Паша Афанасьев уехал раньше и должен был встретить их на вокзале. Ехали они
в третьем классе.
тихая. Дождь шел целый день. Все было мокро - и вагоны, и рельсы, и
начальники станций; шпалы почернели; проносившиеся мимо вздувшиеся речонки и
лужи мелко рябили от дождя. Все было мокро и блестело, точно на каждом
желтом листочке, на каждом столбе, на земле, на людях - была своя водяная
прозрачная корочка. И все мелко дрожало и струилось под дождем.
площадке у окна и смотрела своими выпуклыми, немного вопросительными глазами
назад, где дрожащий за сеткой дождя мокрый, серый горизонт сливался с белым,
однообразным небом. И ей все казалось, что оставленный город, отец и мать,
Сережа, лаечка, старый дом, все такое бесконечно дорогое, до боли милое,
где-то тут, сейчас же за горизонтом, и что если приподняться повыше на
цыпочки - увидишь.
жестокостью стучал поезд, уносясь все дальше и дальше.
какой-то большой, желто-грязной рекой. Лиза заглянула вниз и далеко под
собой увидела, показавшиеся ей игрушечно маленькими, лодки, барки,
тянувшиеся одна за другой, мокрые дрова на барках, серых маленьких людей,
что-то ворочавших длинными тонкими шестами, и мутную, широкую, желтую воду,
медленно уплывавшую куда-то, крутясь мелкими воронками и струйками
водоворотов. Было грязно и печально на этой желтой реке, в размытых желтых
берегах, по которым чахло и мертвенно-неподвижно зубились елки и березки.
Все было такое чужое, холодное, незнакомое.
незнакомые люди с длинными шестами, куда и откуда текла мутная река, кто и
как жил на размытых желтых берегах, за этими зубчатыми елками и березками.
фонари и задвигались бестолковые огромные тени, и села возле Доры.
Лиза, но вместо того сказала своим низким, немного ленивым голосом:
жалко себя в огромном, угловато неуютном вагоне, где копошились, лущили
семечки, говорили неестественно громкими голосами, играли на гармонике и
сдержанно ругались какие-то новые, странно грязные и озлобленные на что-то
люди. В эту минуту та неведомая, полная движения, шума и успеха жизнь,
которая давно ярко рисовалась ее жгучему самолюбию, показалась ей несбыточно
невозможною, нелепой и жалкой. Она обрадовалась Лизе и, не спуская блестящих
глаз, смотрела из своего темного угла на ее знакомое, давно милое, понятное
лицо.
движением обняла и притянула к себе.
со злобой, резко выкрикнул кто-то из-за деревянной перегородки.
красной рубахе навыпуск, вышел из-за перегородки и, пошатнувшись, сел против
Лизы.
сильно пахнет водкой.
солдат с крутыми рыжими усами и рябым лицом.
Лизу, на лицо и на грудь. Стало страшно. Солдат вдруг засмеялся и фыркнул.
звуку его голоса и покачиванию вперед стало видно, что он страшно пьян.
спросил опять мастеровой.
Петербург?..
внимательными глазами, и в груди у нее что-то пустое и холодное мучительно
сжало сердце.
бородатый старый мужик в лаптях, - так будешь знать, как обижать зря, дурак!
и ушел.
ним.
невидимо, дрожа, колотился дождь и бесконечно стучал поезд.
пошевелиться. Лиза опять ушла на площадку, с которой уже ничего не было
видно, а было только холодно и мокро, и там простояла часа два, напряженно и
тоскливо глядя в темноту.
мать плакали, а в доме было так пусто, как будто только что вынесли что-то
самое важное, без чего все должно затихнуть, опустеть, замереть. Потом на
вокзале вдруг неожиданно подошел к ним Савинов, в серой, длинной, мокрой от
дождя шинели, и лицо у него было серое, мокрое и измученное.
поговорить...
переговорено сто раз за это лето. Ей даже казалось, что все лето продолжался
этот нудный, скучный разговор о том, чего нельзя было переделать. Сначала ей
до слез было жалко корнета, но потом он стал раздражать ее и не потому, что
надоел ей, а потому, что все смеялись над ним и ей, было стыдно, что она
чуть-чуть было не вышла за него замуж.
Бедный, он сильно страдает, а все похож на индюка, у которого выщипали
хвост!
вниз, на забрызганные грязью лакированные сапоги.
голосом, и слышно было, что спросил он это Бог знает зачем, и сам прекрасно
понимает, что все кончено.
очень смешной и... человек не... но я не стану вам мешать... Вы знаете, что
более преданного вам человека вы не найдете... Я, правда, не понимаю, почему
вам нужно ехать, когда вы и здесь... столько счастья всем... Может быть, я
недостоин вас... конечно... но я бы пешком пошел за вами, если бы знал,
что... Вы меня простите, Лизавета Павловна, если я...
детское; он круто оборвался и замолчал.
долго махал фуражкой, когда поезд пошел.
скучный ужасно.
мерещилось, Лиза подумала теперь, что было бы, если бы вдруг, когда к ним
приставал и ругал их мастеровой, дверь отворилась и вошел корнет. И вдруг ей
страстно захотелось его увидеть, прижавшись, пройти по саду под руку,
почувствовать себя безопасно, спокойно, чисто и просто.
губам и падали на закруглившуюся невысокую грудь.
IV
прилипчивая тяжесть. Это теплое, влажное, пахучее и радостное для всего
живого дыхание земли было ясно слышно в городе, с полей и лесов, приносимое
мягким упругим ветром. Где-то начинал таять мягкий, белый и хрупкий снег,
потекли чистые струйки холодной, как лед, воды и появилась на проталинах еще
сырая, но уже готовая зазеленеть трава. Но в самом городе мало было видно
весну: снег там и зимой был незаметный, талый и грязный, морозов не
чувствовалось так остро, - жизнь и зимой и летом была одинаково суетливая и
пестрая.