Володька похож на тебя... сын. На фронте он... Ну, возьми мешок... Иди!
распахнув шинель и фуфайку, увидел на груди Никифорыча две ямки выше левого
соска. Коричневая густая кровь, пенясь, сочилась из них. Долго возился
Сергей с бородой, пытаясь уложить ее горизонтально. Она упрямо торчала
вверх, волнуемая холодным декабрьским ветром.
убитых остались лежать на снегу. Раненых не было, их добивали на месте.
Сергей оглянулся еще раз на развевающуюся бороду Никифорыча и, поправив
мешок, зашагал по снежному тракту.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Заготзерна. Черные бараки маячат зловещим видением, одиноко высясь на
окраине города. По открытому, ничем не защищенному месту гуляет-аукает
холод, проносятся снежные декабрьские вихри, стоная и свистя в рядах колючей
проволоки, что заключила шесть тысяч человек в страшные, смертной хватки
объятия. Все дни и ночи напролет шумит-волнуется людское марево, нижется в
воздухе говор сотен охрипших, стонущих голосов. Десять гектаров площади
лагеря единственным черным пятном выделяются на снежном просторе. Кем и
когда проклято это место? Почему в этом строгом квадрате, обрамленном рядами
колючки, в декабре еще нет снега?
из ям и канавок на всем просторе этого проклятого квадрата! Терпеливо и
молча ждут медленной, жестоко-неумолимой смерти от голода советские
военнопленные...
граммов хлеба. У него хватило сил ровно столько, чтобы простоять пять часов
в ожидании одной буханки в восемьсот граммов на двенадцать человек. Диким и
жадным огнем загорались дотоле равнодушно-покорные глаза человека при виде
серенького кирпичика.
сокровища, которое заменило бы ему в этот миг корку месяц тому назад
испеченного гнилого хлеба!
как что-то воздушно-хрупкое и святое, принял из рук полицейского буханку
хлеба. Смешно расширенными глазами глядел он на нее, покачивая в
заскорузлых, давным-давно не мытых руках.
Разделим хлебушко...
крикнет:
человек сверлили глазами этот жалкий бугорок серой массы, терпеливо ожидая
конца священнодействия орловского хлебороба.
выйти двенадцать кусочков, но ровных, абсолютно ровных по величине. Крошки,
размером в конопляное зерно, должны быть тщательно подобраны и опять-таки
поровну разложены на двенадцать частей.
мог понять: то ли желтоватые скулы орловца двигаются в такт ножу, то ли он
нагнетает слюну, предвкушая горьковато-кислый хлеб...
чтоб номера помнить.
покорно исполнял правила этой процедуры. Нужно было запомнить свой
порядковый номер. Один из участников дележки оборачивался спиной к пайкам
хлеба и на вопрос: "Кому?" - называл тот или другой номер.
в данном случае нечестно. Номер Сергея был пятый, называющий сказал его
последним, и в минуты ожидания, видя, как за два укуса исчезал ломтик хлеба
во рту его обладателя, Сергей, почувствовал, как водянистая слюна заполнила
весь его рот, не успевая проталкиваться в глотку...
слушаться, вечно замерзшие и сырые. Все эти дни Сергей ночевал в третьем
бараке на третьем этаже нар. Бараки не могли вместить и пятой части людей,
находящихся в лагере. Спали там вповалку друг на друге. На четырехъярусных
нарах ложились в три слоя. Счастливцем был тот, кто оказывался между верхним
и нижним. Было теплей.
около шестидесяти человек освобождали места для других В середине лагеря,
внутри одного барака, во всю его ширь и глубь вырыли пленные огромную яму.
Не зарывая, сносили туда умерших, и катился в нее воин с высоты четырех
метров, стукаясь голым обледеневшим черепом по костяшкам торчащих рук и
колен братьев, умерших раньше его...
тяжесть тоски и отчаяния людей, опустошая душу, терзая тело. Не было дням
счета и названия, не было счета и определения думам, раскаленной массой
залившим мозг...
заострившимся носиком. Личико тихо и размеренно дышало, выглядывая из-под
полы шинели черными, похожими на зерна смородины глазами. Было в них что-то
торжественно-печальное. То ли успокоение сознанием, что, слава богу, все это
скоро кончится для него, то ли мольба... Личико не шевелилось. - Давно
здесь? - стараясь придать своему голосу тон сострадания, спросил Сергей.
я... Пальцы отваливаются, - продолжал сосед, по-прежнему не шевеля ни единым
членом тела.
верст босой... ноги отмерзли. Вот семь пальцев отвалились... Теперь только
три... завтра, наверное, тоже отвалятся... И ноги гниют тоже... Тут нас
много таких...
Личико не могло, а может быть, не желало усилить этот шелест. Зачем? Все
равно бесполезно. Все равно!.. Но вдруг шелест повторился. Сергей,
облокотившись, приблизил лицо к говорящему.
хлеба тоже... На шоссе мы живем... деревню Аксеновку знаете? Колей меня
зовут... И как сообщить маме, вы не знаете?
"Да, принесла бы мать своему единственному Коле картошки вареной... и хлеба
тоже... Долго бы ходила вокруг лагеря, утопая в снегу веревочными лаптями,
до боли щуря слезоточащие глаза, ища ими Колю. Билось бы частыми толчками ее
изнывшее сердце, и не поняла бы, не услышала она лающего окрика немца со
сторожевой вышки. Прицелился бы тот по склоненной голове в дырявом черном
платке, и тихо опустилась бы мать в снег, схватясь руками за грудь, словно
пытаясь задержать еще на минуту свою материнскую любовь к сыну, вырванную
вдруг кем-то злым и ей непонятным..."
пытаясь успокоить его, весело проговорил: - Ничего, Коля, все будет хорошо!
Ты еще вернешься в свою Аксеновку!
нар, Коля пытался встать. Это ему никак не удавалось, и Сергей, поддержав
его худую, ребристую спину, помог ему сесть. Обеими руками Коля бережно взял
одну ногу и, пододвинув ее ближе к Сергею, начал разматывать полотенце.
не было. В их основаниях торчали белые острые косточки или зияло углубление
с сочившейся оттуда сукровицей.
Сергей уже знал, что в лагере так называют суп. Но именно это бессмысленное
слово в точности определяло по достоинству ту несказанную по цвету и вкусу
жидкость, которой питались пленные. Варилась баланда в полевых кухнях.
Состояла она из чуть подогретой воды, забеленной отходами овсяной муки.
немощи, он положил голову на вещевой мешок, служивший ему подушкой.
лежали серые суконные портянки. Потом аккуратно сложенное белье, рукавицы,
старая пилотка и противоипритная накидка. Вынимая, Сергей раскладывал все
это по порядку. На дне мешка лежала совершенно новая плащ-палатка - предмет,
особо интересовавший полицейских. Она была свернута заботливо и толково.
Развернув ее наполовину, Сергей увидел две небольшие пачки
концентрированного гороха.
Только вот котелка у меня нет...
ржавую жестяную банку из-под консервов.
за получением баланды.