встал со стула и сказал: "Что ж! Никто больше не заикается об отмене
смертной казни. Пора пускать в ход гильотину!" - для этого надо, чтобы
сердце человека стало вдруг сердцем зверя.
такой жестокости, как после июльской отсрочки. Никогда Гревская трагедия не
обставлялась так омерзительно и не доказывала с большей наглядностью всю
гнусность смертной казни. Этот усугубленный ужас по справедливости лежит на
совести людей, восстановивших кровавый закон. Пусть сами казнятся делом рук
своих. Поделом им.
приговоренным, хотя бы для того, чтобы расстроить нервы супругам королевских
прокуроров. Женщина зачастую играет роль совести.
указать ни место, ни день казни, ни имя приговоренного, но если самый факт
будет оспариваться, мы беремся все это установить, - помнится, дело было в
Памье, - итак, в конце сентября в тюрьму к одному заключенному, спокойно
игравшему в карты, явились с заявлением, что через два часа он должен
умереть; человека охватила дрожь - полгода о нем не вспоминали, и он считал,
что страшная кара миновала его; его обстригли, обрили, связали, исповедали,
затем посадили на телегу и с четырьмя жандармами по бокам повезли сквозь
толпу зевак на место казни. До сих пор все шло, как обычно, как полагается.
Около эшафота палач принял страдальца из рук священника, втащил его на
помост, привязал к доске, - говоря языком каторги, "заложил в печь", - и
спустил нож. Тяжелый железный треугольник с трудом сдвинулся с места,
ежесекундно застревая, пополз вниз и - вот где начинается настоящий ужас -
не убил, а только поранил несчастного. Услышав его отчаянный крик, палач
растерялся, поднял нож и опустил снова. Нож вторично вонзился в шею
мученика, но не перерубил ее. К воплям несчастного присоединились крики
толпы. Палач опять подтянул нож кверху, рассчитывая, что третий удар
окажется успешным. Ничуть не бывало. Кровь в третий раз хлынула из шеи
приговоренного, но голова не отлетела. Короче говоря - пять раз поднимался и
опускался нож, пять раз вонзался в шею приговоренного, и после каждого удара
приговоренный испускал отчаянный вопль, дергал все еще не снесенной головой
и молил о пощаде! Народ, не стерпев этого издевательства, принялся
забрасывать палача камнями. Палач соскочил с помоста и спрятался за лошадьми
жандармов. Но это еще не все. Осужденный, увидев, что он на эшафоте один,
насколько мог поднялся с доски и, стоя так, страшный, залитый кровью,
поддерживая наполовину отрубленную голову, которая свешивалась ему на плечо,
чуть слышным голосом умолял отвязать его. Толпа, исполнившись сострадания,
собралась было оттеснить жандармов и спасти страдальца, пять раз
претерпевшего смертную казнь, но в этот миг подручный палача, малый лет
двадцати, поднялся на эшафот, велел приговоренному лечь ничком, чтобы
удобнее было отвязать его, а сам, воспользовавшись доверчивостью умирающего,
вскочил ему на спину и принялся неумело перерезать остаток шеи чем-то вроде
кухонного ножа.
достаточно было сделать знак, чтобы положить этому конец. Что же делал,
забившись в угол кареты, этот человек, пока зверски резали другого человека?
Что делал судья, призванный карать убийц, пока среди бела дня, у него на
глазах, под самыми окошками его кареты совершалось убийство?
подумал произвести следствие по поводу такого чудовищного, попирающего все
законы, издевательства над священной личностью создания божия!
варварский уголовный кодекс и когда маркиза де Шале казнил в Нанте неумелый
солдат, нанесший ему вместо одного удара шпагой тридцать четыре удара
{Лапорт говорит, что двадцать два, но Обери утверждает, что тридцать четыре.
Де Шале кричал до двадцатого удара. (Прим. автора.)} бочарным топором, - это
все-таки показалось незаконным парижскому парламенту, ввиду чего было
наряжено следствие, и хотя Ришелье остался безнаказанным, как безнаказанным
остался и Кристоф Фуке, солдат все-таки был наказан. Конечно, это
несправедливость, но в основе ее заложено зерно правосудия. Тут же ни намека
на правосудие. Дело было после июльского переворота, в эпоху прогресса и
смягчения нравов, через год после громогласных ламентаций палаты по поводу
смертной казни. И что же! Это событие прошло совершенно незамеченным!
Парижские газеты забыли о нем, как о незначительном эпизоде. Никто не
обеспокоился. Выяснили только, что гильотина была умышленно испорчена
кем-то, кто хотел подставить ножку палачу, а именно одним из его подручных.
Палач выгнал его, а он придумал такую месть.
механизм доктора Гильотена действовал неисправно. Голова не была отрублена
сразу. Тогда подручные палача ухватили женщину за ноги, и, под отчаянные
вопли несчастной, до тех пор дергали и тянули, пока не оторвали голову от
туловища.
из страха, из трусости уже не решаются рубить головы публично, на Гревской
площади, и поэтому придумали такой выход. Недавно из Бисетра взяли человека,
приговоренного к смерти, если не ошибаюсь, некоего Дезандрие; его впихнули в
какой-то ящик на двух колесах, закрытый наглухо, запертый на замки и засовы;
затем, с жандармом впереди и жандармом позади, без огласки и без сборищ
доставили поклажу к пустынной заставе Сен-Жак. Дело происходило в восемь
утра, едва светало, но на месте уже ждала только что поставленная гильотина,
а публику составляли с десяток мальчишек, взгромоздившихся на груды камней и
глазевших на невиданную машину. Приговоренного вытащили из повозки и, не дав
ему опомниться, поспешно, постыдно, тайком, отрубили ему голову. И это
именуется открытым и торжественным актом высшей справедливости! Гнусное
издевательство!
дошли? Правосудие сведено к махинациям и уловкам! Закон изворачивается, как
умеет! Неслыханное дело.
общество старается разделаться с ним исподтишка. Однако будем справедливы:
казнь не была полностью сохранена в тайне. С утра на парижских перекрестках,
как обычно, продавали листки со смертным приговором, громко зазывая
покупателей. Значит, есть люди, которые живут с их продажи. Вы слышите?
Преступление, совершенное каким-нибудь несчастливцем, понесенная им кара,
его страдания, его предсмертные муки превращаются в товар, в печатную
бумажку, которую продают за медяк. Можно ли представить себе что-нибудь
страшнее этих монет, протравленных кровью? И кто же те, что их собирают?
доводы можете вы после этого выставить в защиту смертной казни?
мы задаем его криминалистам, а не болтунам-литераторам. Мы знаем, что есть
люди, для которых преимущество смертной казни, как любая другая тема, служит
поводом для упражнения в блестящих парадоксах. Есть и такие, что стоят горой
за смертную казнь из ненависти к ее противникам. Для них это только вопрос
литературной полемики, вопрос определенных имен и лиц. Это попросту
завистники, в которых хорошие законоведы, как и большие художники, никогда
не терпят недостатка. У Филанджиери всегда найдется свой Джузеппе Гриппа, у
Микеланджело - свой Торреджани, у Корнеля - свой Скюдери.
слова, к софистам, к умникам, к почитателям смертной казни, видящим в ней
красоту, человеколюбие, благородство.
Прежде всего потому, что надо изъять из человеческого общества того, кто уже
нанес ему вред и может наносить в дальнейшем. Но для этого достаточно и
пожизненного заключения. К чему же смерть? Вы говорите, что из тюрьмы можно
бежать? Сторожите получше. Если вы не доверяете прочности решеток, как вы
решаетесь заводить зверинцы?
случае. Мстить может отдельный человек, карать может бог.
ниже. Ни такое возвышенное, ни такое низменное дело ему не пристало; его
обязанность не "карать, чтобы отомстить", а воспитывать, чтобы исправить.
Измените в таком духе формулу криминалистов, и мы поймем и поддержим ее.
показать пример! Надо внушить страх, наглядно показав, какая участь ждет
тех, кто вздумал бы подражать преступникам. Вот почти дословно то, что на
все лады повторяется во всех обвинительных речах всех пятисот судов Франции.
Так вот! Прежде всего мы отрицаем самую идею примера. Мы отрицаем, что
зрелище казни оказывает то действие, какого от него ожидают. Оно играет
отнюдь не назидательную, а развращающую роль, оно убивает в народе жалость,
а следовательно, и все добрые чувства. Мы могли бы привести множество
доказательств, если бы не боялись перегрузить наше изложение. Упомянем лишь
об одном факте, потому что он имел место совсем недавно, ровно десять дней
назад, 5 марта, в последний день карнавала. В Сен-Поле толпа масок затеяла
хоровод вокруг гильотины, еще не остывшей после казни некоего поджигателя
Луи Камю. Вот и показывайте пример! Разгульный карнавал открыто смеется над
вами!
закоснелую теорию устрашающего примера, так уж будьте последовательны в деле
устрашения, возродите XVI век, возродите весь арсенал пыток, возродите и
Фариначчи и заплечных дел мастеров, возродите виселицу, колесо, костер,
дыбу, отрезайте уши, четвертуйте, заживо закапывайте людей в яму, бросайте в
кипящий котел, откройте на всех парижских перекрестках, наряду с витринами
лавок, витрину страшных трофеев палача, куда постоянно будет поставляться
Адамов Григорий
Корнев Павел
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Никитин Юрий