по воде, по обеим сторонам вздымались фонтаны, они стояли, словно стены из
воды, и через ветровое стекло было видно, как сквозь быстро текущую воду,
хотя стеклоочистители торопливо бились в одну и в другую стороны.
град, это было слышно еще до того, как стало видно, по изменению шума дождя,
переходящего в жесткий, громкий треск, и почувствовалось по морозному
холоду, проникавшему теперь в машину. Наконец можно было уже видеть градины,
сначала маленькие, как булавочные головки, но затем увеличивающиеся до
размера с горошину, с шарик для игры в бабки, и наконец по крышке радиатора
забарабанили несметные рои гладких белых шариков, снова отскакивая от ее
поверхности, в такой дикой, бурлящей неразберихе, что от этого просто могла
закружиться голова. Было совершенно невозможно проехать дальше и метра, мой
отец остановился у обочины -- ах, как это я сказал об обочине, если не было
видно уже даже самой дороги, а еще меньше была видна ее обочина или поле,
или дерево, или еще что бы то ни было, ибо было невозможно увидеть ничего
дальше двух метров, а в этих двух метрах не было видно ничего, кроме
миллионов ледяных бильярдных шаров, заполнивших все вокруг и барабанящих по
машине с ужасным шумом. Внутри машины стоял такой грохот, что мы даже не
могли друг с другом разговаривать. Мы сидели, словно в барабане огромной
литавры, по которой некий великан бьет барабанными палочками, и мы лишь
смотрели друг на друга и мерзли, и молчали, и надеялись, что наш
спасительный корпус не будет разнесен в щепки.
утих. И только мелкий, спокойный, моросящий дождь продолжал падать с неба.
Хлебное поле рядом с дорогой, по которому чуть ранее прошелся шквал, лежало,
словно растоптанное. От бывшего кукурузною поля чуть в отдалении остались
стоять лишь голые стебли. Сама же дорога выглядела так, словно на нее
специально набросали мусор. Насколько хватало глаз -- сбитые листья, ветки,
колосья. И в самом конце дороги сквозь нежную дымку моросящего дождя я
увидел фигуру человека, который куда-то шел. Я сказал об этом отцу, и мы оба
стали смотреть на далекую маленькую фигурку, и нам показалось просто чудом,
что какой-то человек может ходить там на открытой местности, что после
такого убийственного града вообще еще что-то стояло на ногах, когда все
вокруг лежало на земле поломанное и разметанное. Мы двинулись вперед под
шуршание слоя градин. Когда мы приблизились к фигуре, я узнал короткие
штаны, длинные, узловатые, блестящие от воды ноги, черную резиновую накидку,
на которой дрябло висел рюкзак, суетливую походку господина Зоммера.
оказался холодным, как лед.
подвезем!
Зоммер ничего не ответил. Он даже не остановился. Даже не удостоил нас
взглядом. Торопливыми шагами, отталкиваясь своей ореховой палкой, он шел
дальше по усыпанной градом дороге. Отец поехал за ним.
машину! При такой-то погоде! Я довезу вас домой!
Мне даже показалось, что у него слегка пошевелились губы и он пробурчал себе
под нос один из своих невразумительных ответов. Но я ничего не услышал и
поэтому возможно, что это просто его губы дрожали от холода. Тогда отец
свернул направо и открыл, продолжая ехать вплотную к господину Зоммеру,
правую дверцу, крикнув в нее:
же накличете на себя смерть!
нетипичным для моего отца. Я еще никогда не слышал, чтобы он кому-нибудь
всерьез говорил: "Вы накличете на себя смерть!"
где-то слышал и вычитывал выражение "Вы накличете на себя смерть" -- А
стереотип -- запомните это раз и навсегда! -- это выражение, которое так
часто слетает с уст всякого сброда, ч т о оно в конце концов уже ничего не
значит. Это точно так же, -- продолжал он, потому что здесь он попадал на
своего конька, -- это точно так же глупо и ничего не значаше, как когда
слышишь фразу: "Выпейте чашку чая, моя дорогая, это вам поможет" -- или --
"Как дела у нашего больного, господин доктор? Вы думаете, он выкарабкается?"
-- Такие фразы берутся не из жизни, а из плохих романов и из дурацких
американских фильмов, и поэтому -- запомните это раз и навсегда! -- я
никогда не хочу слышать их от вас!
смерть". Но тогда, под моросящим дождем, на покрытой градинами полевой
дороге, двигаясь рядом с господином Золмером, мой отец выкрикнул в открытую
дверцу машины точно такой же стереотип: "Вы накличете на себя смерть!" И тут
господин Зоммер остановился. Мне кажется, он остановился и замер именно при
словах "накличете смерть" и причем так резко, что отец должен был тут же
затормозить, чтобы не проехать мимо него. И тогда господин Зоммер взял
ореховую палку из правой руки в левую, повернулся в нашу сторону и с
какой-то своеобразной торопливо-отчаянной жестикуляцией, громким и ясным
голосом изрек фразу: "Так оставьте же меня в конце концов в покое!" Больше
он не сказал ничего. Лишь только эту фразу. С этими словами он захлопнул
открытую для него дверцу, переложил палку в правую руку и зашагал дальше, не
глядя больше по сторонам и не оглядываясь.
лицо. Он опустил взор в землю и поднимал голову через каждые несколько
шагов, чтобы на какое-то мгновенье посмотреть вперед широко открытыми, как
будто полными ужаса глазами и убедиться в правильности направления. Вода
стекала по его щекам, она капала с носа и подбородка. Рот его был слегка
приоткрыт. И мне снова показалось, что его губы пошевелились. Может быть,
он, когда шел, разговаривал сам с собой.
говорили о грозе и случае с господином Зоммером. У этого человека тяжелая
клаустрофобия, и это такая болезнь, при которой больной не может больше
спокойно сидеть даже в своей комнате.
-- Мне это очень подробно рассказал доктор Лухтерханд.
сказал отец, -- что наверняка должно быть известно господину доктору
Лухтерханду. Оно состоит из двух частей, "claustrum" и "phobia", где
"claustrum" значит примерно "закрытый" или "запертый" как это, например, в
слове "Klause"*, или в названии города "Клаузен", в итальянском "Chiusa",
или во французском "Vancluse". Кто из вас может назвать мне еще какое-нибудь
слово, где проявляется слово "claustrum"?
господин Зоммер все время вздрагивает. Он подергивастся всеми частями тела.
У него мышечная дрожь, как у неврастеника, говорит Рита. Стоит ему лишь
только сесть на стул -- он уже подергивается. И только когда он идет, он не
дрожит, и именно поэтому ему необходимо все время ходить, чтобы никто не
увидел, что он дергается.
лошадь-двухлетку, которая точно так же вздрагивает и дрожит и трясется всем
телом от нервозности, когда она в первый раз подходит к старту на скачках. И
тогда у жокея только и заботы, чтобы заставить ее нестись. Позднее это
происходит само собой, или же на нее надевают шоры. Кто из вас может мне
сказать, что здесь значит "заставить нестись"?
спокойно вздрагивать. Это совершенно никому бы не помешало, если бы он
слегка подергивался!
в машину, что я употребил один стереотип. Я сказал: "Вы накличете на себя
смерть!" Я совершенно не могу понять, как это получилось. Я уверен, что он
бы сел, если бы я выбрал менее банальную формулировку, например...
он страдает клаустрофобией и потому что он из-за этого не может сидеть не
только в какой-то комнате, но и в закрытом автомобиле. Спроси доктора
Лухтерханда! Как только он оказывается в закрытом помещении -- будь то
машина или комната, -- у него начинаются припадки.
уже прочитал все сказки братьев Гримм, -- наверное с господином Зоммером
происходит то же самое, что и со скороходом в сказке "Шестеро идут по всему
миру", который за день мог обежать вокруг всей Земли. Когда он приходил
домой, он должен был одну из ног крепко перевязывать кожаным ремнем, потому
что иначе он не мог устоять на месте.
Возможно у господина Зоммера действительно одной ногой больше, чем надо, и
поэтому он все время должен куда-то бегать. Надо попросить доктора
Лухтерханда, чтобы он перевязал одну из его ног.
а от клаустрофобии лекарства не существует.
слово: клаустрофобия. Я его множество раз произносил вслух, чтобы оно
никогда не забылось. Клаустрофобия... Клаустрофобия... У господина Зоммера
клаустрофобия... Это значит, что он не может оставаться в своей комнате... а
то, что он не может оставаться в своей комнате, значит, что он все время
Каменистый Артем
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий
Посняков Андрей
Шилова Юлия