появляется дымчато-голубой призрак - снежный барс. Он уходит от дороги, но
оборачивается на свист. В такую погоду мы с ним понимаем друг друга даже
без фразы "мы одной крови..." Чуть ниже на обочине лежит только что
задавленный коллегой баран. Отрезаю несколько полосок мяса - очень кстати,
ведь другой еды у меня нет. Сбегаю вниз поперек серпантина, вспугивая
ярких, как бабочка-адмирал, гималайских горихвосток, забираюсь в пустую
кошару с кучей угля и жарю шашлык (синцзянский уголь горит, как дерево,
только дольше.) Ночую в следующем домике дорожников в обнимку с
калорифером.
сплошным потоком идут грузовики - завтра открытие перевала. Тибетские
машины выглядят очень живописно - над кабиной укреплены вырезанные из
жести и раскрашенные лики злых и добрых духов, свастики и белые птицы -
символ скорости. Один грузовик вдруг остановился, и оттуда с радостным
криком выскочил шведский турист. Мы успели перекинуться лишь парой слов,
но чувствовали себя, как Ливингстон и Стенли - ведь вокруг на сотни
километров нет ни одного белого человека.
Мой приход для них - всегда праздник. Хотя у каждого домика стоит
спутниковая антенна, других развлечений, кроме телевизора, здесь никаких.
Обо мне оповестили по телефону все домики, и теперь меня встречают
рис-чаем (вместо хлеб-соли).
придется по ней ехать.
Дахунлютуань. В каждом по три дома - китайская забегаловка, уйгурская и
метеостанция. По словам метеорологов, летних дождей тут не было 58 лет.
Вокруг поселков бродят собаки - тибетские мастифы. Они не очень большие,
но злые, так что без палки было бы тяжело.
полководец Гао Сянь-Чжи с армией в десять тысяч всадников и пехотинцев
выступил против тибетцев, которые в то время захватили всю Центральную
Азию и вторглись в Китай. Из Кашгара он поднялся на Памир, разбил
противника в Ваханском коридоре, провел войско через Гиндукуш по
ледниковому перевалу Даркот (4572 м), занял до того неприступный
Дардистан, перевалил Ладак и по той самой дороге, по которой иду сейчас я,
вернулся с боями в Кашгарию. Такой переход очень труден даже для
современной, хорошо подготовленной экспедиции. Где брал Гао еду для людей
и коней, совершенно непонятно. Многие китайские историки считают его самым
талантливым полководцем всех времен.
Джангтанг - самая высокая, сухая и дикая часть Тибета. Раньше большая
часть Джангтанга принадлежала Индии. Потом китайские зеки построили через
него дорогу, о чем, впрочем, индийское правительство не подозревало еще
несколько лет.
палатки и пухового спальника,наверное, была бы последней, а здесь
потеплее, хотя ненамного южней. Звезды, как ночной город с самолета.
Большинство машин везет персики и арбузы - живем! Постепенно появляется
трава, а с ней звери.
пересекают дорогу стадами в две тысячи голов - из-за пыли не видно, куда
ехать. На столбах в ожидании арбузных корок сидят парочки огромных
воронов. А над бесчисленными разноцветными озерами вьются гигантские стаи
буроголовых чаек, питающихся насекомыми-ручейниками.
дело засыпают. Тут и там валяются разбитые машины. Если едешь в кабине,
приходится зорко следить за шофером и толкать его в бок; если в кузове,
надо быть готовым выскочить в любую минуту.
одного города. Поэтому я был очень удивлен, когда после сотен километров
безлюдных плато передо мной вдруг возник довольно приличный город с
дымящимися трубами и пятиэтажным зданием отеля.
- офицер "международной полиции". Как его зовут на самом деле, не знаю.
Китайцы, которым часто приходится общаться с иностранцами, часто
представляются "Ли", потому что это почти единственное имя, которое нам
легко правильно произнести.
туристов, но южная - более закрытая. Там находятся буддистские святыни -
озеро Манасаровар и гора Кайлас, а также мертвый город - Гугэ, столица
исчезнувшего королевства.
аренду джипа с шофером, а остальных отправлять в Лхасу по северной трассе.
Меня это вполне устраивало - север менее изучен, там больше попуток, к
тому же летом южную дорогу постоянно размывают реки, стекающие с Гималаев.
Поэтому с Ли мы сразу подружились. Поскольку я был первым гражданином
России в Али, меня покормили ужином и обещали помочь с попуткой.
Вдали виден хребет Ладак, северо-западная ветвь Гималаев, но туда не
проедешь. Где-то между Али и Ладаком проходит спорная китайско-индийская
граница, но на всех картах она показана по-разному. Пересекать ее
разрешено только паломникам к священному озеру Манасаровар и горе Кайлас.
Дорога из Ечена там названа самой жуткой в мире. Половина книги посвящена
тому, как обманывать китайскую полицию. Вечером ловлю попутку до какой-то
военной базы в северном Тибете, где и ночую - это втрое дешевле, чем в
сельском отеле.
Казахского мелкосопочника. Оронго на таких плоских участках не водится,
зато много газелей, тибетских дзеренов. От озера можно поймать машину с
солью в любую часть Тибета.
укрываясь брезентом от коротких дождиков. Словно плывешь на яхте по
бескрайнему морю ярко-желтой травы и бурого щебня, а сурки и зайцы -
вместо дельфинов. Ночью в лучах фар дорогу перебегают курчавые зайцы,
хомячки и изредка коты-манулы.
каймак (по-английски "yak yogurt"). Только вместо комфортабельных
просторных юрт - убогие палатки. Из Г"рцзе - сравнительно большого поселка
(~100 домов) - делаю вылазку на ближайший хребет. На обратном пути вижу
странную тучу - небольшую, черную, всю в молниях. Что-то в ней не то.
Невольно ускоряю шаг. За километр до поселка становятся видны висящие под
тучей черные и белые полосы - это мамматокумулюс, градовый заряд. Едва
добегаю до первого дома (естественно, кафе), как начинается град размером
с абрикос. Он проходит полосой в полкилометра шириной и выпадает слоем в
5-10 см. После града население выбегает на улицу - занавешивать выбитые
окна и подбирать мертвых птиц и зайцев. На ужин - зайчатинка.
тибетцев просто ужасают. Конечно, все кочевники живут просто, но у казахов
и киргизов в юртах все-таки чисто, а нищий с виду пастух-туркмен может
уплатить за невесту для сына калым в размере стоимости "Мерседеса". У
тибетцев большие стада, но они питаются чаем с ячьим маслом и цзамбой -
ячменной мукой, которую разводят водой до чего-то среднего между глиной и
цеметом. Холодной водой здесь не пользуются из принципа, а чтобы
вскипятить чайник, надо полчаса нагнетать мехами воздух в кучку дымящегося
овечьего навоза. Палатки крошечные и топятся по-черному. О гостеприимстве
говорить не приходится - в лучшем случае угостят кипятком из грязного
термоса. Моются ниже шеи тибетцы раз в году, во время специального
праздника. Зато у любого постоянного дома - спутниковая антенна.
Странно, что ночи здесь не очень холодные - на Памире на такой высоте
давно бы дал дуба.
звери подпускают на 50-100 м и неторопливо убегают: оронго - танцующей
иноходью, дзерены - длинными скачками, чьянги - звонким галопом, дикие яки
- тяжелой рысью, медведи-пищухоеды - походкой пьяного матроса, а курчавые
зайцы не убегают вообще. На одного я в буквальном смысле наступил. Птицы
не боятся залетать в гнезда и кормить птенцов-слетков в двух шагах от
меня. Гнездятся они в основном в норах пищух. Осторожны только волки,
архары и сокола-шахины.
которого - серьезная неприятность. Потерял ручку и кепку. Бедный нос!
Ручка есть другая.
Гандисышань (старое название - Трансгималаи). Я уже настолько привык к
высоте и дальним переходам, что прохожу 60 км с набором высоты 600 метров
и почти не устаю. Ночую у озера с огромной колонией горных гусей - всю
ночь не давали спать. Видел падение метеорита, почему-то ярко-зеленого
цвета (точнее, света). До земли он не долетел, взорвался. Под утро выпал
снег - почти четверть метра.
пастухов тяпнуть тибетского чая (кажется, я единственный путешественник,
которому он нравится), как меня догнал грузовик с тремя австралийскими
туристами в кузове. Типовой разговор с шофером на смеси тибетского и
китайского:
Сертаков Виталий
Русанов Владислав
Афанасьев Роман
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Пехов Алексей