Чтение 3–й страницы книги ~Зимний Туман

- Крупы? А усы почему мокрые! Смотри у меня, Кунцев, тут тебе не чисто поле, тут какой-никакой, а город, тут не забалуешь!

- Да я, истинный крест, только попробовал!

- Я тебе попробую...\Голоса отдалялись по улице, а в магазине громко звякнул входной колокольчик, и Степан вышел из кабинета, чтобы посмотреть на посетителя.

Русский князь стоял перед прилавком, заложив руки за спину, и с любопытством оглядывал полки, на которых были выставлены сапоги.

- Я зашел, чтобы поблагодарить хозяина этого магазина, - сказал он. - Если б не ваш указатель, мы бы еще долго плутали. Неплохо придумано - поставить посреди степи веху со стрелками. Нью-Йорк - две тысячи миль, Ванкувер - тысяча миль, обувной магазин Такера - тридцать миль.

- Я хозяин, - сказал Гончар. - Рад, что вы не свернули к Нью-Йорку. Хотите что-нибудь купить?

Князь кивнул. На вид ему было не больше сорока лет. Когда он снял шляпу, открылся высокий лоб с двумя залысинами. Борода делала его похожим скорее на крестьянина, чем на аристократа.

- Хочу новые сапоги, - сказал он.

- Майк, помоги гостю. - Степан отошел к кассе, чтобы не мешать продавцу.

- Для верховой езды нет ничего лучше настоящих ковбойских сапог, - обрадованно зачастил Майк. - Мы получаем товар от лучших мастеров. Обратите внимание, из какой мягкой телячьей кожи изготовлены голенища. Но при этом - ни единой складки! Голенище останется ровным, как ствол винчестера, сколько бы рек вы ни пересекали вброд. А все потому, что они прострочены. Видите - швы? Идеальная прямая линия. А колодка жесткая, как сталь, пощупайте! Это бычья кожа.

- Не люблю жесткую колодку, - сказал князь, с силой тиская носок предложенного Майком сапога.

- О, это она только сверху жесткая, чтобы защитить вашу ногу! А изнутри она очень мягкая и податливая! Надо только первые два-три дня надевать сапоги мокрыми, пока будете разнашивать, и кожа растянется как раз по ступне!

- Сколько стоят вот эти, красные?

- Тридцать долларов, сэр.

Степан усмехнулся, оценив предприимчивость Майка. Самые дорогие сапоги еще вчера вечером стоили двадцатку. Наверное, и во всех прочих магазинах сегодня резко подскочили цены.

- Мне нужно двенадцать пар, - сказал князь.

- О, тогда вы получите значительную скидку!

- Это неважно. Вам придется повозиться, подбирая обувь для моих людей. Они очень придирчивы и любят торговаться. Сегодня у вас будет много работы. Покажите мне самый дорогой образец.

- Сию минуту!

За стеклом витрины Степан увидел шерифа. Палмер стоял, заложив большие пальцы за пояс. Перехватив взгляд Гончара, он поманил его кивком головы и отошел за угол.

- У вас наступило горячее время, Такер, - сказал шериф, когда Степан догнал его. - Такой наплыв покупателей. Население города выросло сразу на четырнадцать душ. А будет еще больше. Похоже, строительство дороги надолго остановится.

- Вовсе нет. Наоборот, завтра мы собираемся разбить за озером первые палатки для лагеря строителей.

- Кто там будет жить? Коллинз?

- Думаю, что мне самому придется там поселиться, - сказал Гончар. - По крайней мере, пока не прибыли инженеры. Знаете, весной меня всегда тянет пожить под открытым небом.

Шериф остановился, оглядываясь.

- Это хорошо. Это очень хорошо, Стивен. Завидую вам. Охота, простор, никаких забот. Вы любите охоту? Что ни говори, а у зайца, которого сам подстрелишь, совсем другой вкус. Хотя я и не поклонник зайчатины...

- Послушайте, Крис, вы пришли ко мне, чтобы поговорить о дичи?

- Смотря что вы называете дичью, - спокойно ответил шериф. - Некоторые охотятся на зайцев, а некоторые - на людей. Я был вчера на станции и видел, как с поезда сошел один такой охотник. Хэнк Форман, из Колорадо. Не слыхали о нем?

- Нет.

- А я его знаю уже года три. Он собирает скальпы. И продает их властям. В среднем по тысяче баксов. Я обязан оказывать ему содействие в поиске преступников.

- А премию - пополам? - спросил Гончар.

- Если бы так! Считается, что с меня хватает и жалованья. Однако я не могу себе позволить ничего лишнего, а Хэнк разъезжает на белой арабской кобыле, носит золотые перстни и шикарный "стетсон" за двадцать долларов. Вы его сразу узнаете по малиновому сюртуку и черному галстуку. Но самая дорогая его игрушка - это "ремингтон" армейского образца. Он бьет на пятьдесят шагов. Говорят, Форман набивает свои патроны каким-то особенным порохом. Не знаю, не проверял. И нет никакого желания видеть, как он работает.

- Навряд ли он найдет работу в нашем тихом городке, - невозмутимо ответил Степан. Он вытянул из жилетного кармашка золотые часы, щелкнул крышкой и сокрушенно покачал головой: - Мне надо поторопиться. Коллинз будет ворчать, если я задержусь. Если я вас правильно понял, Крис, вы не любите зайчатины. Что ж, надеюсь, вы не откажетесь от оленьей ноги? Как только подстрелю первого оленя, ваша хозяйка получит посылку из лагеря.

- Будьте осторожнее, Стивен. - Шериф подал ему руку. - И никогда не ходите на охоту без помощника.

5. КАПКАН ДЛЯ ОХОТНИКА

Говорят, если ты слышишь, как летит пуля, то она летит не в тебя. Эти звуки были знакомы Гончару. Бывало, пули вспарывали воздух над головой, или с пчелиным жужжанием проносились сбоку, или злобно мяукали, отскочив от преграды. Но свою пулю он, как водится, не услышал. Больше того, когда она ударила его в бок, Степан услышал только, как лязгнули его зубы. Уже потом до него донесся треск далекого выстрела.

А еще говорят, что змея не ужалит человека, когда он пьет воду из ручья рядом с ней. Этот закон природы соблюдают даже палачи - они никогда не откажут приговоренному в последнем глотке виски. Но охотник за скальпами не обязан следовать законам или хотя бы приличиям. Его пуля настигла Степана как раз в тот момент, когда он поднес к пересохшим губам флягу с водой.

От удара Гончар потерял равновесие. Выронив поводья, он соскользнул с лошади и откатился за валун, возвышавшийся над сухой травой. Тучка фыркнула и подошла к нему. Степан хлопнул ладонью по земле и зашипел, отгоняя кобылу. Она послушно отбежала в сторону, оглянулась пару раз и, убедившись, что хозяин не собирается вставать, принялась щипать молодые былинки, зеленеющие в бурой прошлогодней траве.

Гончар ощупал бок. Крови не было. Пуля угодила в патронташ, где, к счастью, были только пустые гильзы.

"Ну, что же, ты получил еще один шанс, - подумал Степан. - Если противник застал тебя врасплох и ты еще жив - он в твоих руках".

Он осторожно выглянул из-за валуна, раздвинув траву. Его шляпа валялась на песке в двух шагах от него. Рядом лежала фляга, и из открытого горлышка, булькая, выливалась вода. "Отлично, - подумал Гончар. - Он должен думать, что выстрел был удачным. Со стороны все выглядит именно так: я свалился мешком, при этом потерял самое дорогое, что есть в пустыне, - шляпу и воду. И лошадь обнюхала хозяина и отскочила, как от покойника. Да, я покойник, я валяюсь за камнем, подойди и убедись в этом".

Он медленно отполз в сторону и пристроил ствол винчестера между двумя камнями. Противник обязательно подойдет к нему. Ведь, чтобы получить вознаграждение, надо привезти к полицейскому участку тело убитого преступника...

Палмер недаром предупреждал его об опасности. Возможно, шериф догадывался, что "мистер Такер" не от хорошей жизни застрял в их глухомани, но ему не было никакого дела до того, что осталось в прошлом. На Западе многим часто приходилось менять не только место жительства, но и имя. Разорившийся промышленник становился удачливым фермером, бывший банкир обзаводился табуном, да и сам шериф наверняка оставил на востоке что-нибудь такое, к чему не хотелось бы возвращаться. Здесь никто не спрашивал о вчерашнем, в цене было только то, что ты мог предложить сегодня. И если порядочному торговцу угрожает встреча с наемным убийцей, почему бы не предупредить его об этом? Хотя бы для того, чтобы уравнять шансы.

После разговора с шерифом Степан не стал медлить. В ту же ночь он оказался в тридцати милях от Маршал-Сити. Остановив фургон на берегу озера, Гончар прекрасно выспался под шорох сухих камышей и вой далеких койотов. На следующее утро прибыл Коллинз с парой работников, и они принялись за устройство лагеря.

Взяв на себя работу по добыче пропитания, Степан в первый же день подстрелил бизона. Теперь они были обеспечены мясом, по крайней мере, на неделю, но Гончар продолжал каждый день выезжать из лагеря с дробовиком и винчестером. Наверное, работники считали его не самым удачливым стрелком, потому что обычно мистер Такер возвращался с пустыми руками. И неудивительно. Ведь вместо того чтобы выслеживать дичь, Гончар целый день проводил на макушке холма, в тени густого кустарника. Его Тучка паслась в неприметной ложбинке, а сам он то упражнялся с револьверами, то вскидывал бинокль, разглядывая облачко пыли, показавшееся в степи.

По следу первых фургонов из города тянулись открытые повозки с грузом или с новыми работниками, сидевшими на бортах, свесив ноги. За неделю незаметная тропа превратилась в накатанную дорогу. Шесть больших палаток поставили не в ряд, а кольцом, чтобы в середине лагеря было место, защищенное от неутихающего степного ветра. По утрам рабочих будили звонкие удары по обрезку рельса, висящего рядом с кухней. А вечерами все собирались вокруг фургона Мамаши, где можно было принять "снотворного", перекинуться в кости да почесать языки. Там-то Гончар и услышал, что в городе появился хлыщ на белой арабской кобыле. И понял, что ждать осталось недолго.

Степан был готов к засаде, но все-таки прозевал выстрел, и вот теперь валялся за камнем, ожидая, когда Хэнк Форман соблаговолит прикончить его.

Он не чувствовал ни страха, ни злости и заботился только о том, чтобы все сделать правильно. Убегать - поздно, нападать - не на кого, остается только ждать, глядя на происходящее как бы со стороны, с высоты птичьего полета. И пытаться представить себя на месте противника. "Ему сейчас тоже несладко, - думал Степан, прислушиваясь к тонкому посвистыванию ветра в сухой высокой траве. - Сначала пришлось долго лежать на колкой земле, поджидая меня. А теперь он, наверно, подкрадывается, переползает в траве, и вся его одежда уже в колючках, и песок набился в рукава. Ему все же придется встать, чтобы увидеть меня. Но он понимает, что, как только встанет, я его уложу. Это в том случае, если я жив. Он надеется, что убил меня. Он почти уверен в этом, и ему самому кажутся лишними все эти предосторожности. Но он будет ползти и не поднимет головы лишний раз. Черт возьми, сколько хлопот из-за какой-то тысячи долларов! Да я не задумываясь заплатил бы ему больше, лишь бы он успокоился и оставил меня в покое. Столько дел в городе, да и лагерь нельзя оставлять без присмотра, а мы тут играем в прятки. Два солидных человека валяются на земле, и один из них так и останется лежать. И все из-за того, что Хэнку Форману хочется увеличить свой счет в банке".

Он услышал, как Тучка переступила на месте и тряхнула гривой, а потом коротко всхрапнула. Степан скосил глаза на нее. Кобыла замерла, повернув голову вправо. Она что-то увидела в траве.

"Со спины заходит", - понял Гончар, бесшумно перекатываясь на другой бок. Он распластался на земле, держа револьвер обеими руками. Где-то впереди с легким хрустом ломались стебли травы. Степан и не знал, что способен различить такие звуки. Но он вдруг понял, что слышит даже тиканье часов, упрятанных в карман жилета. А непрерывный пульсирующий гул - это шумит в ушах его собственная кровь. Он не замечал только своего дыхания, потому что не дышал. Зато впереди все яснее слышалось дыхание противника.

Но вот и оно замерло.

Может быть, Тучка заметила зайца? Невинный зайчишка, исхудавший за зиму, возится в траве и не подозревает, что на него нацелен кольт сорок пятого калибра. Как тебя зовут, несчастный грызун? Случайно, не мистер Форман? Гончар застонал, прикрыв рот ладонью и немного отвернувшись, чтобы звук дошел до Хэнка, отразившись от валуна. Среди охотников полно любителей стрелять по любому шуму. Им и невдомек, какие шутки иногда вытворяет эхо.

- Эй, Питерс! - послышалось из травы.

"Спасибо, Хэнк, - подумал Гончар. - Ты облегчил мне работу".

Степан вытянул руку, наведя револьвер на дрожащие сухие колоски. Он уже точно знал, где находится противник. Если только Форман сам не повторил его акустический фокус.

- Не знаю никакого Питерса... - страдальчески промычал он, продолжая прикрывать рот согнутой ладонью, как рупором. - Я Такер... Кто-то стрелял в меня...\Трава оглушительно зашуршала, и над ней приподнялась человеческая фигура. Гончар нажал на спуск, и силуэт исчез за облаком дыма. Еще выстрел, и еще один - и каждый раз он опускал ствол на дюйм ниже. Гончар бил по цели, невидимой за дымом, но был уверен, что не промахивается. Ему казалось, что он слышит удары пуль по неподвижному телу.

Он вскочил и одним прыжком перемахнул через валун. Откатился в сторону и снова приподнялся, встав на одно колено, и снова выстрелил, теперь уже не наугад, а по черному пятну в траве. Выждал несколько секунд и подошел к убитому, продолжая держать его на мушке.

Все три пули прошили беднягу насквозь. Бурый дождевик был изодран на спине, сквозь кровавое месиво белели осколки ребер. Гончар носком сапога перевернул труп и увидел малиновый сюртук. Да, это был Хэнк Форман.

Степан нашел в траве его "ремингтон". По виду револьвер почти ничем не отличался от армейского кольта, но казался немного тяжелее. На перламутровой рукоятке виднелись девять зарубок. Гончар засунул трофейный ствол за пояс, подозвал Тучку и отправился искать белую кобылу Хэнка.

Это было несложно. Подкрадываясь, Форман оставил за собой хорошо заметные следы, и по ним Степан вышел на вершину невысокого холма. Здесь было расстелено одеяло. Карабин "шарпс" опирался стволом на крестовину, как ручной пулемет на сошки. В ямке, под пучком травы, Гончар нашел флягу с холодной водой и наконец-то смог напиться вволю, мысленно поблагодарив неудачливого охотника за скальпами.

За холмом стояла белая лошадь. Поводья были привязаны к колышку, вбитому в землю. Степан ласково похлопал кобылу по шее и, перехватив повод, повел ее за собой в лагерь.

- Сегодня у нас на ужин конина? - спросил Коллинз, но ухмылка вмиг исчезла с его лица, когда он увидел развороченный патронташ Гончара. - Что случилось, Стивен?

- В меня стреляли. - Степан задрал рубашку, чтобы осмотреть бок. - Видите? Будет роскошный синяк. На дюйм выше - и я бы сейчас с вами не разговаривал.

- Кто стрелял?

- Он не успел представиться. Придется отправить за ним повозку, сам он прийти не может.

Гончар вдруг почувствовал, что не может дышать. Каждый вздох отдавался дикой болью в ушибленном боку.

- Что, больно? - спросил Коллинз. - Надо взять у Мамаши льда. Лучшее лечение - холод, покой и глоток виски. А насчет повозки... Не знаю, Стивен. Гонять мулов туда-сюда? Не проще ли его по-тихому закопать на месте?

- Тогда нам придется и кобылу съесть. По-тихому. Нет, полковник, ни к чему давать повод для новых сплетен. Пусть ребята отвезут тело в город и похоронят на кладбище. Может быть, его кто-то узнает. Например, шериф.

- Палмер вряд ли обрадуется такой посылочке, - заметил старик. - Не будет он приставать с вопросами?

- Не будет. Дело обычное. Парень стрелял первым, из засады. Я ответил. Мне повезло больше, чем ему. Какие тут вопросы?

- Хотите все делать по закону? - Коллинз поднес к глазам патронташ Степана. - Если бы пуля попала в снаряженные патроны, вы бы остались без печенки. Говорите, он стрелял из засады? А знаете, как на войне мы поступали со снайперами? Для начала их сажали на ствол собственной винтовки.

- Мы не на войне, - сказал Гончар.

- Не уверен, не уверен... - Коллинз перебросил патронташ через плечо. - Я сам отвезу его в город. А вы ложитесь. Я-то знаю, что такое легкая контузия. Минут через десять вы станете не таким добрым.

6. ОЖИДАНИЕ ДОКТОРА ФАРБЕРА

Полковник Коллинз проявлял редкую для католика терпимость к убийству и краже, но невыплату заработка считал тягчайшим смертным грехом. "Убивать иногда приходится, чтобы ценой одной жизни спасти десятки других, - говорил он. - Кража означает только то, что у имущества сменился хозяин, а это дело поправимое. Но когда один человек не заплатит другому за его труд, то он согрешит не против человека, но против Бога. Потому что в душе обманутого работника зарождается ненависть. Он ненавидит обманщика. Ненавидит плоды своего труда, присвоенные обманщиком. Он ненавидит сам труд. В конце концов, он может возненавидеть и Бога, который послал его на грешную землю с одной-единственной задачей - трудиться. Итак, задерживая выплату жалованья, вы совершаете смертный грех. Имейте это в виду, мистер Такер".

Гончар и сам понимал, что надо поддерживать энтузиазм строителей дороги материальным стимулом. Поэтому каждый понедельник его рабочие получали свои десять долларов. На других стройках расчет обычно производился по пятницам, и это вполне устраивало и тружеников, и содержателей различных заведений, которые окружали каждый рабочий поселок. Но в лагере Коллинза установились немного иные порядки.

Во-первых, здесь не было двух главных развлечений - карт и женщин. Чтобы перекинуться в покер или потискать крутое бедро, надо было потратить выходной на дорогу в город, да еще успеть вернуться к утреннему разводу. На такие подвиги после рабочей недели почти никто не решался.

Во-вторых, недельное жалованье строителя состояло из двух частей - пять бумажных долларов и пять золотых. Степан Гончар по себе знал, как тяжело расставаться с маленькой, но приятно тяжелой монетой, и был уверен, что строители волей-неволей станут обрастать накоплениями.

Каждое воскресенье он отправлялся в Маршал-Сити, чтобы принять ванну, провести вечер в салуне, а наутро, получив деньги в банке, вернуться обратно на стройку.

Вопреки опасениям Коллинза, шериф не стал приставать с вопросами. Наемный убийца был похоронен на городском кладбище, а на его арабке стала ездить жена Палмера. Гибель Хэнка Формана не привлекла к себе интереса обывателей, потому что горожане были слишком увлечены наблюдением за жизнью маленькой русской колонии, обосновавшейся в отеле Хилтона.

Все уже знали, что князь Салтыков пересек половину континента, от Северной Калифорнии до Вайоминга. Его отряд навестил все фактории, сохранившиеся после упразднения Русско-Американской компании. Компанию-то упразднили, но охотники, жившие на факториях, остались. Они продолжали добывать бобра и куницу и накопили огромные запасы пушнины. Какую-то часть мехов охотники вынуждены были продавать, чтобы обеспечить свое существование, но и то, что осталось, не могло уместиться в грузовые фургоны экспедиции. Впрочем, князь быстро нашел оптимальное решение. Пушнину свезли к реке и на плотах сплавили к ближайшему городу, который находился в каких-то трехстах милях, а там на нее нашлись оптовые покупатели. Примерно десятую часть выручки князь Салтыков выплатил охотникам. Такой кучи денег они в жизни еще не видели. Никто из них не изъявил желания вернуться в Россию. Они продолжали трудиться на своих факториях, но уже не как слуги государевы, а как вольные стрелки.

Те же деньги, которые остались в распоряжении князя, казалось, не представляли для него никакой ценности. Он расставался с ними легко, как будто это были не доллары, а разрисованные бумажки. И этим навсегда покорил сердца жителей Маршал-Сити.

Впрочем, были и такие, кто считал князя несусветным скрягой. Например, хозяина игорного дома денежный поток обошел стороной. Казаки сюда не заглядывали, а сам князь Салтыков и его помощник Домбровский, украшенный шрамом, ни разу не присели за карточные столы, предпочитая другой стол, бильярдный. Они оказались непревзойденными мастерами и бились только друг с другом.

Однажды Домбровский, натирая мелком кончик кия, окликнул Степана, наблюдавшего за игрой:

- Такер, а почему это вы ни разу не сыграли с нами? Говорят, вы никогда не промахиваетесь. Боитесь испортить репутацию?

Если бы это сказал кто-нибудь из местных, такую фразу можно было счесть вызовом. Но на дерзость иностранца не стоило обращать внимания, и Гончар только усмехнулся, ничего не ответив.

- А в самом деле, Стивен, - повернулся к нему шериф Палмер, сидевший рядом за стойкой. - Я никогда не видел, чтобы ты играл в бильярд.

- Не только ты, - сказал Степан. - Этого не видел никто.

- Неужели не умеешь? И не хочешь научиться? - не отставал Палмер. - Попробуй, у тебя должно получиться. А вдруг ты сможешь обставить князя? Новичкам везет. Попробуй, Стивен.

Гончар отставил бокал с пивом и подошел к столу. Домбровский, ободряюще улыбаясь, отдал ему свой кий:

- Вы действительно никогда не играли?

- Да, - сказал Степан Гончар. И добавил: - По крайней мере, в этой жизни.

- Однако кий вы держите правильно, - заметил князь. - Давайте для разминки сыграем в два шара.

Домбровский быстро убрал лишние шары со стола, оставив только желтый и красный.

- Правила крайне простые, - сказал князь. - Бить можно только по красному. Желтый шар должен упасть в лузу. Ваш выстрел первый.

Степан обошел стол, оценивая позицию. Когда-то ему доводилось играть в бильярд. Где это было - в Москве или в Ленинграде? Уже и не вспомнить. Но тот стол был гораздо больше этого, и шары были крупнее, а лузы не такие широкие, как здесь. Он увидел, что шары лежат как раз на одной прямой с лузой, и показал на эту линию кием:

- Могу я ударить так?

- Конечно.

- Но это значит, что я выиграл?

- Пока - нет, - сказал Домбровский. - Вам кажется, что шар покатится прямиком в лузу? Вас ждет большое разочарование. Если бы все было так просто... Но вы бейте, бейте, сейчас сами все увидите. Только возьмите подставку, с ней вам будет удобнее.

- Мне и так удобно.

Степан, держа кий одной рукой, легонько толкнул красный шар. Тот покатился, стукнулся о желтый - и князь только развел руками:

- Браво, мистер Такер. Быстро же вы со мной справились. Но это был удар фехтовальщика, а не бильярдиста.

Шериф Палмер засмеялся:

- Эх, князь! Дайте Такеру кольт вместо кия, он справится еще быстрее.

- Давайте сыграем по-настоящему. - Князь живо расставлял шары. - Кажется, из вас может получиться приличный соперник.

- Простите, но не сейчас. - Степан отдал кий Домбровскому. - Может быть, когда-нибудь я и захочу этим заняться. Но сейчас мне жаль тратить время. Эта игра слишком проста и ничему не учит.

Князь недовольно нахмурился и поставил кий в гнездо.

- Вам надо играть в русский бильярд. А эти ваши "пул" и "снукер" [Американские разновидности бильярда.] действительно детская забава. Вы, американцы, слишком любите облегчать себе жизнь. И игры ваши такие же, облегченные, чтобы особо не напрягаться. Ну, где это видано, чтобы катнуть шар вдоль борта - и он падает в лузу!

- Мы любим комфорт, но дело не в этом, - возразил Степан, чувствуя себя обязанным вступиться за американцев. - Да, пул - не слишком сложная игра, поэтому розыгрыш партии не затягивается, и партнеры сменяются быстро. В результате за вечер все успевают наиграться. А в русском бильярде, как я слышал, можно биться часами. Так что ваш бильярд - для аристократов, а пул - игра народная.

- Не столько народная, сколько коммерческая, - назидательно произнес Домбровский. - Как вы верно изволили заметить, за вечер сменяется множество участников, и каждый оставляет денежки в кассе заведения. Значит, чем проще игра, тем выше доход владельца стола.

- Мой образованный товарищ отравлен социалистическими идеями и во всем видит материальную сторону, - сказал Салтыков. - Но мне не хочется вас так легко отпускать, Такер. Какие игры вы предпочитаете? Карты и кости не в счет. Скачки? Может быть, устроим соревнование по стрельбе?

Шериф Палмер расхохотался, расплескав пиво:

- Стивен недавно уже выиграл одно такое соревнование. Получил главный приз.

- Нет, в самом деле, - сказал Домбровский. - Мы умираем от скуки, и нам еще до самой Пасхи придется торчать здесь. Или вы хотите, чтобы в вашем городе не осталось ни капли спиртного?

- Насчет этого не беспокойтесь, выпивкой мы вас обеспечим, - пообещал шериф. - Ваши парни ведут себя прилично, не задираются. Если человек умеет пить, почему бы не налить ему столько, сколько он способен оплатить?

- И куда вы двинетесь после Пасхи? - спросил Гончар, вернувшись к стойке.

Салтыков уселся рядом, и бармен тут же подвинул к нему бутылку виски.

- Туда, где нас нет, - сказал князь, наполняя стопку. - Хотим отыскать свободный уголок земли, мало-мальски пригодный для землепашества. Вот дождемся одного человека, да и тронемся потихоньку.

- Вы неисправимый оптимист, ваша светлость, - сказал Домбровский. - Дождемся? Я уже не надеюсь на это. Если бы этот человек существовал в природе, он бы встретил нас в Маршал-Сити, как и было условленно. Скажите, Такер, сколько дней идет телеграмма до Филадельфии?

- Дней? Обычно ее получают через несколько часов после отправления.

- Слышали, князь? Мы отправили телеграмму две недели назад, и ни ответа ни привета.

Салтыков залпом выпил виски и закусил соленым орешком.

- Из чего же они гонят такую бурду? - пробормотал он по-русски и, снова перейдя на английский, ответил Домбровскому: - Я уверен, что доктор Фарбер сейчас слишком занят. Но как только он освободится, мы получим ответ. Больше того, я уверен, что он сам приедет сюда, как и обещал.

Степан хотел сказать, что доктор Фарбер теперь живет в Денвере, а не в Филадельфии. Но удержался. "Надо будет завтра с утра отбить телеграмму профессору, - подумал он. - Будет приятно увидеть старика, когда он приедет к своим российским партнерам. Еще приятнее будет, если и маленькая разбойница увяжется за папочкой. Она ведь привыкла держаться рядом с отцом".

- А если ваш профессор не приедет? - спросил Домбровский.

- Значит, отгуляем Пасху и отправимся без него. - Салтыков снова наполнил стопку. Он выпил уже половину бутылки, но выглядел совершенно трезвым. - Я не расслышал вашего ответа, Такер. Ну что, пока мы еще здесь, устроим скачки?

- Без меня. Слишком много работы.

- Жаль, что вы не хотите заняться бильярдом, - сказал Домбровский. - У вас явные способности. Скажите, вы сами догадались, что бить надо точно в центр, или это вышло случайно? Вы рассчитали траекторию?

- Не знаю, - признался Гончар. - Когда целишься, не думаешь ни о чем. Просто видишь мишень. И заранее представляешь, как ты в нее попал. Вот и все. И неважно, чем ты попадешь - пулей, стрелой или бильярдным шаром. Нужна уверенность. И никаких мыслей.

- Уверенность приходит с опытом. Похоже, вы сожгли не один ящик патронов. Вы охотник? Или бывший военный?

- Я торгую обувью.

Наутро, отправив телеграмму профессору, Степан получил в банке деньги и оправился в лагерь в сопровождении нескольких грузовых фургонов. Переправляясь через реку, он увидел, как ниже по течению салтыковские казаки купают лошадей. Несмотря на довольно прохладный день, они резвились в реке голышом. Выбегая из ледяной воды, казаки стремглав неслись к костру, дымившему на песчаном берегу, прыгали на одной ноге, толкались и боролись, совсем как озорные мальчишки. Гончар живо вспомнил, как и сам в детстве, с нетерпением дождавшись теплого апрельского солнца, уезжал с пацанами в Лисий Нос и там плескался на мелководье и точно так же прыгал на одной ноге, вытряхивая воду из уха... "Как жаль, что я не с ними, - подумал он. - Скоро они уедут, и я больше никогда не услышу русской речи. Как бы самому не разучиться говорить на родном языке".

7. РУКА И СЕРДЦЕ

Прошла еще неделя. От города уже протянулась накатанная дорога, и, заметив из лагеря поднятую пыль, по ее виду можно было заранее угадать, кого еще следует ждать к обеду - новый отряд эмигрантов, или возчиков рельсов, или одинокого всадника.

В пятницу Степан объезжал участок, где китайцы утрамбовывали засыпанный песком овражек. Обычно на Западе не тратили время на такие работы. Здесь предпочитали укладывать шпалы прямо на землю, сняв только слой дерна. Мелкие промоины заваливали ветками, а овраги просто обходили. Линия получалась со множеством поворотов, и такая методика очень нравилась поставщикам рельсов.

Но Степан, посовещавшись с Коллинзом, решил все делать основательно, и ни одна шпала не легла на голую землю. Все полотно дороги имело толстую песчаную подушку, благо песка у строителей хватало с избытком после того, как несколько холмов были стерты с лица земли. Пусть дорога росла немного медленнее, зато и расходы не скакали со скоростью лавины. Динамит дешевле рельсов, и рабочее время строителей дешевле ремонтных работ и страховых выплат. На соседних железных дорогах крушения происходили с такой регулярностью, что пора было их уже вносить в расписание.