Чтение 3–й страницы книги ~Главбух и полцарства в придачу~

- Зачем мне утаивать сей факт? - изумилась я. - Да и штамп старой прописки в паспорте стоит, вы же его видите!

- Глупо запираться, - согласился капитан, - и эта на Горской живет.

- Кто?

- Елизавета Семеновна Марченко. Во, глядите.

И показал мне бордовую книжечку, раскрытую на нужной страничке. Я машинально кинула взгляд на строчки, сделанные четким, почти каллиграфическим почерком: "Горская улица, дом 4, кв. 83".

- Ну и что? - удивилась я.

- Как это? Вы жили в двух шагах друг от друга и не встречались?

- Ну, если вы обратили внимание, мой адрес - дом семьдесят девять. Горская улица длинная. Действительно, странное совпадение. Только Елизавета проживала почти на проспекте имени Остапова, а я в противоположной стороне, возле рынка.

- Все равно небось встречались.

Я посмотрела в толстое, глупое лицо капитана, "украшенное" мелкими мышиными глазками. Ну не идиот ли он?

- По вашей логике получается, что все жители Ленинского проспекта, который тянется от Октябрьской площади до Московской кольцевой дороги, должны быть знакомы друг с другом? Или те, кто прописан по Тверской?

- Умные все стали, - закряхтел кабан, - значит, ничего сообщить по сути задаваемых вопросов не могете?

- Не могу.

- Ладно, ступайте, понадобитесь - вызовем.

- А что случилось с Марченко? - поинтересовалась я. - Сердце?

Кабан пошуршал бумагами.

- Выстрелили в нее.

- Мамочка! - ужаснулась я.

- Ступайте, - огрызнулся мент, - нечего любопытничать.

Не сказав этому свину в милицейской форме "до свидания", я выскочила в коридор и полетела домой. Представляю, как сейчас будет ругаться Олег.

Часы показывали девять часов утра.

Открыв дверь, я на цыпочках прокралась в спальню и увидела нашу кровать. Моя сторона аккуратно накрыта покрывалом, слева, где обычно спит Олег, нет никого.

Я с удивлением осмотрела комнату. Однако странно. Обычно Куприн не утруждает себя уборкой постели. Сегодня же ровно натянул плед и положил на место подушку.

В полном недоумении я пошла в ванную и нашла там на веревке рубашку Куприна, выстиранную и уже сухую.

Было от чего прийти в изумление. Как правило, Олег запихивает грязное белье в бачок, а я, когда гора начинает подпирать потолок, засовываю ее в стиральную машинку. Гладит у нас, правда, Томочка. Меня этот процесс способен довести до депрессии. А Тамара включает телевизор и спокойно принимается за дело. Зато я привожу продукты и оттаскиваю в прачечную тяжелые тюки с пододеяльниками, простынями и полотенцами. Так что все по-честному.

Потрогав сорочку мужа, я вышла на кухню, увидела Тому и спросила:

- Кофе есть?

- Давай налью, - засуетилась она, - как съездила?

- Ужасно, - честно призналась я и начала рассказывать о своих приключениях.

Тамарочка, забыв про недомытую посуду, стала охать и ахать. Я, размахивая руками, плела нить повествования. И тут раздался телефонный звонок.

- Виола? - донеслось из трубки.

- Слушаю.

- Мне нужна Тараканова.

- Это я.

На том конце провода раздалось легкое покашливание.

- Вы любите своего мужа?

- Что за идиотизм, - прошипела я и швырнула трубку.

- Случилось что-то? - озабоченно поинтересовалась Томуська.

- Какая-то кретинка звонила, - рявкнула я, - телефонная хулиганка. Встречаются такие негодяйки, покупают телефонную базу и ну людям голову морочить.

Снова раздался звонок.

- Давай отвечу, - ринулась к столу Тамара.

Но я уже успела схватить трубку.

- Да!

- Не отсоединяйтесь, пожалуйста, - сказал тот же голос. - Я хочу вам добра.

- В каком смысле? - напряглась я.

- Ваш муж Олег Куприн завел себе любовницу, профурсетку Лесю Комарову, - зачастила "доброжелательница". - Имейте в виду, Леся не замужем и явно наметила отбить у вас супруга.

Я не успела даже слова сказать, как из трубки понеслись короткие, частые гудки. Наверное, на моем лице отразилось некоторое изумление, потому что Тома насторожилась и воскликнула:

- В чем дело?

- Бред.

- А поточнее?

- Некая дама сообщила, что Олег якобы завел любовницу. Вот ведь ерунда! Куприн - и измена!

Смешнее и не придумаешь. Да у него все время уходит на работу!

Не в силах удержаться, я рассмеялась. Честно говоря, не ожидала, что Томочка воспримет всерьез заявление какой-то балбески. Я сама в детстве баловалась такими звонками, просто мои шутки были не такими злыми. Оставшись одна дома, набирала первые попавшиеся цифры и, услыхав "алло", спрашивала:

- Добрый день, беспокоят из домоуправления, вам унитаз нужен?

В большинстве случаев люди, не ожидавшие подвоха, мирно отвечали:

- Нет.

- Замечательно, - продолжала я, - тогда мы сейчас придем и заберем его.

Кстати, Томуська тоже принимала участие в этих забавах. Мы страшно веселились, слушая, как мужчины, поняв, что их одурачили, начинают материться, а женщины грозятся выпороть проказниц ремнем. Во времена нашего с Томочкой детства никто и не слыхивал об определителях номера, поэтому шкодничать можно было практически безнаказанно. Но мы никогда не творили откровенные гадости, не вызывали к кому-нибудь на дом милицию, "Скорую помощь" и пожарных, просто разыгрывали людей. Очень хорошо помню, как мы напугали неизвестную тетку, прикинувшись ее провинциальными родственницами.

- Тетенька, - верещала я в трубку, - неужто нас не помните? Галька и Танька. Из деревни мы, к вам приехали пожить, месяца на четыре.

- Да ну? - дрожащим голосом спросила несчастная.

- Ага, - подтвердила я, - гостинцы у нас, кабанчик живой.

- Живой?! - ужаснулась бедняга.

- Именно, - продолжала я, показывая кулак хихикающей Томочке, - живее не бывает.

- Господи, - пролепетала бедная, очевидно, интеллигентная незнакомка, - что ж мне с ним делать?

- Ветчину и тушонку, - подсказала я.

- Боже?! - воскликнула несчастная. - С ума сойти.

- Не волнуйтесь, - "успокоила" я жертву розыгрыша, - с нами дядя Ваня приехал, он кабанчика прирежет в ванной, колбасу сделает, будете ее потом до зимы есть. Специально подсвинка живьем приволокли, чтоб мясо по дороге не стухло. Вы за нами к десяти вечера на вокзал приезжайте, у самого входа встанем, мигом узнаете: дядя Ваня два метра ростом, мы с Танькой тоже здоровые, а кабан в мешке визжит.

- Почему к десяти? - только и сумела вымолвить вконец замороченная тетка. - Сейчас же два часа дня!

- Так дядя Ваня с Танькой в баню потопали, - выдала я, - вши у них, хотят от паразитов избавиться, а то чесаться надоело.

До сих пор не знаю, поехала ли ни в чем не виноватая женщина на Курский вокзал и как долго она там разыскивала здоровенного мужика с двумя подростками и верещащей свиньей. Надеюсь, что у нее все же хватило ума не ездить. Лично я бы ни за какие коврижки не пустила к себе таких родственничков.

Наверное, незнакомка сообразила, что ее разыграли наглые школьницы. Подчас нам с Томочкой взбредали в голову редкостные глупости, но позвонить по телефону и, услыхав женский голос, сообщить о супруге-изменнике? Нет, на такое мы не были способны, вот с кабанчиком вышло классно!

Я улыбнулась воспоминаниям. Тома с тревогой спросила:

- Что с тобой?

- Помнишь, как мы в детстве обманули довольно приятную особу: дядя Ваня и Танька со вшами, кабанчик в мешке...

Томочка расслабилась.

- Да уж, та женщина и впрямь оказалась очень милой. Другая бы стала орать и грозить милицией.

Ты сама, услышь такое, что бы сделала?

- Ну.., сложно сказать.

Она прищурилась.

- А то я тебя не знаю! Небось начала бы кричать и ругаться.

- Вполне вероятно, - усмехнулась я, - а может, вспомнила бы, что сама такой была, и подыграла бы детям. Олег давно убежал?

Вопрос явно риторический. Куприн, как правило, уносится из дома около восьми. Сама не понимаю, отчего решила спросить у Томы про моего майора. Но подруга, воскликнув: "Ой, горит!" - бросилась к тостеру.

Я удивилась, этот прибор имеет обыкновение отключаться автоматически, и сейчас на кухне совсем не пахнет гарью. Но не успела я высказать недоумение вслух, как раздался звонок в дверь.

Я пошла на зов и обнаружила на пороге своего папеньку с большим чемоданом в руке.

- Здравствуй, доча, - радостно воскликнул Ленинид и распростер объятия, - иди сюда, поцелуй папку!

Я тяжело вздохнула. Все ясно, он принял на грудь хорошую дозу спиртного, в нем уже не меньше бутылки. Если Ленинид "скушал" сто пятьдесят граммов, он просто глупо улыбается и мерзко прихихикивает, а когда опрокидывает в себя около двух стаканов, начинает меня целовать. Я же терпеть не могу объятий вообще, а уж пьяных в особенности.

- Тебя Наташка выгнала, - констатировала я, бросая взгляд на чемодан, - за пьянство. Давно пора. Только зря сюда притопал, мы честно предупредили: явишься подшофе, не пустим. Ступай себе с богом.

Папашка заморгал, потом с укоризной воскликнул:

- Ну доча! Не любишь ты меня совсем! Глянь-ка, что я принес.

С этими словами Ленинид порылся сначала в одном кармане, потом в другом, вытащил карамельку "Чупа-чупс" без обертки и, стряхивая с нее налипшие крошки, забубнил:

- Знаю, любишь сладкое, вот вкусная конфетка, на палочке, лакомись на здоровье.

Похоже, я ошиблась, папашка набрался по самые брови. Стадия дарения "конфетки" предшествует полнейшему остекленению Ленинида. Он, скорей всего, выжрал почти литр водки. Ясное дело, что его нынешняя жена Наташка, дама суровая, борющаяся с пьянством мужа при помощи простых народных средств, кулака и скалки, выгнала свое сокровище вон. Но и я не лыком шита. Прожив все детство с алкоголичкой Раисой, терпеть не могу выпивох, и Ленинид великолепно об этом знает, хоть мы и встретились с ним, когда я, давно став взрослой, похоронила мачеху <История жизни Ленинида рассказана в книге Дарьи Донцовой "Черт из табакерки".>. Поэтому сегодня не пущу к нам папашку. Пусть едет куда хочет и сидит там, пока не протрезвеет.

Глава 4

- Ну доча, - ныл Ленинид, опасливо косясь на меня, - не злись на папку. Один я у тебя, другого-то не будет. И не пил вовсе, так, пригубил чуток от радости. Ей-богу, только пару бутылок пивка тяпнул, водки ни граммульки, ни капельки, лишь "Клинское" светлое, его даже детям дают, от него одна польза и никакого вреда.

- Что же тебя столь обрадовало? - спросила я.

- Так Наташка отдыхать уперлась! - счастливо воскликнул папенька. - Вместе с сыном и жабой.

Путевку взяли, в санаторию отъехали, на трехразовое питание, нервы лечить.

- С кем? - удивилась я.

Воображение мигом нарисовало Наташку, весьма грузную особу, бодро шагающую к самолету. В руках наша бывшая соседка и моя теперешняя "маменька" сжимает банку, в которой сидит здоровенная лягушка с выпученными глазами. Но откуда она у Наташки? Жена Ленинида самозабвенно разводит цветы, а к животным совершенно равнодушна.

- С кем она уехала? - повторила я.

- С сыном и с жабой, - повторил Ленинид, - с моей тещей, чтоб ей минеральной водой захлебнуться там, любимой маме.

Тут только до меня дошло.

- Значит, Наташка с сыном и с матерью укатила на курорт?

- Точняк, - подтвердил папенька, - желудок полоскать.

- А тебя к нам отправили?

- Опять верно.

- С какой стати?

Ленинид горестно пожал плечами:

- Сам не пойму, дали чемодан и велели: "Ступай к своей доченьке драгоценной. Мы тебя тут одного не оставим, нажрешься, как свинья, грязь разведешь, баб притащишь". Сумку сложили и выпихнули.

Я ринулась к телефону. Ну, Наташка, погоди!

Сейчас выскажу ей все, что про нее думаю.

- Эй, доча, - воскликнул Ленинид, наблюдая, как я яростно тычу в кнопки, - не старайся! Уперлись они, дома нет никого.

- Тогда ступай назад.

- Не могу.

- Почему?

- Да они дверь заперли, а ключи с собой забрали.

- У тебя что, своих нет?

- Не-а, они и мои утащили в санаторию.

- Послушай, ты же бывший вор, неужели не сумеешь замок вскрыть! - не утерпела я и тут же пожалела о сказанном.

Ленинид, говоря языком милицейского протокола, твердо встав на путь исправления, решительно порвал с преступным прошлым. И вообще, некрасиво напоминать папеньке об ошибках молодости.

Сейчас он честный гражданин, отличный краснодеревщик, верный муж, а семь или восемь ходок на зону - я постоянно путаю, сколько раз он сидел, - остались в другой жизни. На данном отрезке времени Ленинид законопослушный гражданин, ну выпивает иногда, так кто из нас без греха?

- Эх, доча, - пригорюнился папенька, - вор-то вор, только по хатам не шебуршил, лопатники тырил у лохов <"...по квартирам не лазил, воровал кошельки у растяп...">, с замком управиться, правда, сумею, но прикинь, что со мной Наташка с жабой сделают, когда вернутся? Завизжат, словно потерпевшие, завоют... Уж пусти, Христа ради, впрочем, коли не захочешь, я на вокзал пойду. Мне не привыкать бомжевать!

Я посторонилась.

- Входи.

- Ай, спасибо, ну дочура, ну хорошая, - зачастил Ленинид, снимая ботинки, - я вам помогу. Вон, дверца у шкафа болтается. Семен-то с Олегом безрукие, гвоздя не вобьют.

- Иди на кухню кофе пить, мастер, - усмехнулась я.

Злость куда-то испарилась. На Ленинида невозможно сердиться больше десяти минут подряд. Несмотря на возраст, папашка сохранил совершенно детское выражение глаз и обезоруживающую наивность.

Вернувшись в спальню, я с тоской посмотрела на стопку чистой бумаги. Скоро надо сдавать в издательство новую книгу, у меня же в голове зияющая пустота, никаких мыслей. О чем писать? Какую тему придумать? Наркоторговля? Мафия? Милиционеры-оборотни? Все старо, как мир. Стоит зайти в любой книжный магазин, и мигом натолкнетесь на кучку детективов, на тот или иной лад перепевающих старые песни.

Взгляд уперся в календарь. Еще пара дней, и мне начнет звонить редактор. Я до паники боюсь милейшую, интеллигентнейшую Олесю Константиновну.

Только не подумайте, что она ругает меня. Нет, она просто очень любезно напоминает:

- Виола Ленинидовна, ждем рукопись.

Ни разу она не вышла из себя, не повысила голоса, но отчего-то я, слыша в трубке мелодичное сопрано редактора, мигом покрываюсь холодным потом и начинаю, глупо хихикая, говорить глупости.

Скорей всего Олеся Константиновна считает меня полной идиоткой, но бизнес есть бизнес, а детективы Арины Виоловой, это мой псевдоним, по непонятной причине вдруг начали хорошо продаваться, поэтому редактор и терпит авторшу, постоянно опаздывающую сдать новую книгу.

Вот и сейчас следует немедленно приковаться к письменному столу, но никакого желания делать это у меня не возникало.

Оттягивая неприятный момент, я решила навести в спальне порядок. Вот разберу шкаф и сяду за работу. Хорошо, что Олега нет дома. Недавно, увидав, что я перекладываю вещи в гардеробе, Куприн заметил:

- Сегодня вторник. Между прочим, в воскресенье ты уже приводила в порядок шмотки.

- Они снова скомкались.

Олег ухмыльнулся:

- Да нет. Просто тебе неохота писать, вот и ищешь любой повод, чтобы не браться за книгу.

Я очень разозлилась в тот момент на мужа и довольно резко ответила:

- Вот уж не знала, что живу с психоаналитиком.

Куприн заулыбался еще шире.

- Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав.

Римская пословица. Злись сколько угодно, но я уже знаю: в тот момент, когда нужно взяться за работу, писательница Арина Виолова начинает усиленно заниматься домашним хозяйством.

Вспомнив некстати этот диалог, я села к столу.

Покусав ручку и нарисовав на бумаге строй чертиков, встала и, сама не понимая как, очутилась у шкафа. Руки схватили было свитер, но я тут же обозлилась. Это что же получается? Олег прав? Да никогда!

Отскочив от гардероба, я увидела свою сумочку и вытряхнула ее содержимое на кровать. Так и знала. Тут полно барахла! Сейчас наведу в ридикюле порядок и начну вдохновенно ваять новую книгу.

Получается, что Куприн вовсе не прав! Сумочка-то не шкаф! Ну-ка, посмотрим.