условились...
вышли с портретом Карналя. Известный ученый, руководитель
научно-производственного объединения, которое дает для народного хозяйства
передовую электронную технику. Странное дело: только узнаешь о существовании
какого-то человека, как сразу же оказывается, что его давно уже знает чуть
ли не весь мир, да и ты сама связана с тем человеком множеством нитей, до
времени невидимых, но от этого не менее реальных. Как могла не обращать на
все это внимания, как могла жить, не зная Карналя? Электроника. Кибернетика.
Научно-техническая революция. Творцы. Передний край. На этих людей смотрят,
как на небожителей. Их имена у всех на устах. И у нее? Да, будем откровенны.
Но ведь о Карнале не слышала. Как же так? Было пятидесятилетие. Указ в
газетах. Орден. Интервью по радио. Телевизионная передача. Выступления
Карналя на международных симпозиумах. Париж, Нью-Йорк, Амстердам. Этот
человек занимает в жизни такое место, что не заметить его просто невозможно.
А вот она сумела это сделать. В придачу ко всему, оказывается, буквально под
нею в их девятиэтажном стандартном доме находится двухкомнатная квартира
академикова шофера. Этот шофер, которого все в доме зовут Марчелло
Мастроянни за его сходство с итальянским киноактером, уже давно страдает от
влюбленности в Анастасию, но что он шофер Карналя, она узнает лишь теперь.
Может, и говорил он ей это прежде, но фамилия Карналь не застревала в
памяти, собственно, не могла там зацепиться, попадала в пустоту, так же как
тщетная влюбленность женатого шофера...
размахивая сумочкой на длинном ремешке, не выбегает Анастасия. У Мастроянни
жена и маленькая дочка, жена - хорошенькая блондинка, но ему, вишь,
вздумалось влюбиться в брюнетку. Тогда зачем было жениться на блондинке?
беседой Анастасия.
знает о его влюбленности. И ничего-то в ней нет. Длинноногая, стриженная под
мальчика, правда, глазастая. Все мужчины почему-то в нее влюбляются. И он
тоже - и хочет отомстить и за себя, и за весь мужской род.
нечто совсем хулиганское: - Даже в мужской туалет.
говорит она холодно.
сказать: "Прочь! Не позволю!"
Мастроянни.
Такой и спрашивать не нужно: все найдет сама.
не ездит, но сегодня это занятие исполнено для него высочайшего смысла: он
ждет, когда появится эта дикая девушка с глазами, как у дьяволицы. Хорошо
зная своего академика, шофер убежден, что ждать долго не придется. Так оно и
произошло. Анастасия выскочила из помещения так скоро, как будто дальше
вестибюля и не была нигде.
расписана каждая минута. Куда вас теперь подвезти?
С нею даже не захотели разговаривать. Не записали фамилии. Никаких шансов на
встречу. Никаких интервью, никаких воспоминаний. Только деловые разговоры,
только разговоры по существу, только... Секретарша позвала себе на помощь
лысоватого молодого человека, и тот тихоньким голоском развеял все надежды
Анастасии: "Академик на такие темы ни с кем не беседует. По крайней мере,
мне неизвестно об этом. Узнать я не могу, вы сами должны понять". И -
вежливый поклон.
можно сказать, безнадежно... Анастасия еще не верила. Произошло
недоразумение. Обидная ошибка. Ее вот-вот догонят, попросят извинить их,
вернут... Никто не догонял, никто не просил прощения, никто не возвращал.
Наверное, уже и забыли. Не спросили фамилии, не знают, кто она и что...
Газету, правда, назвала, но что это за газета? Молодежный орган, никакого
авторитета... Анастасия долго шла пешком, садилась в какие-то трамваи,
троллейбусы, снова шла пешком, сама не заметила, как очутилась на крутой
коротенькой улице Коцюбинского перед высоченным новым домом. Глянула:
магазин научной книги. Зачем он ей? И почему приплелась именно сюда?
Бессознательно-сознательно? Отродясь здесь не бывала. Даже готовясь к
встрече с академиком, ограничилась лишь несколькими статьями из
энциклопедий. Попыталась просмотреть двухтомную "Энциклопедию кибернетики",
но отложила, не читая, так как нормальному человеку там читать нечего -
дикие формулы, дикий текст: "Марков доказал, что не может быть алгоритма,
который по двум законченным триангуляциям четырехмерных многочленов означал
бы томоморфизм этих многочленов".
Хочет приобрести книги академика Карналя? Смешно! Но в магазин все же вошла.
Должны же у этого Карналя быть какие-то книги, коли он академик. Посмотрим,
что он пишет.
женщины. Покупателей - ни одного, а продавцами - только женщины. Невыносимо.
Продавать книги - мужское дело. Седым, мудрым, спокойным, углубленным в
нечто чуть ли не потустороннее, удивительно непрактичным, наивным, как
парижские букинисты. Ну, она никогда не была в Париже, но о букинистах
знает. Хорошо бы и здесь. В таком книжном магазине. У женщин она не хочет ни
покупать, ни спрашивать.
и нет? Это когда-то академики были обязательно с книгами, с сочинениями,
теперь, наверное, иначе. Она однажды слышала выступление какого-то
академика, который не умел произнести слова "Финляндия", упорно повторяя
"Финдляндия". Особенно смешно было потому, что ученый только что вернулся из
Финляндии и рассказывал о своей поездке. Но какое это имеет отношение к
Карналю?
закусывая губу, составляла мысленно статью о Карнале. Вы верите в
существование гениев? Книга, которую вы берете в руки, свидетельствует...
Нет, надо начинать с долгой и яркой жизни. Увы, долгая жизнь наряду с
успехами и радостями приносит и огорчения, просчеты, ошибочные поступки. Мы
можем с огорчением отметить в жизни нашего автора и неумеренные восторги, и,
что много хуже, несвойственные ученому высказывания по адресу ряда его
старших (или младших) коллег, которые по тем или иным причинам... Но мы
должны быть снисходительными, тем более что эта снисходительность - не
проявление милости, она заработана ученым, его талантом, его трудолюбием,
всей его прежней жизнью. Конечно, мы можем сегодня отметить, что в его
научной практике бывало и такое, когда мысль опережала слово или, напротив,
слово опережало мысль, и тогда мы встречались либо с невыразительностью,
либо с анахронизмом, либо же с откровенными неудачами вообще. Но разве это -
не признак настоящего?.. Он живет и работает среди нас, вместе с нами, не
уступая в активности самым молодым, самым энергичным, хотя в науке
энергичность и не всегда свидетельство истинности намерений и не ведет к
полезным последствиям, уже не говоря об открытиях... Его время нормировано
по наивысшим стандартам, недоступным пониманию простых смертных. Достаточно
сказать, что оно на целых полгода расписано до последней минуты...
Представить себе это трудно, да, наверное, и не надо представлять, так как
тут кончаются обычные параметры человеческой жизни и мы переходим в сферу не
то машинного функционирования, не то, возможно (мы бы хотели надеяться
именно на это), в область будущего, ибо академик Карналь считает себя (и,
вероятно же, не без оснований) среди нас, людей, углубленных в заботы
повседневности, полномочным представителем грядущего. Он как бы сошел со
страниц научно-фантастических книг, в чем вы легко можете убедиться, если
вам удастся каким-либо образом встретиться с академиком, хотя, откровенно
говоря, вряд ли вам удастся это сделать...
собственного бессилия. Жалкая месть жалкими средствами. Кто ты такая, чтобы
Лукин Евгений
Сертаков Виталий
Маккэфри Энн
Афанасьев Роман
Земляной Андрей
Плотников Александр