Чтение 3–й страницы книги ~Альфонс~

- Рядышком - в Мексике. Я там отдыхала.

Это - опять что-то новое, неведомое ещ". Он знал, что отдыхают обычно на
берегу Ч"рного Моря, где самое крутое местечко - Сочи. Элита расслабляется в
Крыму или в Юрмале. Андрей никогда не слышал, чтобы кто-нибудь отдыхал в
Мексике.

- Там хорошо? - Спросил он осторожно. Хотя, зачем спрашивать? Понятно и
так.

- Классно, - ответила Надя, таинственно улыбнувшись.

Андрею вдруг стало как-то очень легко. Ему казалось, что знает он Надю
страшно давно - с самого детства. Она поставила свой бокал на стол.

- Расскажи мне теперь о себе. Я хочу послушать.

Андрей виновато пожал плечами. Что рассказывать? Он привык стесняться
своей биографии, где не было ровно ничего хоть сколько-нибудь необычного.
Родился. Ходил в детский сад, а потом в школу. Вс" было серо и буднично.
Скучный унылый двор с загаженным лифтом, соседскими хулиганами и вечно
праздными бабушками на лавочке у подъезда. Школа с занудами-учителями, вечно
бубнящими что-то заученное и бессмысленное. Одноклассники, которые ругались
матом, дрались, играли на значки в школьном сортире и втихоря показывали
друг другу невесть откуда взявшиеся мутные копии порнографических снимков. А
ещ" м"ртвый Ленин, возвышающийся посередине двора школы. Он смотрел
бессмысленным взглядом куда-то. Ленину не было дела до того, что происходило
вокруг. Зимой падал снег, и засыпал идолище. Ленин становился грузином с
характерной горбинкой на носу. У него появлялись меховой воротник и дурацкая
шапочка. Школьники тихо глумились, глядя в окно. Но Ленину было вс"
безразлично.

Андрей пожал плечами. Что, в самом деле, рассказывать?

- Ты пытался поступить в МГУ? На какой факультет?

- На механико-математический в первый раз, а потом - на филологический.

- И без толку? - Без толку. - Советские вузы на деньгах сидят. Надо
заплатить, чтобы поступить. Андрей кивнул.

- Надо, наверное.

- А вы... вы платили, когда поступали туда?

Надя улыбнулась.

- Обращайся ко мне на <ты>. Я ещ" не такая старая.

Потом добавила:

- Я не платила. Иногда так бывает.

Надя повертела в пальцах свой бокал и внимательно посмотрела на Андрея:

- Ты когда-нибудь был с женщиной в постели?

Андрею сделалось не по себе от е" такого взгляда. И показалось, что он,
вдруг, стал прозрачным, и Надя видит насквозь. Каждую отдельную мысль.
Сказать неправду нельзя. Никак нельзя.

И, вс"-таки, Андрей соврал:

- Был, да.

Надя покровительственно улыбнулась:

- И как? Понравилось?

Тут уже Андрей не выдержал. Ему было до того неловко, что...

- А вам... а тебе? Зачем ты меня об этом спрашиваешь? Надя опять
улыбнулась:

- Не обижайся. Ты - большой и хороший мальчик.

Андрей, вдруг, увидел, что рука е" лежит у него на колене. Надя смотрела
прямо в глаза. Что-то гипнотизирующее было в этом.

- А я тебе нравлюсь?.. Как женщина?

Андрея слегка стукнуло током. Разряд пробежал по всему телу и, наверное,
передался Наде. Она чуть-чуть вздрогнула и улыбнулась. Это была улыбка
здоровой красивой самки. Андрей понял, что именно женщину он и воспринимал в
ней. С самого начала - как только увидел. Поэтому не знал, что отвечать.
Отвечать было нечего. Андрей промолчал.

Он проснулся первым. Смотрел на спящую Надю и думал о том, что, вс"-таки,
Надя старше его вдвое. Это неестественно, неправильно - так, как случилось у
них. Выпил Андрей вчера немного и чувствовал себя нормально. Он разглядывал
комнату. На стенке, прямо напротив Андрея, висела картина: что-то
шизофренически-постмодернистское. Он вглядывался. Круги, треугольники,
пятна. Казалось, художник изобразил там ни то свою головную боль, ни то
похмелье. А, может, болезненность ощущений во время припадка? Андрей
продолжал смотреть... Нет, чтобы понять это, надо сначала сойти с ума.

Обстановка в комнате была не то, чтобы бедная - богатая скорее, но
унылая. Сосредоточиться не на чем. Андрей рассматривал мебель, пока не
сделалось скучно. Потом смотрел на Надю. Та продолжала спокойно спать. <И,
вс"-таки, красивая, - думал Андрей. - Очень красивая.>

Когда он умылся, Надя уже сидела за столом. Андрей увидел аккуратно
разложенные на тарелке бутерброды с красной икрой. Чайник на плите начинал
закипать.

- Садись.

Надя достала чашку из сушилки. Андрей внимательно рассматривал
бутерброды. Икра, разложенная горками, приковала его взгляд. Ни то, чтобы
Андрей очень любил е". Просто, это было из совсем другой жизни. Андрей
только один раз ел икру: в пионерском лагере, на какой-то там
коммунистический праздник.

Чай аппетитно забулькал в его чашке и изош"лся своим ароматом. Надя
уселась напротив.

- Сколько тебе сахара?

Андрей пожал плечами.

- Две ложки.

- Нам надо поговорить. Очень серь"зно.

Надя всыпала сахар себе, потом - Андрею.

- Тебе понравилось то, что было у нас ночью? Понравилось?

Она медленно размешивала чай. Андрей пожал плечами.

- Ну... да. Вобщем, понравилось.

Странный вопрос.

- Это будет твоей работой. - Надя тихонечко, одними зубами откусила
бутерброд. - Постоянной работой. За нормальные деньги. Согласен?

Андрей рассматривал стол, икру, чайник. Он не понимал.

- В каком смысле? - Ты будешь делать это за деньги. - С тобой? - Нет.
Туман начал потихоньку рассеиваться. Но только - совсем потихоньку.

- Что ты имеешь в виду?

- Моя работа, то, чем я занимаюсь - это бизнес. <Женский Клуб>. Там
собираются женщины, у кого хватает денег. Элита. Будешь их развлекать.

- Элита?

Андрей уже насовсем отвл"кся мыслями от еды. Мужская проституция - вот,
чем ему предлагают заняться. Но... какой выбор? Возвращаться в Краснодар и
оттуда прямиком в армию?

- Я согласен. - Сказал Андрей совершенно спокойно. Даже сам удивился. А
почему, собственно, он должен отказываться? Да и не хотелось вообще думать.
Не хотелось решать.

- Надя внимательно смотрела на него.

- Ты точно согласен? Потому что, если так: вечером едешь в Клуб. Сегодня
вечером.

- Хорошо. - Андрей снова кивнул. А какие у него варианты?

Надя дож"вывала бутерброд. Андрей потрогал чашку, прикоснулся губами, но
чай был горячим. Он опять посмотрел на икру. Интересно, а что скажут
родители, когда узнают? Но, ведь, они не узнают. А если случайно?
Кто-нибудь?.. Андрей взял пальцами бутерброд. Икра не показалась ему
вкусной.

Помещение, где располагался <Женский Клуб>, раньше принадлежало
диско-бару. Потом его взяла в аренду некая частная фирма. Сейчас тут
формально ничего не находилось. Фирма исправно выплачивала, что было
положено. Ещ" Надя сказала, что она тут - неглавная. А кто главнее -
неважно. Важно, чтобы Андрей держал язык за зубами. - Вс", что происходит -
очень приватно. - Говорила Надя, пока они ехали. - Дело не в том, что мы -
бандиты. Просто, среди наших клиентов есть известные люди. Или чьи-то
родственники. Если информация о том, что такой клуб есть, выйдет наружу,
плохо будет всем. Поэтому надо молчать. Андрей глядел, как суетится за окном
Москва. - И ещ" одно. Я ещ" не гарантирую, что мы бер"м тебя. Вс" зависит от
наших клиентов. Ты им должен понравиться.

Она повернула руль, и машина попала в какой-то совсем небольшой переулок.
Андрей увидел церковь. Маленькую церковь. Она почернела, нахмурилась. Андрею
вдруг показалось, что церковь плачет... Глупость какая. Разве дома могут
плакать? Разве они хоть что-нибудь могут чувствовать?

- Понравиться им нужно обязательно. - Это продолжала разговор Надя. - Мне
ты понравился.

Войдя внутрь, они сразу же очутились в здоровенном просторном холле.
Андрей увидел стойку в углу. Там в ряд стояли бутылки с яркими этикетками.

- Каждый вечер происходит что-то вроде ужина. Потом все расслабляются...
Ты это увидишь.

По центру зала располагался большой продолговатый стол, обставленный
стульями. Андрей ничего не понимал в древесине, но ему показалось, что вс"
тут - из каких-то дорогих пород дерева. Обстановка имела аристократический
вид. Может быть, просто вид.

Потом Надя с Андреем поднялись по лестнице наверх. Здесь ш"л коридор,
вдоль которого располагалось несколько дверей.

- Иногда нашим клиентам требуется уединиться. - Сказала Надя. - Пойд"м, я
хочу, чтобы ты вс" посмотрел.

Они заглядывали в каждую из комнат по очереди. Вид везде был достаточно
однообразным. Шикарного вида кровати, стульчики, похожие на те, что стоят в
Эрмитаже, тумбочки - ни то под девятнадцатый, ни то под восемнадцатый век.
По лицу у Нади заскользила брезгливая усмешка.