Чтение 3–й страницы книги ~Создания света, создания тьмы~

новое свое рождение под покровом имени, если, уйдешь измененным
этим событием, о, мной именованный!

Анубис поднимает обе руки над головой и опускает их.

-- Танцуйте же! -- приказывает он мертвым, и те снова
движутся под музыку.

В зал вкатываются две машины -- хирургическая и протезная.

Оаким отворачивается от них, но они подъезжают к нему и
останавливаются.

Первая машина протягивает сверкающие захваты и суставчатые
щупальца и крепко держит его.

-- Человеческие руки слабы, -говорит Анубис. -Да будут они
удалены.

Человек кричит, слыша жужжание пил. Затем он теряет
сознание. Мертвые продолжают свой танец.

Когда Оаким приходит в себя, по бокам у него висят две
серебряные руки, холодные и нечувствительные. Он сгибает
пальцы.

-- А человеческие ноги медлительны и подвержены утомлению.
Да будут те, что он имел, заменены на неустающий металл.

Когда Оаким приходит в себя второй раз, он стоит на
серебряных колоннах. Язык Анубиса мечется меж клыков:

-- Положи правую руку в огонь, -- говорит он, пока та не
достигает огненной красноты. Мертвые ведут свои мертвые
разговоры и пьют вино, не ощущая его вкуса, и обнимают друг
друга без удовольствия. Рука накаляется добела.

-- Теперь, -- говорит Анубис, -- возьми свою мужскую плоть
в правую руку и сожги ее. Оаким облизывает губы.

-- Хозяин...

-- Выполняй!

Он делает это и падает без сознания. Когда он вновь
приходит в себя и смотрит вниз, то весь он из мерцающего
серебра, бесполый и сильный. Он касается своего лба и слышит
звон металла о металл.

-- Как ты себя чувствуешь, Оаким? -- спрашивает Анубис.

-- Я не знаю, -- отвечает он, и голос его странен и резок.

Анубис щелкает пальцами, и ближняя сторона хирургической
машины становится зеркалом.

-- Взгляни на себя.

Оаким смотрит на свою голову -- блестящее яйцо, на свои
глаза -- желтые линзы, на свою грудь -- мерцающий бочонок.

-- Люди могут начинать и заканчивать существование разными
путями, -- говорит Анубис -- Некоторые могут начинать как
машины и понемногу добывать себе человечность. Другие могут
заканчивать как машины, теряя человечность понемногу в течение
жизни. Потерянное всегда можно вернуть, приобретенное всегда
можно потерять. Что ты такое, Оаким, человек или машина?

-- Я не знаю.

-- Тогда позволь мне запутать тебя еще сильнее. Анубис
щелкает пальцами, руки и ноги Оакима отваливаются и падают. Его
металлический торс грохочет о камень и катится к подножию
трона.

-- Теперь ты не можешь двигаться, -- говорит Анубис. Он
дотрагивается ногой до крошечного выключателя на затылке
Оакима.

-- Теперь у тебя отсутствуют все чувства, кроме слуха.

-- Да, -- отвечает Оаким.

-- Сейчас к тебе подключается кабель. Ты не чувствуешь
ничего, но сознание твое открывается и ты становишься частью
машины, которая контролирует и поддерживает весь этот мир.
Теперь смотри на него на весь!

-- Я смотрю, -- отвечает он, проникая мыслью в каждую
комнату, коридор и зал этого мертвого, никогда не знавшего
жизни мира, который никогда не был миром, -- мира, не
рожденного из огня творения и звездной материи, а выкованного и
сочлененного, склепанного и сплавленного, одетого не в моря и
землю, воздух и жизнь, а в .масла и металлы, камень и поля
энергии, мира, отделенного от всего и подвешенного в ледяной
пустоте, которую никогда не согревало солнце; он осознает все
расстояния, силы и напряжения, все пространства и переходы, и
все бессчетные и безмолвные сонмы мертвых проходят перед ним.
Он не чувствует своего тела, механического и разъятого. Он
знает только волны энергии, что текут сквозь Дом Мертвых, и он
течет вместе с ними и сознает все бесцветные цвета конечностной
перцепции... Затем вновь слышит он голос Анубиса:

-- Теперь ты знаешь каждую тень в Доме Мертвых...

-- Да.

-- Взгляни же на то, что лежит за его пределами! Звезды,
звезды, рассеянные звезды, и тьма между ними.

Они вздрагивают и искажаются, вспыхивают и изгибаются, и
мчатся к нему, и проносятся мимо. Они сияют глазами ангелов,
они и близко, и далеко, -- в. вечности, сквозь которую он
движется. Но нет здесь реального времени и реального движения,
лишь . само пространство меняется вокруг -- него. Пылающий
жертвенник голубого солнца мгновение парит рядом с ним, и затем
опять все вокруг становится тьмой, и снова звезды, звезды,
рассеянные звезды...

Он подходит к миру, который никогда не был миром, чьи
цвета -- лимонный, лазурный и зеленый -- о, какой зеленый!..
Изумрудная корона окружает его.

-- Смотри, вот Дом Жизни, -- говорит откуда-то Анубис.

И он смотрит. Дом Жизни теплый, ярко сияющий и живой. Он
ощущает жизненность.

-- Осирис правит здесь.

И он смотрит на огромную птичью голову на человеческих
плечах, на яркие желтые глаза, живые, такие живые; и создание
это стоит перед ним на бесконечной равнине живой зелени и
держит Посох Жизни в одной руке и Книгу Жизни в другой.
Лучистое тепло исходит от него. И опять доносится откуда-то
голос:

-- Дом Жизни и Дом Мертвых ограничивают Средние Миры.

...Приходит ощущение полета, головокружительного падения,
и Оаким снова смотрит на звезды, но теперь они цепко держат
друг друга, опутанные силовыми линиями -- блистающими и
меркнущими, видимыми и невидимыми, приходящими ниоткуда и
уходящими в никуда.

-- Теперь ты видишь Средние Миры Жизни... -- говорит
Анубис.

И миры катятся перед ним как диковинные мраморные шары,
все разные, покрытые письменами материков или сверкающе-гладкие
и раскаленные.

-- ...заключенные в пространстве между двумя единственно
истинными полюсами...

-- Полюсами? -- повторяет металлическая голова, которая
есть сейчас Оаким.

-- Домом Жизни и Домом Мертвых. Средние Миры движутся
вокруг своих солнц, но все вместе идут они путями Жизни и
Смерти.

-- Я не понимаю, -- говорит Оаким.

-- Конечно, не понимаешь. Что является одновременно
величайшим благословением и величайшим проклятием Вселенной?

-- Я не знаю.

-- Жизнь, -- говорит Анубис, -- и смерть.

-- Не понимаю, -отвечает Оаким -- Ты сказал "величайшим".
Ты требовал одного ответа. Однако назвал две вещи.

-- Вот как? -- усмехается Анубис -- В самом деле? Только
потому, что я использовал два слова, получается, что я назвал
две различные вещи? Разве вещь не может иметь более одного
имени? Возьми, к примеру, себя. Что ты такое?

-- Я не знаю.

-- Твой ответ может стать началом мудрости. Ты столь же
легко можешь быть как машиной, которую я решил на время
поместить в человека, а теперь вернул в металлическую оболочку,
так и человеком, которого я решил поместить в машину.

-- Тогда в чем тут разница?

-- Ни в чем. Нет никакой разницы. Да ты и не смог бы ее
увидеть. Ты не можешь помнить. Скажи мне, ты жив?

-- Да.

-- Почему же?

-- Я мыслю. Я слышу твой голос. У меня есть воспоминания.
Я могу говорить.

-- И какое из этих качеств есть жизнь? Вспомни, что ты не
дышишь, что твоя нервная система -- это металлические нити и
что я сжег твое сердце. Вспомни еще, что у меня есть машины,
которые умнее тебя, больше помнят, лучше говорят. Что же тогда
оправдывает твое утверждение? 'Ты говоришь, что слышишь мой
голос? Хорошо. Я отключу и твой слух. Следи внимательно,
перестанешь ли ты существовать.

...Снежинка, опускающаяся в колодец, колодец без воды, без
стен, без низа, без верха. Теперь вычтем снежинку и рассмотрим
падение...