Чтение 3–й страницы книги ~Скелет из пробирки~

- Тогда я просто Виола.

- Ну что вы, - закривлялся паренек, - я никак не могу называть по имени известную писательницу.

- Не такая уж я и знаменитая, думаю, что если спросить людей в метро, кто такая Арина Виолова, то вряд ли они сообразят, что это автор двух криминальных романов.

- А вы хотите стать известной? - посерьезнел Федор.

- Не отказалась бы.

- Вот и отлично, именно за этим я и позвал вас. Кстати, я заведую отделом рекламы и пиара издательства, нам следует придумать для вас имидж.

- Что? - не поняла я.

- Слышали высказывание: "Реклама - двигатель торговли"? - улыбнулся Федор.

- Конечно.

- Книги - это товар, и наша задача продать его как можно больше. Вы очень хорошо стартовали, при условии, что станете писать регулярно...

Я поежилась. Господи, ну почему в голове пусто? Отчего меня хватило только на фразу: "В тот вечер шел дождь"?

- ..быстро войдете в десятку самых читаемых авторов, - мирно продолжал Федор, - к вам начнут ходить журналисты, кстати, вот уже один, Сергей Сысоев, настойчиво просит ваш телефон. И что вы ему про себя расскажете?

- Ну.., что... - замялась я, - правду. Федор ухмыльнулся:

- Какую? Я удивилась:

- Разве она бывает разной? Просто правду - о себе, родителях... Он же, наверное, сам станет расспрашивать?

- Милая Виола Ленинидовна, - проникновенным голосом произнес Федор, - расскажите сначала мне о себе ту самую правду, которую собирались изложить Сысоеву.

Глава 4

Я пожала плечами:

- Ничего особенного в моей биографии нет. Училась в школе, хорошо знаю немецкий язык. Высшего образования у меня нет, потому что умерла мачеха и пришлось зарабатывать на жизнь.

- И где вы работали? Мне стало смешно.

- Вначале в метро, мастером машинного управления.

- Кем? - удивился Федор. - Машинистом?

- Нет, конечно, уборщицей, просто в подземке так красиво зовут поломоек. Потом чистила ковры в Доме моделей.., всего и не перечислить. Впрочем, могу принести трудовую книжку. Последние годы преподавала немецкий, частным образом, детям.

- А кто ваши родители?

- Мать была осуждена и давно умерла. Отец тоже сидел, но сейчас ведет себя вполне прилично, работает в фирме, производящей мебель. Он женат вторым браком.

- Вы сами замужем?

- Мой супруг, Олег Куприн, милиционер. Федор сморщился:

- Не пойдет!

- Что?

- Все.

- Что именно?

- Ну, ваша биография.

- Почему?

- Муж-милиционер есть у Кати Троновой.

- Да? Очень интересно. А почему у меня его не должно быть?

Федор скорчил гримасу.

- Отец-уголовник у Лехи Королева. Там мы вообще построили рекламную кампанию на том, что Леха родился на зоне. Очень здорово вышло. А теперь появляетесь вы! Да, придется думать над новой анкетой.

И он принялся с сосредоточенным видом постукивать остро отточенным карандашом по клавиатуре компьютера.

- Но почему у меня не может быть мужа-милиционера? - тихо удивлялась я.

Федор снисходительно улыбнулся.

- Потому что рекламная кампания Кати Троновой строилась на том, что ее супружник, кстати, он простой преподаватель Академии МВД, рассказывает женушке самые, самые, самые классные случаи. А теперь еще и ты с ментом! Мы что, издательство при легавке?

Я отметила, что парень перестал "выкать", и вздохнула:

- Господи, как же повезло этой Кате! Мой Олег, хоть и настоящий майор, заваленный по брови уголовными делами, никогда ни о чем не рассказывает, прямо слова не выдавишь!

Федор вытащил из футляра трубку.

- Катькин Иван олух. Максимум, что он способен растрепать, это то, какое пиво продают в киоске возле дома. Наверное, твой муж - хороший профессионал, но одна писательница, жена мента, уже есть, второй не надо, ясно?

- Вы меня выгоняете? - испугалась я. Федор сосредоточенно раскурил трубку.

- Не блажи! Кто же выставит за дверь пишущего автора. Надо просто крепко подумать. Ясно одно: мужа надо менять. И вообще, зачем он тебе?

- Кто? - растерялась я.

- Муж.

- Предлагаете развестись?

- Нет, конечно, - хмыкнул Федор. - Просто придумаем новую биографию. Ну, допустим, ты - дочь рано умерших родителей. Отец всю жизнь провел в Африке, он изучал там местные племена и в результате сгинул в диких джунглях.

- Джунгли, кажется, не на этом континенте, - робко заметила я.

- Погоди, это я так, к примеру. До пятнадцати лет ты воспитывалась в деревне Мамбо-тонго, свободно владеешь наречием кумбо.

- Про такое я даже не слышала! Федор хихикнул:

- А его и нет. Только кто сумеет проверить? Не перебивай. Потом твои родители поехали на охоту на слонов и погибли. Ты вернулась в Москву. Здесь можно рассказать о бедах. Денег нет, помочь некому, пришлось мыть полы. Народ такое любит. Люди ваще тащатся от чужих неприятностей. Может, сделать из тебя инвалида?

На всякий случай я отодвинулась от его стола: ей-богу, парень, похоже, сумасшедший!

- Но потом, - тарахтел Федор, - потом, однажды ночью, тебе приснился покойный отец, который начал диктовать криминальные романы, и жизнь заиграла яркими красками, потому что папенька не только наговорил книгу, а еще и посоветовал обратиться в самое лучшее на свете издательство "Марко". Усекла?

- Ну...

- И ваще ты вся такая.., в перьях. Я вновь на секунду потеряла дар речи.

- В чем?

- Ну, одеваешься экстравагантно, куришь сигареты с мундштуком, спишь на полу, привыкла в Африке. Питаешься фруктами: ананасами, бананами, манго и коа-коа.

- А что это такое, коа-коа?

- Понятия не имею, - заржал Федор, - тебе лучше знать. Кто из нас вырос в диком племени? Сама понимаешь, муж-мент сюда не катит! Ладно, ступай домой, завтра в пять жду у себя. Имей в виду, нас в отделе шесть человек, слушаться надо всех.

- Но зачем весь этот спектакль? - я попробовала слабо сопротивляться. - Почему бы мне спокойно не жить Виолой Таракановой?

- Ариной Виоловой, - поправил Федор, - детективы пишет не Виола Тараканова, а Арина Виолова. Так вот, мой дружочек, твоя биография неинтересна, никому не нужна. А мы должны возбудить любопытство, заставить людей шептаться:

"Вы слышали, Виолова-то!" Вследствие этого вырастет тираж твоих книжек, мы хорошо заработаем, выплатим тебе отличный гонорар, ты купишь мужу-менту личное отделение милиции...

Федор расхохотался. Я смотрела на него во все глаза.

- Ладно, - парень стал неожиданно серьезным, - пошутили - и будет, значит, завтра в семнадцать ноль-ноль познакомим общественность с концепцией твоей рекламной кампании. Вызову-ка я сюда Сысоева и сам дам ему первое интервью. А ты завтра купи газетку "Сплетник", полюбуешься. Главное, что я понял, - ты хочешь стать известной и готова помогать нам.

В полном обалдении я выпала на улицу, добрела до метро и уставилась на новенькую "Экспресс-газету". Через всю обложку шел огромный красный заголовок: "Смолякова глушит коньяк бочками. Известная писательница топит страх в алкоголе". Чуть ниже виднелись синие буквы: "Певца Марио ограбили. У парня сперли коллекцию тараканов, которую он собирал с детства".

Я купила газету, спустилась в метро и принялась перелистывать страницы. Честно говоря, до сих пор я считала, что люди искусства просто не умеют себя вести. Ну звездит у них в голове, поэтому устраивают скандалы в ресторанах и гостиницах, без конца меняют партнеров и заводят в качестве домашних любимцев аллигаторов. Но сейчас мне в голову неожиданно закралась иная мысль: что, если у них есть такие Федоры, которые придумывают рекламные трюки? Может, на самом деле певцы, артисты и музыканты тихие люди, любящие по вечерам смотреть телик?

К Вике Виноградовой я хотела поехать утром, но, проснувшись, обнаружила, что таинственным образом, во сне, получила насморк и кашель. Термометр равнодушно показал 37,5. Представляете, как я обозлилась, сообразив, что теперь придется просидеть пару или тройку дней дома? Визит пришлось временно отложить и сидеть над кастрюлей с горячей картошкой, осторожно вдыхая пар.

К Вике я попала только через несколько дней.

Утром я, правда, попыталась посидеть за письменным столом и даже лихо написала еще одну фразу: "Кругом стояли лужи". Теперь текст выглядел так: "В тот вечер шел дождь. Кругом стояли лужи". Но на этом вдохновение исчерпалось. Я сломала от злости ручку "Бик" и отправилась на Реутовскую улицу. Скорей всего, Виктория на работе, но мне она не нужна, просто брошу письмо в ящик.

Подъезд оказался заперт, дверь щетинилась домофоном. Не успела я подумать, что делать, как щелкнул замок, наружу вышел парень, а я очутилась в темном, холодном подъезде.

Нужная квартира была расположена прямо тут, на первом этаже. Я хотела позвонить, но дверь распахнулась, и в проеме появилась женщина с большой сумкой.

- Вы Вика? - спросила я.

- Ее в больницу положили, - ответила тетка.

- Как? - удивилась я. - Когда?

- Сегодня ночью, вернее, утром, - пояснила незнакомка, пытаясь запереть замок. - Черт, он не поворачивается!

- Дайте попробую, у нас такой же, там надо ключ канавкой вверх засовывать.

Женщина протянула мне связку.

- Что случилось с Викой? - поинтересовалась я, гремя замком.

Тетка устало ответила:

- Отравилась, подробностей не знаю. Я санитаркой в токсикологии работаю. Виноградову привезли около трех утра. Ей к девяти полегче стало, она мне ключи дала и попросила из дома кой-чего привезти: ну, халат, тапки, дезодорант. А вы ей кем приходитесь?

Я хотела было сказать: "Подругой, вот, пожалуйста, передайте Вике письмо", но отчего-то осеклась и произнесла совсем другую фразу:

- Да никем, мы еле-еле знакомы. Работаем в одной конторе. Вика вчера по случайности ключи от сейфа уволокла, а сегодня на работу не явилась, вот хозяин меня и послал узнать, что к чему. Больница-то далеко?

- Рядом, две остановки на автобусе, близко совсем.

- Тогда пошли, помочь вам нести сумку?

- Да она легкая, - ответила тетка, - просто здоровая с виду. Неудобно у постороннего человека в вещах рыться, вот я и схватила торбу, которая в прихожей стояла. Как вас звать-то?

- Таня, - ляпнула я, - Таня Иванова.

И я снова удивилась про себя. Господи, да я становлюсь самой настоящей вруньей, ну отчего не назвала приветливой бабе свое настоящее имя?

- А я Анна Петровна, - улыбнулась санитарка, - всю жизнь по больницам полы мою. Собачья работа, скажу тебе, зарплата маленькая, вот и приходится крутиться, чтобы деньжонок нарыть. Кому судно подашь, кому палату лишний раз протрешь или вот за вещами сгоняешь, копеечка к копеечке, получается рублик.

Сказав последнюю фразу, Анна Петровна поставила сумку на асфальт и провела рукой по растрепавшимся волосам.

Мои глаза скользнули по ее тонким, бледным пальцам... Что-то показалось странным... Но тут, испуская удушливую вонь, подкатил автобус, и мы стали втискиваться в переполненное нутро. Анна Петровна не обманула. Путь действительно занял всего пять минут.

- Вот она, больничка, за супермаркетом, - сообщила санитарка, когда мы, слегка помятые, выбрались наружу, - тебе через главный вход идти, а мне с тылу, где сотрудники просачиваются. Ну, пока, может, еще встретимся.

Я потянула на себя тяжеленную дверь, оказалась в просторном холле и увидела небольшое окошечко с надписью "Справочная".

- Скажите, в какой палате лежит Виктория Виноградова? Бабка в белом халате, сидевшая по ту сторону стекла, нехотя отвлеклась от книжки. Она перевернула карманное издание переплетом вверх и шмякнула его около допотопного черного телефонного аппарата. Я невольно бросила взгляд на фамилию автора и испытала укол совсем не белой зависти. Смолякова! Ее читают везде.

- Справки выдаем лишь ближайшим родственникам, - каменным голосом ответила бабулька.

- Я сестра Виноградовой.

- Покажи документ.

- Извините, паспорта нет.

- На "нет" и суда нет! - рявкнула старушка и погрузилась в Смолякову.

- Будьте добры, - я решила предпринять еще одну попытку.

Но бабушка молча опустила занавеску. Перед глазами закачалась табличка: "Перерыв двадцать минут". Поняв, что ничего не узнаю, я подошла к милиционеру, сторожившему вход.

- Можно войти?

- Пропуск, - лениво сказал он.

- У меня нет.

- Вход только по разрешению врача.

- Но как же продукты передать?

- Посещение больных с семнадцати до девятнадцати, - довольно вежливо пояснил парень.

- Мне в пять часов нужно быть совсем в другом месте!

- Это не ко мне, - покачал головой охранник, - есть пропуск - пущу, нет - приходите в установленное время.

Потерпев полное фиаско, я решила попытать счастья в окошке, над которым красовалась надпись: "Прием передач".

- Не могли бы вы взять у меня это письмо? - робко попросила я женщину примерно моих лет. Та отложила книгу. Вновь Смолякова!

- Номер палаты и какое отделение?

- Токсикология, а в какой палате лежит, не знаю.

- Спросите в "Справочной".

- Там только родственникам сведения дают.

- Вы предлагаете мне бегать по коридору, размахивая конвертом? - окрысилась тетка. - Во народ, обнаглели совсем.

И она тоже опустила занавеску. На этот раз появилась табличка: "Идет разнос полученных передач. Новый прием через два часа".

Я вышла во двор и увидела ларек, бодро торгующий всякой всячиной: домашними тапками, халатами, печеньем, газетами.

Секунду я рассматривала ассортимент, а потом сообразила, как поступить.

Через пару минут, купив красные клетчатые тапки с помпонами, я нацепила их на ноги, сунула босоножки в пакет, бросила сверху две газеты, пачку дешевого печенья и отправилась искать служебный вход. Дверь обнаружилась в углу здания, возле нее читал журнал кабаноподобный дядька.

- Эй, ты куда? - бдительно притормозил он меня. Я выставила вперед пакет.

- Да во двор за газетками сбегала, опять же сладкого захотелось, тут к чаю ничего не дают хорошего!

Секьюрити скользнул глазами по моим ногам, обутым в уродские тапки, и вздохнул:

- Ступай себе в палату, нечего по улице шляться, если лечиться приехала.

Я ужом проскользнула внутрь здания и полетела искать токсикологию. Наверное, Анна Петровна на работе, она покажет мне палату Вики Виноградовой.

Оказавшись в длинном коридоре, я остановила молоденькую медсестру с эмалированным лотком в руках:

- Где мне найти Анну Петровну?

- Спросите на посту, сведения о больных у них, - весьма приветливо ответила девушка.

- Мне нужна ваша санитарка.

- Кто? - удивилась медичка.

- Нянечка Анна Петровна.

- Такой тут нет.

- Как?

- Очень просто. В нашей смене баба Клава, есть еще Ольга Николаевна и Серафима Сергеевна. Если хотите договориться об уходе, идите сейчас в процедурную, баба Клава там пол моет!

Страшно удивившись, я пошла в указанном направлении и нашла в резко пахнущей лекарствами комнате кругленькую бабуську, бодро шлепавшую тряпкой по мокрому линолеуму.

- Вы Клавдия.., простите, не знаю отчества.

- Зови бабой Клавой, - улыбнулась старушка, - чего тебе? Говори, не стесняйся, беру недорого, за сутки пятьдесят рублей. Работу исполняю честно. Кто у тебя тут? Пригляжу, как за родным.

- Вы не подскажете, где найти Анну Петровну?

- Это кто ж такая? - удивилась нянечка.

- Она мне сказала, что работает санитаркой, пообещала за моей подругой поухаживать, взяла сто рублей и пропала! Баба Клава оперлась на швабру.

- Нету тут никаких Анек... Хотя постой, вот гнида!

- Вы кого имеете в виду?

- Да Анька из нейрохирургии! - воскликнула нянечка. - Она это, больше некому. Анна Петровна, с третьего этажа. Ишь, пройда, чего надумала! Клиентов моих отбивать. То-то она сегодня по нашему коридору шмыгала взад-вперед, взад-вперед. Я еще подумала: что ей тут надо? Ступай в нейрохирургию, забери свои деньги. Аньке никто не позволит в токсикологии за людями приглядывать, да и прошу я меньше, всего полтинник.

Я спустилась на этаж ниже, потыркалась в разные двери и наконец попала в сестринскую. Очень высокая и излишне полная женщина буркнула:

- Ищете кого?