момент стало страшно: мало ли слышал он разговоров, как какого-нибудь
доверчивого чудака женщина заводила в темное место, а там... Ведь никто же
не знает, что в роскошном его чемодане ничего нет, кроме смены белья да
портянок. В крайнем случае можно, конечно, чемодан бросить и дать волю
ногам. Но куда побежишь, когда мокро, скользко и незнакомое место? И как
назло под ногами ни камня, ни палки.
говоришь, не так страшно. - А я ваш адресок товарищу оставил, он утречком
должен подскочить. Не возражаете?
Насчет товарища он сейчас только придумал: пусть знает, если что - адрес
известен.
Ее согласие Ивана несколько успокоило, и он не стал излагать следующую
придуманную им версию, что, в случае чего, его, Ивана Алтынника, как
военнослужащего и необходимого в данный момент стране человека, будут
разыскивать и, если что, перероют всю эту вшивую станцию. Потом сообразил,
что их же видел вместе дежурный по станции, и это успокоило его
окончательно.
Еще раз повернули направо и остановились перед забором из штакетника.
Людмила перекинула руку через забор и звякнула щеколдой. Скрипнув,
отворилась калитка.
ружья застрелил.
Маленьким кулачком в шерстяной варежке долго она колотила в закрытую дверь,
потом, утопая в свежем сугробе, пролезла к окну. Качнулась в сторону
занавеска, показалось расплывающееся в темноте чье-то лицо,
электрический свет. Послышались негромкие, но тяжелые шаги, дверь
распахнулась, и на пороге появилась крупная старуха в валенках, в нижней
полотняной рубахе. В руке она держала зажженный китайский фонарик.
показывая дорогу. Старуха, посторонившись, светила фонариком. Тускло
сверкнули коромысло и ведра, развешанные на стенах. В нос ударил запах
квашеной капусты.
Пройдя через сени, Алтынник очутился в комнате, жарко натопленной и
освещенной лампочкой без абажура. Он поставил чемодан у порога и
нерешительно топтался, осматриваясь.
пуховый платок и сняла пальто с серым воротником из искусственного
каракуля. Теперь на ней было темное шерстяное платье с глубоким вырезом.
Алтынник посмотрел на нее и вздохнул. Там, на перроне, он, пожалуй,
ошибся. Карточка была не десятилетней давности, а постарше.
Он повесил шинель на гвоздь возле двери и расправил под ремнем гимнастерку.
Вернулась старуха, положила на табуретку фонарик.
Старуха вежливо улыбнулась и протянула Алтыннику черную искривленную руку.
обыкновенная, происходит от слова "алтын". Слыхала такое слово?
такие были.
а и теперь нету.
Ваня, наверное, маланец. Правда, Ваня? - Она повернулась к Алтыннику и
улыбнулась.
Положив руки в карманы, Алтынник прошел по комнате, осмотрелся. Комната
была самая обыкновенная - деревенская. Ведра с водой на лавке возле двери,
тут же рукомойник, дальше на стене портрет Кагановича, под ним рамочка с
налезающими одна на другую фотографиями. Красноармеец в довоенной форме с
треугольничками на петлицах, старик в очках, ребенок на столе голый, масса
каких-то людей группами и в одиночку, и среди них кое-где Людмила. Была
здесь и та фотография, которую знал Алтынник, и другие, последнего времени.
Прислала бы Людмила одну из последних, сейчас бы Алтынник уже обнимался на
перроне с хроменькой Наташей.
Продолжая осмотр, наткнулся он на косо повешенное полотенце, где была
вышита плоская девушка в трусах, лифчике и с одним глазом. Девушка лежала,
задрав ноги, на животе и держала в руках что-то похожее на раскрытую книгу.
Подпись под картиной гласила: "На курортах". Алтынник отступил на шаг и
прищурил сперва один глаз, потом другой.
определения не нашел и махнул рукой.
Без интереса скользнул взглядом по темной иконе в углу -религиозные
предрассудки не уважал, сквозь полуоткрытую дверь заглянул в горницу, но
там было темно. Тут ему послышалось чье-то посапывание за выцветшей
ситцевой занавеской, отделявшей пространство между печью, куда залезла
старуха, и дверью,
Алтынник резко шагнул к занавеске и отдернул ее. Здесь увидел он
белобрысого парня лет четырнадцати, который спал лицом к стене на железной
кровати с шишечками.
локти на скатерть с бледными, вышитыми гладью цветами. Девушка "на
курортах" висела на противоположной стене и единственным своим глазом
смотрела не в книгу, а на Алтынника. Он достал свой "Казбек" и, не
спрашивая разрешения, закурил. Поинтересовался:
Другие не останавливаются.
будем? - поднял голову и нахально посмотрел на Людмилу.
Она смешалась и покраснела. "Ишь ты, еще краснеет", - про себя удивился
Алтынник.
чувствуя, что сейчас может сказать все, что хочет.
пяти три). -Чего ж делать? Давайте кушать.
В одну минуту Людмила стащила со стола скатерть, постелила клеенку, и не
успел Алтынник оглянуться, на столе стояли пол-литра
водки, теплая еще жареная картошка с салом и пироги с грибами.
7
бы хны. Несмотря на то, что с утра ничего не ел, кроме двух пирожков с
мясом, купленных на Курском вокзале. Но в груди потеплело и настроение
стало получше. Он снял сапоги, ремень и расстегнул гимнастерку.
Чувствовал себя легко, свободно, закусывал с аппетитом и все
благожелательнее поглядывал на Людмилу.
Людмила от водки тоже оживилась, на щеках выступил румянец, глаза блестели.
Она уже казалась Алтыннику не такой старой, как при первом взгляде, а
вполне привлекательной. Теперь он не сомневался в том, что хорошо проведет
эти сутки в ожидании следующего поезда, а большего он и не хотел. И то;
что Людмила была не самой первой молодости, Алтынник теперь расценивал как
факт положительный: очень надо ему иметь дело с молоденькими дурочками
вроде Галки, которые строят из себя черт-те что. Перед ним сидела женщина
настоящая, не то что недоросток какой-то, уж она-то знает, зачем люди
целуются и что делают после. Губы ее и глаза обещали Алтыннику многое, и
он знал совершенно точно, что теперь своего не упустит и таким лопухом, как
тогда с Галкой, не будет. И от уверенности в том, что все будет, как он
себе наметил, было ему сейчас весело. Давно уже он умял всю картошку и
принялся за пироги, которые показались ему особенно вкусными.
приятное и потому, что неудобно было за свой неумеренный аппетит. -А то
Зыков Виталий
Сертаков Виталий
Якубенко Николай
Ларссон Стиг
Конюшевский Владислав
Володихин Дмитрий