прибегал в разговорах о прогрессе человечества. Ну-с, судя по
твоему виду, чувствуешь ты себя получше. Может быть, сразу и
отправимся в нашу пещеру?
вышли, оставив сонную гончую в одиночку сторожить накрытого
клобучком сокола. Услышав шелест полога, незрячая птица,
надеясь привлечь к себе внимание, хрипло заклекотала.
которой они передвигались, их бороды относило то за левое
плечо, то за правое (в зависимости от того, какую щеку они
подставляли ветру), и им казалось, что корни волос норовят
вылезти из-под кожи, как бывает, когда накручиваешь локоны на
папильотки. Они промчались равниною Солсбери, проскочили
заставляющий призадуматься монумент Стоунхенджа, и Мерлин
мимоходом прокричал приветствие древним богам, для Артура
невидимым: Крому, Беллу и прочим. Словно вихрь, пронеслись они
над Уилтширом, стороной миновали Дорсет, легко, как проволока
головку сыра, пронизали Девон. Равнины, холмы, леса и болота
пропадали у них за спиной. Реки, поблескивая, мелькали, как
спицы кружащего колеса. В Корнуолле, у древнего кургана,
похожего на огромную кротовую кочку с темным входом в боку, они
остановились.
в оцепенении.
скрыта где-то в его душе. Однако:
спальням, мусорным свалкам, кладовкам и местам, где можно
помыть руки. Наконец, Король остановился, положив ладонь на
дверную щеколду, и объявил:
уверенный, что ты заперт, как жаба в норе, а ты все это время
сидел в Профессорской, дискутируя с барсуком!
Те же портреты давно усопших прославленных благочестием или
ученостью барсуков, те же светляки, экранчики красного дерева,
доска, вроде качелей, для транспортировки графинов. Те же
подъеденные молью мантии и тисненая кожа кресел. Но
замечательнее всего: Король увидел давнишних своих друзей --
тот самый комитет, нелепее коего и вообразить было нельзя.
замешательстве и робели, частью оттого, что слишком долго
предвкушали нынешний сюрприз, частью же оттого, что ни разу еще
не встречали настоящего Короля и опасались, что он окажется
совсем не таким как прочие люди. Как бы там ни было, решили
они, а положенные формальности следует соблюсти. Все
согласились, что приличия требуют, дабы они встали и, может
быть, отдали поклон и почтительно улыбнулись. Они провели
несколько совещаний, серьезно обсуждая, как надлежит титуловать
Короля -- "Ваше Величество" или "Сир", -- а также следует ли
целовать его руку. Они обсудили также вопрос о том, сильно ли
он переменился и даже -- бедняжки -- помнит ли он их вообще.
поднявшийся из кресла, отчего с колен его на каминную решетку
обрушилась истинная лавина исписанных листков; T. natrix,
распрямившийся во всю длину и постреливающий эбеновым язычком,
коим он намеревался, если понадобится, облизать королевскую
руку; Архимед, в радостном предвкушении подскакивающий на
месте, полураскрыв крылья и трепеща ими, словно пичуга,
выпрашивающая корм; Балин, впервые в жизни имевший сокрушенный
вид, ибо он боялся, что его-то и не вспомнят; Каваль, коего от
полноты чувств стошнило в углу; козел, когда-то давно в
пророческом озарении отдавший Артуру императорские почести;
ежик, верноподданно застывший навытяжку в самом конце
полукруга, -- его по причине блохастости заставляли садиться
отдельно, но и его переполняли патриотические чувства и желание
быть замеченным, -- конечно, если это возможно. Даже бывшее
Артуру внове огромное чучело щуки, стоявшее под портретом
Основателя на полке камина, и оно, казалось, вперяется в него
умоляющим глазом.
всех целовал и хлопал по спинам, пока решительно все не
прослезились.
короля хватит и "Сира".
больше они о титулах не помышляли.
овладел ситуацией.
на них всего ничего. Король, прошу тебя: вот твое кресло, на
самом почетном месте, ибо ты среди нас -- главный: ты делаешь
черную работу и несешь основное бремя. А ты, ежик, -- сегодня
твой черед побыть Ганимедом, так что давай, тащи сюда мадеру да
поскорее. Налей каждому по большой чаше, а потом мы начнем
заседание.
встав на колено и окунув один грязноватый пальчик в вино. Пока
он обносил по кругу всех остальных зверей, тот, кто некогда был
Вартом, успел осмотреться.
причем изменения эти носили отчетливый отпечаток личности его
наставника. Ибо на всех свободных креслах, на полу и на столах
лежали тысячи книг самых разных обличий, раскрытых на
страницах, содержавших некие наиважнейшие сведения. Открытые
для последующего осведомления, они так и остались лежать, и
тонкий слой пыли уже успел осесть на их страницы. Тут были
Tьерри, Пинноу и Гиббон, Сигизмунди и Дюрюи, Прескотт и
Паркман, Жюссеранд и д'Альтон, Тацит и Смит, Тревельян и
Геродот, настоятель Милман и Макалистер, Гальфрид Монмутский и
Уэллс, Клаузевиц и Гиральд Камбрейский (включая утраченные тома
об Англии и Шотландии), "Война и мир" Толстого, "Комическая
история Англии", "Саксонские хроники" и "Четыре хозяина". Тут
были "Зоология позвоночных" де Бира, "Опыты об эволюции
человека" Эллиотта-Смита, "Органы чувств насекомых"
Эльтрингама, "Грубые ошибки" Брауна, Альдровандус, Матфей
Парижский, "Бестиарий" Физиолога, полное издание Фрезера и даже
"Зевс" А.Б. Кука. Тут были энциклопедии, схематические
изображения человеческого и иных тел, справочники, вроде
Уидерби с описаниями самых разных птиц и животных, словари,
логарифмические таблицы и полный выпуск "Национального
биографического словаря". На стене висела начертанная рукой
Мерлина таблица, параллельные столбцы которой содержали
историческое описание расположенных в алфавитном порядке
народов, населявших Землю последние десять тысяч лет.
Ассирийцы, шумеры, монголы, ацтеки и прочие, -- каждый народ
был прописан чернилами своего, особого цвета, а на вертикальных
Шилова Юлия
Березин Федор
Мурич Виктор
Володихин Дмитрий
Бажанов Олег
Пехов Алексей