невозможно.
ложатся левей. Это она била с вечера. Шарю, шарю стереотрубой - ни вспышки,
ни пыли над огневыми позициями - все скрыто гребнем высот. Кажется, руку бы
отдал, только б уничтожить ее. Я примерно чувствую место, где она стоит, и
уже несколько раз пытался eе уничтожить, но она меняет позиции. Вот если бы
высоты были наши! Но мы сидим в кювете дороги, выставив над собой
стереотрубу, и весь наш обзор - до гребня.
развороченная гусеницами, со следами ног, колес по свежей грязи, закаменела
и растрескалась. Не только мина - легкий снаряд почти не оставляет на ней
воронки: так солнце прокалило ее.
высоты. Под огнем пехота залегла у подножия и спешно начала окапываться.
Возникла оборона. Она возникла так: упал пехотинец, прижатый пулеметной
струей, и прежде всего подрыл землю под сердцем, насыпал холмик впереди
головы, защищая ее от пули. К утру на этом месте он уже ходил в полный рост
в своем окопе, зарылся в землю - не так-то просто вырвать его отсюда.
укладывали нас огнем пулеметов, шквальным минометным и артиллерийским огнем.
Мы даже не можем подавить их минометы, потому что не видим их. А немцы с
высот просматривают и весь плацдарм, и переправу, и тот берег. Мы держимся,
зацепившись за подножие, мы уже пустили корни, и все же странно, что они до
сих пор не сбросили нас в Днестр. Мне кажется, будь мы на тех высотах, а они
здесь, мы бы уже искупали их.
высоты, неровный гребень со всеми ориентирами, кривыми деревцами, воронками,
белыми камнями, проступившими из земли, словно это обнажается вымытый ливнем
скелет высоты.
великие сражения, в которых решался исход войны, решались судьбы
человечества. Войны всегда остаются в памяти великими сражениями. И среди
них не будет места нашему плацдарму. Судьба его - как судьба одного
человека, когда решаются судьбы миллионов. Но, между прочим, нередко судьбы
и трагедии миллионов начинаются судьбой одного человека. Только об этом
забывают почему-то.
мы на всех реках. И немцы сейчас же пытались сбросить нас, а мы держались,
зубами, руками вцепившись в берег. Иногда немцам удавалось это. Тогда, не
жалея сил, мы захватывали новый плацдарм. И после наступали с него.
может знать этого. Наступление начинается там, где легче прорвать оборону,
где есть для танков оперативный простор. Но уже одно то, что мы сидим здесь,
немцы чувствуют и днем и ночью. Недаром они дважды пытались скинуть нас в
Днестр. И еще попытаются.
кончится, они тоже знают. Наверное, потому так сильно в нас желание выжить.
В самые трудные месяцы сорок первого года, в окружении, за одно то, чтобы
остановить немцев перед Москвой, каждый, не задумываясь, отдал бы жизнь. Но
сейчас вся война позади, большинство из нас увидит победу, и так обидно
погибнуть в последние месяцы.
наконец союзники во Франции делить победу. Все лето, пока мы сидим на
плацдарме, один за другим наступают фронты севернее нас. Значит, скоро и
здесь что-то начнется.
солнце и тень. Разложив на голенищах портянки, протянув босые ноги, Васин
шевелит пальцами под солнцем, смотрит на них.
стереотрубу, приближенный увеличительными стеклами, хорошо виден травянистый
передний скат высоты, желтые извилистые отвалы траншей.
Роют! Какой-то немец роет средь бела дня. Блеснула лопата. Лопаты у них
замечательные, сами идут в грунт. Вровень с бруствером пошевелилась серая
мышиная кепка. Тесно ему копать. А каску от жары снял.
босых пятках, вызывает.
хуторе. Голос по-утреннему хрипловатый. И - строг. Спал, наверное. Окна
завешены одеялами, от земляного пола, побрызганного водой, прохладно в
комнате, мух ординарец выгнал - можно спать в жару. А снарядов, конечно, не
даст. Я иду на хитрость:
тон уже мрачный, раздраженный оттого, что надо принимать какое-то решение.
быть, я и не вру. Может быть, он кончит рыть и установит стереотрубу.
деле! Сидишь на плацдарме - голову высунуть нельзя, а обнаружил цель, и тебе
снарядов нe дают. Если бы немец меня обнаружил, он бы не стал спрашивать
разрешения. Этой ночью уже прислали б сюда другого командира взвода.
голос мой мне самому противен в этот момент.
Яценко.
знают, что Яценко стреляет неважно. И грамотный, и подготовку данных знает,
но, как говорится, если таланта нет, это надолго. Однажды он пристреливал
цель, израсходовал восемь снарядов, но так и не увидел своего разрыва. С тех
пор Яценко всегда держит на своем НП одного из комбатов на случай, если
придется стрелять. С ним всегда так: хочешь лучше сделать, а наступаешь на
больную мозоль.
Это хитрость, непонятная человеку штатскому. Командир дивизии и командир
артиллерийского дивизиона сокращенно звучит одинаково: "комдив", хотя
дивизией командует полковник, а то и генерал, а дивизионом - в лучшем случае
майор. Яценко любит, когда его называют сокращенно и звучно: "Товарищ
комдив". И я иду на эту хитрость, как бы забыв, что по телефону не положены
ни звания, ни должности - есть только позывные.
голосу - доволен. Это - главное.
даст.
знаешь, сколько это в пересчете на рубли?
Яценко уже не сдвинешь.
успокаивается от собственного голоса. Под конец даже добреет.
наблюдай за ним, Мотовилов, наблюдай! Молодец, что засек.
разведсхему. Это все равно что убить его мысленно. А он вот пока что роет.
возвращаю eму трубку. Он как будто даже доволен, что его предвидение
сбылось... Тоже мне ясновидящий!
Расселся, как на пляже.
знает, что по нему не будут стрелять. Я стараюсь не глядеть в его сторону.
От этого меня еще больше все раздражает сейчас. И окоп тесный, и вода во
фляжке теплая, пить противно, и еще Васин с аппаратом расселся так, что
повернуться невозможно. Этой же ночью заставлю его рыть себе отдельный окоп,
чтоб не торчал перед глазами.
можно. Но для этого надо пробежать по открытому месту шестьдесят метров. В
шестидесяти метрах от нас - кукуруза, там - НП дивизионной артиллерии. Они
все же не так трясутся над снарядами. И командир взвода там - Никольский -
мальчик еще, страшно вежливый, этот не откажет. Главное - перебежать
шестьдесят метров до кукурузы. Я уже знаю, что не перестану думать об этом.
окопа, даже трава жесткая, стелющаяся: упадешь - и весь виден. Но сидеть так
целый день: смотреть, как немец роет на глазах у тебя, тоже терпения не
хватит.
скрытно. Затягиваю туже ремень, передвигаю пистолет за спину, вешаю бинокль
на шею.
на глазах.