
- Ты много куришь, да?
смехом. - Как рука?
бы я был на твоем месте. Что с ней случилось?
непоследовательная, но он выслушал ее всю. Он задавал короткие вопросы, и
по существу, и совершенно не комментировал. Разговор прекратился после
того, как он задал столько вопросов, сколько очевидно хотел, и какое-то
время Горти казалось, что его собеседник задремал. Сигара светилась все
тусклее и тусклее, иногда вспыхивая по краям, или вдруг становилась яркой,
когда случайный поток воздуха из-за грузовика касался ее.
его:
которые он прошел с Армандом. Мальчик спрашивал его об этом без
отвращения, с любопытством не большим, чем когда он спросил его сколько
ему лет и в каком он классе.
А - ты знаешь "Звездную пыль"?
громыхающими колесами, вспышку бело-желтого света, которая превратилась в
уменьшающиеся красные глаза подфарников, когда машина проносилась мимо по
встречной полосе дороги. Туман рассеялся, и сильная боль ушла из его руки,
и, самое главное, он ушел от Арманда и Тонты. Кей дала ему легкое, как
перышко, прикосновение доброты, а этот странный мальчик, который
разговаривал так, как он никогда раньше не слышал чтобы мальчики
разговаривали, дал ему другой вид доброты. Внутри него начиналось чудесное
теплое сияние, чувство, которое он только раз или два испытывал за всю
свою жизнь - в тот раз, когда он победил в беге в мешках и ему подарили
носовой платок цвета хаки, и в тот раз, когда четверо мальчишек свистели
бродячему псу, а пес подошел прямо к нему, игнорируя других. Он начал
петь, и из-за того, что грузовик так громыхал, ему приходилось петь
громко, чтобы его было слышно; а из-за того, что ему приходилось петь
громко, он опирался на песню, отдавая ей часть себя, как монтажник
высотник отдает часть своего веса ветру.
восклицательного знака был теплой оценкой. Без каких-либо дальнейших
комментариев он прошел в переднюю часть кузова и постучал там по
квадратной стеклянной панели. Грузовик немедленно замедлил движение,
съехал на обочину и остановился. Толстый мальчик подошел к краю кузова,
сел и соскользнул на дорогу.
Ты меня слышишь - никуда не уходи.
пюре?
захлопнулась и грузовик опять тронулся.
передней стенки кузова грузовика, он не смог смотреть через квадратное
стекло.
серо-зеленой. У него был нос как у Джанки и практически не было
подбородка, поэтому он был похож на старого попугая. Он был такой высокий,
что ему приходилось сгибаться над рулем, как листу папоротника.
белых волос - нет, они были платиновыми - а у другой были две толстые
косы, челка и красивые зубы. Толстый мальчик был рядом с ней и оживленно
разговаривал. Водитель казалось не обращал никакого внимания на разговор.
чувствовал. У всего было волнующее качество, как во сне. Он вернулся
обратно в кузове грузовика и лег, положив голову на пиджак толстого
мальчика. Он тут же сел, и пополз между вещами наставленными в грузовике
пока его рука не нашла толстый рулон брезента, подвигалась вдоль него,
пока он не нашел свой бумажный пакет. Затем он снова лег, его левая рука
лежала у него на животе, а правая рука была в пакете, его безымянный палец
и мизинец были между носом и подбородком Джанки. Он уснул.
на извивающееся сияние света - красного и оранжевого, зеленого и голубого,
на фоне ослепительного золотого.
основания, на котором были неоновые надписи: "Мороженое двадцати видов", и
"Коттеджи", и "Бар - закусочная". Золотое сияние исходило от прожекторов
над участком обслуживания заправочной станции. За грузовиком мальчика
стояло три тягача с трейлерами, и у одного из них трейлер был сделан из
ребристой нержавеющей стали и он был очень красивым при этом освещении.
фоне монотонного звука качающего бензин насоса было слышно музыкальный
автомат, а под их ногами приятно похрустывал гравий.
не был. Это из-за сигар.
практически не было возможности посмотреть на них до того, как они все
Василенко Иван
Шилова Юлия
Верещагин Олег
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Фазиль Искандер