зуавов подходит пешком генерал, один, без свиты. Его узнают и кричат:
популярный из всех генералов африканской армии. Накануне битвы он запросто,
как отец, обходит дивизию, без свиты, без штаба, без церемоний, и это еще
больше усиливает его обаяние!
тридцать восемь лет, он одиннадцать месяцев тому назад как получил дивизию,
хотя ему нет еще сорока четырех лет! Высокого роста, великолепно сложенный,
гибкий и деятельный, с красивой энергичной головой, он внушает доверие и
симпатию. В его широком жесте, огненном взоре, в звучном гасконском голосе,
который гремит как раскаты грома, чувствуется великий вождь, великий знаток
человеческого сердца.
Боске. И ничего банального, потому что Боске -- герой, который смущается от
этого восторга, криков, восклицаний, виватов.
во все горло:
кушанья успокаивают его. Проходя мимо Буффарика, которого он знает
пятнадцать лет, Боске дружески кивает ему и говорит:
бороду:
здоровье!
приближаются к ним.
сержант.
он клянется казнить Жана в пример другим!
волнуются при виде Жана, уходящего, окруженного товарищами, весьма
недовольными своей ролью.
по прозвищу Соленый Клюв.
товарища в битве.
расхаживающему перед своей палаткой, входная занавеска которой
полуприподнята. Внутри за складным столиком сидят три офицера, у стола стоит
штабной писарь с пером в руке, готовый писать.
оскорбительным образом потребовал, чтобы я отдал ему честь... Я света
невзвидел... и ударил его уткой! Как это было смешно!
двадцатого линейного полка, его полковник сейчас же донес все самому маршалу
Сент-Арно. Маршал требует железной дисциплины. Я получил приказ созвать
заседание военного суда... Ты будешь осужден!
скоро оправляется и, чувствуя участие и сожаление в суровых словах
полковника, с достоинством отвечает ему:
ряду полка...
Сорви-голова, судьи ожидают тебя!
опустилась за ним.
Сорви-голова, осужден насмерть. Казнь совершится на другой день в полдень.
приговор. И как смягчить? Послать на каторжные работы, в тюрьму? Нет, все,
кто знает Жана, понимают, что для него в сто раз лучше смерть с двенадцатью
пулями в груди.
проклинали свои законы.
называется Сент-Арно?
рыдает. Буффарик бегает, проклинает, горячится и кричит:
О, черт возьми! Я переверну небо и землю, буду просить, умолять... Ведь нас
любят здесь!
часовых, которые должны следить за ним, так как отвечают за него головой.
старейших сержантов полка, говорит с ними, заинтересовывает их судьбой Жана
и кричит своим резким голосом:
казнен как преступник? Нет, нет, гром и молния! Если он осужден, пусть умрет
смертью солдата! Пусть падет под неприятельскими пулями, сражаясь за
отечество, за нашу старую Францию! Не правда ли? Пойдемте, товарищи, просить
у маршала этой милости... этой великой милости!
оправившись от приступа холеры, главнокомандующий, больной, нервный,
остается непоколебим. Как бы то ни было, что бы ни случилось, Сорви-голова
будет расстрелян в полдень! Это послужит примером для других.
заря! Зажигают костры и готовят кофе.
увидать Жана, сообщить ему ужасную истину, обнять его в последний раз,
проститься! Увы! Осужденный не должен видеть никого, даже старого друга,
даже Розу, молчаливое отчаяние которой раздирает сердце.
Дежурные офицеры скачут верхом взад и вперед, роты вытягиваются, батальоны
формируются. Через четверть часа полк готов. Все -- на местах, никто не
может более располагать собой. Буффарик едва успевает встать на свое место,
подле знамени. Во главе первого батальона держится тетка Буффарик, в полном
параде, одетая в короткую суконную юбку с маленьким трехцветным бочонком на
перевязи. На голове у нее шляпа с перьями, к поясу привешен кинжал. Позади
едет тележка с военным значком, сопровождаемая Розой и Тото. За повозкой
идет мул Саид со своим вьюком и огромными корзинами...
штыков поднимаются вверх, полк двигается, вытягивается, волнуется, удаляется
и исчезает.
инвалидов, охраняющих лагерь.
удивляются, что жандармы не идут за преступником, и злятся, что не могут
принять участие в битве. До последней минуты бедный Жан надеялся, что ему
позволят умереть в бою. Увы, нет! Он остался здесь один, опозоренный,
забытый, с ногой, крепко привязанной к колу. Родная военная семья уже
отвернулась от него как от недостойного, не хочет ни видеть его, ни знать.
Скоро придут жандармы и поведут его на позорную казнь как преступника.
рыданиями. Это первый и единственный признак слабости, который он позволил
себе. Товарищи, которые хорошо знают его, глубоко потрясены. Они
переглядываются и думают про себя, что дисциплина -- вещь бесчеловечная.
бледным лицом, с полными слез глазами. Герой второго полка зуавов,
Сорви-голова плачет, как дитя!
ему товарищ.
солнечным ударом... Нас было пятьдесят человек, мы были окружены пятьюстами
и отступили, хотя это не в привычку нам! Ни телеги, ничего... каждый спасал