Чтение 3–й страницы книги ~Капитан и Враг~

газы. Ну а теперь мы двинулись. Посмотрю на рекламные кадры у кинотеатра.
Вы сказали "Дочь Тарзана", не так ли? Обычно по рекламным кадрам можно
понять, подходящий это фильм для ребенка или нет. Если неподходящий, мы
просто погуляем, а я потом сбегаю на вечерний сеанс, когда уложу мальчика
в постель.

- Как выйдете, сверните налево, и там через дорогу, ярдах в ста отсюда,
будет кино.

- До скорой встречи, - сказал Капитан, и мы вышли на улицу, но, к моему
изумлению, сразу повернули направо.

- Кино ведь в другой стороне, - сказал я.

- А мы не идем в кино.

Я расстроился и попытался переубедить его:

- У нас многие мальчики, которые живут не в интернате, видели "Дочь
Тарзана".

Капитан остановился. Он сказал:

- Даю тебе право выбора. Мы пойдем смотреть "Дочь Тарзана", если ты так
настаиваешь, и потом ты вернешься - как же этот чванливый осел сказал? - в
свое "жилище", или же мы не идем смотреть фильм - и ты не возвращаешься в
свое "жилище".

- А куда же я денусь?

- В три часа есть хороший поезд на Лондон.

- То есть мы, значит, поедем до самого Лондона! А когда вернемся?

- Мы не вернемся - разве что тебе так уж захочется посмотреть "Дочь
Тарзана".

- Да не так уж мне и хочется смотреть "Дочь Тарзана".

- Ну в таком случае... Это у нас дорога на станцию, малыш?

- Да, но вы это и сами знаете.

- Откуда, черт подери, мне это знать? Я сегодня утром шел другой
дорогой.

- Но вы же учились в этой школе, директор сам сказал.

- Да я в первый раз вижу этот чертов город. - Он положил руку мне на
плечо, и по этому жесту я почувствовал, что он человек добрый. Он сказал:
- Когда ты лучше узнаешь меня, малыш, ты поймешь, что я не всегда говорю
правду. Как, наверное, и ты.

- Но я всегда на этом попадаюсь.

- Ха, придется тебе поучиться, как надо врать. Что толку во лжи, если
она сразу заметна? Вот когда я вру, ни один человек не отличит это от
чистейшей правды. Иной раз я и сам не могу отличить.

Мы пошли по так называемой Замковой улице, которая пролегала мимо
школы, и я со страхом подумал: а что если Капитан выбрал не ту улицу и
вдруг директор школы выбежит со двора в своей мантии, надутой, точно мачта
баркаса, и схватит нас с Капитаном? Но вокруг стояла полнейшая тишина.

У "Швейцарского коттеджа" Капитан на секунду приостановился, но дверь
была заперта - бар был закрыт. Какой-то мальчишка что-то нам крикнул с
пестрой баржи, плывшей по каналу: ребята с барж вечно что-то кричат
школьникам. Враждуют как кошка с собакой - шуму много, но до укусов дело
не доходит. Я сказал:

- А как же ваш чемодан - ведь он остался в гостинице?

- А в нем нет ничего, кроме двух кирпичей.

- Кирпичей?

- Ну да, кирпичей.

- И вы их что же, оставите?

- А почему бы и нет? Кирпичи, если понадобятся, всегда можно найти, а
чемодан - он старый. Старые чемоданы, да еще с наклейками, всегда внушают
доверие. Особенно если наклейки заграничные. А новый чемодан кажется
ворованным.

Но сомнения мои не рассеялись. В конце концов, я уже достаточно знал
жизнь и понимал, что, даже если у него самого есть обратный билет, ему же
надо платить за меня. А мои денежки ушли на оплату его джина с тоником в
"Швейцарском коттедже". И потом, мы ведь обедали - это было настоящее
пиршество, на моей памяти ни разу еще такого не было. Мы уже почти дошли
до вокзала, когда я спросил:

- Но вы ведь не заплатили за наш обед, правда?

- Побойся бога, малыш. Я же расписался на счете. Чего ты еще от меня
хочешь?

- И ваша фамилия действительно Виктор?

- Ну, иногда такая, иногда другая. Не очень-то это весело, верно, от
рождения и до смерти ходить под одной фамилией. Взять хотя бы Бэкстер. Не
скажу, чтоб это была красивая фамилия. А ты ведь носишь ее уже немало лет,
верно?

- Двенадцать.

- Слишком долго. Мы придумаем тебе в поезде что-нибудь получше. Да и
Виктор мне тоже не нравится, если уж на то пошло.

- Но вас-то как мне звать?

- Зови меня просто Капитан - впредь до дальнейших указаний. Возможно,
со временем мне захочется, чтобы ты звал меня "Полковник", а то и "папа" -
это тоже может оказаться полезным при определенных обстоятельствах. Хотя
по мне, так лучше этого избегать. Я тебе скажу, когда что требуется, но
думаю, ты скоро сам все раскумекаешь. Я вижу, ты мальчишка смышленый.

Мы вошли в вокзал, и Капитан безо всякого труда выложил деньги на мой
билет - "Один неполный третьего класса до Юстон-стейшн". В купе мы
оказались одни. И это придало мне мужества сказать ему:

- А я думал, у вас нет денег.

- С чего это ты взял?

- Ну, ведь после того нашего обеда вы только подписали какую-то
бумажку, да и потом, у вас, похоже, не хватило денег, чтобы рассчитаться в
"Швейцарском коттедже".

- Ха, - сказал он, - тебе придется еще и этому научиться. Деньги-то у
меня есть, но я люблю приберегать их на необходимости.

Капитан пристроился в уголке и закурил. Дважды он посматривал на часы.
Поезд шел очень медленно, и всякий раз, когда он подходил к станции, я
чувствовал, как напрягался человек, сидевший напротив меня у окна.
Сухопарый и смуглый, Капитан походил на пружину, которая ударила меня по
пальцам, когда я однажды разбирал на части старые часы. В Уилсдене я
спросил его:

- Вы чего-то боитесь?

- Боюсь? - переспросил он меня с таким озадаченным видом, точно я
употребил слово, которое ему придется искать в словаре.

- Вам страшно, - перевел я ему.

- Мне никогда не бывает страшно, малыш, - сказал он. - Просто я
настороже, а это немного другое.

- Да.

Будучи амаликитянином, я понимал разницу, и у меня возникло
впечатление, что я, пожалуй, начинаю понемногу узнавать Капитана.

На Юстон-стейшн мы взяли такси и ехали, как мне показалось, очень долго
- тогда я не мог еще определить, двигались ли мы на восток или на запад,
на север или на юг. Я мог лишь предполагать, что поездка на такси
принадлежала к числу тех необходимостей, на которые Капитан придерживал
деньги. Тем не менее я был немало удивлен, когда, прибыв к месту
назначения - одному из домов, стоявших полукругом на пыльной площади, где
громоздились неубранные бачки с отбросами, - Капитан дождался, чтобы такси
отъехало, проводил его взглядом, пока оно не исчезло из виду, а уж затем
двинулся со мной в долгий путь назад, по той дороге по которой мы только
что ехали. Должно быть, несмотря на мое молчание и покорность, он
почувствовал, что я озадачен, и ответил, хотя и неудовлетворительно, на
мой невысказанный вопрос.

- Ходьба полезна для нас обоих, - заявил он. И добавил: - Я всегда хожу
пешком, как только представляется возможность.

Мне оставалось лишь принять его объяснение, но то, с какой готовностью
я с ним согласился, видимо, беспокоило Капитана, либо в процессе ходьбы,
сворачивая то направо, то налево, он время от времени нарушал молчание с
явным намерением завести разговор.

Он сказал:

- Ты, наверное, не помнишь своей мамы?

- О, нет, помню, но она, знаете, умерла ужасно давно.

- Да, это верно. Твой отец говорил мне... - Но он так и не сказал, что
же говорил ему мой отец.

Мы молча прошли по крайней мере еще с четверть мили, затем он снова
заговорил:

- А ты скучаешь по ней?

Дети, по-моему, лгут обычно из страха, а в вопросе Капитана не было
ничего такого, что могло бы меня испугать.

- В общем, нет, - сказал я.

Он как-то хрюкнул, что при моем ограниченном жизненном опыте я
воспринял как порицание - или, быть может разочарование. Звук наших шагов
по камням тротуара отмечал продолжительность нашего молчания.

- Надеюсь, ты не из трудных, - сказал он наконец.

- Трудных?

- То есть я надеюсь, что ты вполне нормальный мальчик. Она огорчится,
если ты выходишь за рамки нормы.

- Не понимаю.

- Я считаю, что нормальный мальчик скучал бы по маме.

- Я же толком и не знал ее, - сказал я. - Мало было для этого времени.

Он издал глубокий вздох.

- Надеюсь, ты подойдешь, - сказал он. - От всей души надеюсь, что
подойдешь.

Какое-то время он снова шагал молча, погруженный в свои мысли, затем
спросил меня: