Тем более что сам Егор истово в это верил. Ну, а уж если Егор во что-то там
верил истово, то и говорил об этом особо, и мнения своего не менял, и даже с
самим Федором Ипатовичем спорил крепко.
Ну, скажи?
меня -- заграница. Простирнул, встряхнул -- и гладить не надо, и как новая!
телу.
искры сыпятся?
электричество вырабатывает. А у меня с рубахи ни единой искорки не спадет.
Потому -- своя, к телу льнет, ластится.
при старших спорить не смел: при старших спорить- отца позорить. Наедине
возмущался:
сынок.
Колька этого не любил. Не любил отца вот такого, жалкого. И Егор понимал,
что сын стыдится его и мучается от стыда этого, и мучился сам.
ухмылочки -- все от одного корня шли, и корнем тем была Егорова трудовая
деятельность. Не задалась она у него, деятельность эта, на новом-то месте,
словно вдруг заколодило ее, словно вдруг руки Егору отказали или соображение
в гости утекло. И мыкался Егор, и лихорадило его, и по ночам-то спал он не в
пример хуже бранчливого Федора Ипатовича.
кого такого Кольки не было. Мужичка такого чистоглазого!..
3
первых два месяца, когда топориком для Федора Ипатовича от солнышка до
солнышка позванивал, все вроде нормально шло. Федор Ипатович хоть и
руководил им, однако взашей не подталкивал, свою выгоду соблюдая. Мастера
торопить нельзя, мастер -- сам себе голова: это всякий хозяин сообразит. И
хоть и бегал вокруг, и кипятил кровь, а особо подгонять не решался. И Егор
работал, как сердце велело: где поднажать, где передохнуть, а где и отойти,
присесть на бревнышко, на работу со стороны глянуть. Да не торопливо, не в
задыхе -- спокойно, вглядчиво, на три цигарки. За эту работу кормили его с
семейством ежедень, штаны старые дали и домишко. В общем, Егор не сетовал,
не обижался: по закону, по сговору все было сделано. Полмесяца он в новом
жилье устраивался, неделю радовался, а потом пошел работу искать. Не за ради
дома да удобства родственника- за ради хлебушка.
Тем более, что весь поселок труд Егоров видел, да и петух тот, его топором
сработанный, с конька на весь белый свет кукарекал. Так что взяли Егора,
можно сказать, с поясным поклоном в плотницкую бригаду местной строительной
конторы. Взять-то взяли, а через полмесяца...
горит, премиальные...
собственную работу. И с нового объекта тоже слезал под сочную ругань
бригадира, и снова куда-то шел, на какой-то самоновейший объект, снова делал
что-то где-то, топором тюкал, и снова волокли его, не давая возможности
сделать так, чтобы не маялась совесть. А через месяц вдруг швырнул Егор
казенные рукавицы, взял личный топор и притопал домой за пять часов до конца
работы.
какая-то.
куда-то. Мыкался, маялся, ругань терпел, но этой поскаковской работы терпеть
никак не мог научиться. И мотало его по объектам да бригадам, пока не
перебрал он их все, что были в поселке. А как перебрал, так и отступился: в
разнорабочие пошел. Это, стало быть, куда пошлют да чего велят.
вздохнула -- определили его траншею под канализацию копать. Прораб лично по
веревке
Землица сочная была, пахучая, лопату принимала легко, и к полотну не липла.
И тянуло от нее таким родным, таким ласковым, таким добрым теплом, что Егору
стало вдруг радостно и на душе уютно. И копал он с таким старанием, усердием
да удовольствием, с каким работал когда-то в родимой деревеньке. А тут
майское солнышко, воробьи озоруют, синь небесная да воздух звонкий! И потому
Егор, про перекуры забыв, и дно выглаживал, и стеночки обрезал, и траншея за
ним еле поспевала.
часа ради успокоения.-- Не роешь, а пишешь, понимаешь!
понял. Но тон уловил и наддал изо всех сил, чтобы только угодить хорошему
человеку. Когда прораб явился в конце рабочего дня, чтобы закрыть наряд, его
встретила траншея трехдневной длины.
передовики выходишь, товарищ Полушкин, с чем я тебя и...
примечательной кочки аккуратную петлю и снова бежала дальше, прямая как
стрела. Не веря собственным глазам, прораб долго смотрел на загадочную петлю
и не менее загадочную кочку, а потом потыкал в нее пальцем и спросил почти
шепотом:
А в кочке, стало быть, дом.
справедливо заслуженной похвалой и собственной инициативой, которая
позволила в неприкосновенности сохранить муравейник, случайно попавший в
колею коммунального строительства. И поэтому разъяснил с воодушевлением:
я чугунные трубы согну? Не сообразил? Ах ты, растудыт твою...
проходу Егору не стало. Впрочем, он еще терпел по великой своей привычке к
терпению, еще ласково улыбался, а Колька ходил сплошь в синяках да
царапинах. Егор сразу заметил синяки эти, но сына не трогал: вздыхал только.
А через неделю учительница пришла.
девчоночка, а -- уважительно.
а потом пропал. Я его вчера на улице встретила, хотела расспросить, но он
убежал.
мальчик чуткий.
Кольку в сараюшке. Колька было прикинулся спящим, засопел почище поросенка,
но отец будить его не стал, а просто сел на топчан, достал кисет и начал
скручивать цигарку.