ибн Алеши.
прикидывая: как мог кувшин попасть в Москву-реку? В самом деле: швырнули его
в воду, вероятно, где-то в Аравии, либо в Красное море, либо чуть подале, в
Черное. Или в Индийский океан. Или, на худой конец, в полноводную реку Нил,
которая вынесла его в Средиземное море. А Москва-река берет свое начало из
среднерусских безымянных речушек, а те - из топей да болот... Впрочем, стоит
предположить, что сосуды с джиннами по приказу великого и могучего Иблиса
(или кого там еще?) специально рассеивали по миру, чтобы впоследствии каждая
страна имела хотя бы по нескольку экземпляров.
в два пальца, вытирая их о шаровары. Алик внутренне передернулся, но виду не
подал. - Так давно, что сам толком не помню. Ты сделал доброе дело, отыскав
меня в этой аллахом проклятой речке. Полагается приз - по твоему выбору.
Подумай как следует и сообщи. За мной не заржавеет. А я пока покочумаю
чуток. - Тут он сворачивается калачиком на песке, сдвигает тюрбан на ухо и
начинает храпеть.
дворов. И Алику не чужд был такой лексикон, слыхивал он подобные выражения
неоднократно, посему перевода ему не потребовалось. Раз джинн сказал: "не
заржавеет", значит, выполнит он любое желание - как и положено джиннам! - не
обманет, отвесит сполна.
продумано, и сон этот творился как раз ради соответствующего желания, и
джинн для того из кувшина вылупился - вполне доступный джинн, без всякой
аравийско-сказочной терминологии, незнакомой, впрочем, Алику, так как сказок
"Тысячи и одной ночи" он еще всерьез не читал. А исподтишка, втайне от
родителей - так терминологию не запомнишь, так только бы сюжет уловить.
формулирует давно созревшее пожелание. И как только сформулировал, без
застенчивости растолкал спящего джинна.
головой. - Ну, говори-говори.
сказал и замер от собственной наглости. Впрочем, добавляет для ясности: - По
первому взрослому.
начинает цену набивать: - Трудное дело. Не знаю, справлюсь ли: стар стал,
растерял умение.
желания прошу исполнить - как положено, а всего одно махонькое-премахонькое.
- Тут он даже голос до писка доводит и показывает пальцами, какое оно
"премахонькое" - его желаньице заветное.
что не три желания исполнять-мучиться, - покладистый клиент попался. - А за
благородство тебе премию отвалю. Будешь, брат, прыгать не по первому
разряду, а по "мастерам". Годится?
проваливается в желудок и возвращается на место: еще бы - пульс у него
сейчас порядка пятисот ударов в минуту, хотя так и не бывает. (Сон это сон,
сколько раз повторять можно...)
приговаривая про себя длинное арабское заклинание, непонятное и неведомое
Алику, почему он его и не запомнил, прошло оно мимо сна. Бросает волосинки
по ветру, дует, плюет опять-таки трижды, хлопает в ладоши.
второго сорта.
придерется. Только по инструкции такого типа желания исполняются с условием.
И дар существует лишь до тех пор, пока его хозяин условие блюдет.
прыгать выше всех, пока не солжешь - намеренно ли, нечаянно ли, по злобе или
по глупости, из жалости или из вредности, и прочая и прочая.
соврешь - дар мгновенно исчезнет, как не было. И плакали тогда твои прыжки
"по мастерам".
никак нельзя не соврать - что тогда?"
надеждой.
посложнее. Дерзай, юноша. Вперед и выше. "Мы хотим всем рекордам наши
звонкие дать имена!" Так, что ли, в песне?
помещается?
Алик, - есть на проспекте Вернадского - совсем новый.
опыту сужу. Буду иллюзионистом...
завтракать и - в школу. И сон заканчивается, растекается, уплывает в
какие-то черные глубины, вспыхивает вдалеке яркой точкой, как выключенная
картинка на экране цветного "Рубина".
3
шестом километре Щелковского шоссе, в деревне Трубино, где родители Алика
третий год подряд снимают дачу. Леса там, надо сказать, сказочные. Былинные
леса. Как такие в Подмосковье сохранились - чудеса!
домой без полного ведра - и знает, как отличить волнушку от масленка, а
груздь от опенка, что для хилого и загазованного горожанина достаточно
почетно. Долго ли, коротко ли, а только забредает Алик невесть куда, в чащу
темную, непролазную. Думает: пора и честь знать, оглобли поворачивать.
Повернул. Идет, идет - вроде не туда. Неужто заблудился?
Продирается Алик сквозь кусты орешника, цепляется ковбойкой за шипы-колючки
на диких розах, выбирается на тропинку, аккуратно посыпанную песком и
огороженную по бокам крест-накрест короткими прутиками. Топает по ней,
подходит к избушке - свят-свят, что же такое он зрит?
упирается, окно раскрыто, на подоконнике - горшок с геранью, ситцевая
занавеска на ветру полощется. Изба как изба - на первый взгляд. А на второй:
вместо фундамента у нее - куриные ноги. Не натуральные, конечно, а, видно,
из дерева резанные, стилизованные, да так умело, что не отличить от
натуральных, только в сто раз увеличенных.
подымается по лестнице, стучит в дверь.
- в ватнике не по-летнему, в черной суконной юбке, в коротких валенках с
галошами, в шерстяном платке с рыночными розами. "Движенья быстры, лик
ужасен" - как поэт сказал.
вежливым, галантным, знает, как действует такое обращение на старших. -
Прискорбно беспокоить вас, сознаю, однако, заблудился я в вашем лесу. Не
подскажете ли любезно, как мне выбраться на дорогу к деревне Трубино?
на лице вроде меньше стало.
ныне материала".
что-то...