тянуло и толкало его к ней.
силы и жадности задрожало у него в ногах и груди, и вдруг подняло над
землей, и отделило от всего мира. Как будто и луна не светила и не было
холодно, было жарко и пусто, и только она одна, резко и таинственно
красивая, стояла ярко и отдельно, как звезда во мраке, и страшно близкая, и
страшно далекая. Молочаев наклонился и сбоку видел темные блестящие глаза,
не смотревшие на него, как будто безмолвно ждущие и что-то таинственно
обещающие.
белыми и холодными, одиноко, тоненько тявкала маленькая собака: "Гав...
гав... гав... гав... гав"!..
Николаевна. - Что-то сделать хочется, любить хочется...
глубоко и напряженно.
слышно было, как дверь тяжело осела внутрь, кто-то что-то сонно спросил, и
опять стало тихо и пусто.
далекий кружок луны и радостно ни о чем не думал.
III
ждала его ужинать.
страшно и жалко себя. Ей казалось, что все в мире кончилось, умерло, и вся
жизнь ее темной и роковой силой раскололась на две ровные половины. То, что
было скучно и тяжело прежде, она забыла, и ей казалось, что позади, страшно
далеко было только мимолетное, радостное и теплое, все точно освещенное
ярким и греющим светом, а теперь было пусто и холодно, впереди еще темнее и
мрачнее, и хотелось иногда умереть. Только когда она вспоминала сына, что-то
светлое мелькало перед нею и становилось осмысленнее все, что она делала.
рядом, прижавшись головой к полному, но уже не упругому, теплому, как
лежанка, плечу. Она погладила его по голове, по редким, очень мягким и
светлым волосам, и подумала, что в нем - все ее будущее, вера, радость и
смысл, вся эта непонятная, страшная жизнь.
коротенькими сморщенными пальцами руку.
ними, и Ланде больше не мог не сказать того, о чем думал все время:
знал, в состоянии ли он продолжать теперь университет, и она подумала, что
это затем.
пенсию мне назначили, слава Богу, недурную. А денег осталось всего четыре
тысячи.
взять мне теперь, мне нужно... - сказал Ланде, и в ту же минуту в душе его
появилось тяжелое, тревожное чувство.
спросила она.
в глаза просто и ясно, лицо его просветлело, и ответил твердо и спокойно.
меня, как ребенок, хоть и борода уже выросла...
совсем другим, тревожным и предостерегающим голосом сказала она. И еще
раньше, чем договорила, увидела по его ясно и как-то чересчур широко
раскрытым глазам, что он говорит правду. С минуту она молчала, с испугом
глядя ему в лицо, а потом, больше стараясь уверить себя, проговорила:
незримо встает непроницаемая, холодная стена.
злого, повторила мать. И было это точно враждебно и зло для нее, ибо стирало
на нет все, чем она прожила всю свою долгую, муравьино-кропотливую жизнь.
страшным горем; а я иначе не могу... Мы будем становиться на дороге друг
другу, и так как я люблю ее, то буду уступать ей... А этого не должно быть!
Значит, надо уйти от нее!"
в глухой темноте он почувствовал себя одиноким, оторванным от всего. В
первый раз в жизни он рвал с бесконечно любимым человеком, и перед разрывом
стало ему холодно и страшно. Почему-то сгорбленный, умирающий Семенов встал
перед ним и в душе поднялась незнакомая тревога.
что надо разорвать, причинить горе и боль; а быть может, все-таки... ну,
все-таки... кругом только пустота, только бесконечная пустота. Там где-то
звезды, только звезды! И я не то, что песчинка, а меньше, бесконечно меньше,
и жизнь моя в вечности не миг даже, а что-то... точно и нет ее совсем. А я
живу, верю, сам ухожу от... Что же я делаю тогда?"
левой ноге. На мгновение показалось ему, что он висит в какой-то холодной,
мертвой и величаво страшной пустоте. И внизу, и вверху темно и пусто. Потом
ему вспомнился тот котенок, которого при нем взял за шиворот кучер
Вершилова, подержал и бросил оземь и убил на месте, - и Ланде показалось,
что это он висит, взятый за шиворот, в пустоте, на один миг от смерти и
беспомощно мотает лапками. И вот что-то швырнет его, страшно, как гром,
ударит и будет тихо, неподвижно, темно. Чувство одиночества стало нестерпимо
для натянутых нервов и мучительно хотелось, было нужно, чтобы кто-нибудь
сказал, что он не один в огромном, как вечность, мире, что это не так.
глазами глядя куда-то в черную бездну, повисшую над ним, напрягая все
существо свое в страшном порыве, стал молиться кому-то: - Господи,
Господи... Господи, Боже мой!
сталкивались и путались между собою, и все тело и весь дух его томились,
выливаясь в этой молитве. Кроме этих слов ничего не приходило ему в голову,
но он всем существом напрягался в них, и в громадности этого напряжения,
доходящего до границ, какие может вынести человек, вырастало что-то
могущественное, великое, что, казалось, не могло быть бесцельным.
выделяться, крепнуть, освещаться.
тяжелого, беспросветного дня, на голом полу..."
вокруг него. Было тихо, напряженно тихо, и Ланде сам слышал, как судорожно и
тяжело дышал он.
кого-то внутри себя.
сильнее и сильнее оборванное желание встать и лечь на холодный пол.
призыв отозвался в его душе пусто и мертво.
сначала на колени, а потом положил горячий лоб на холодный пол. Кругом было
также тихо и темно.
вздохнуло от разрешенного напряженного ожидания. И сейчас же Ланде вспомнил,
что завтра он отдаст деньги рабочим, отдаст все, что может отдать, всего
себя, самое радостное и светлое своей души. Как это будет, Ланде не знал и
не думал об этом, как не думал уже и о том, что огорчит этим мать,
восстановит против себя многих, затруднит свою собственную жизнь.
громадным, светлым и ясным. Страх исчез, как дым. От пола было холодно, и