Чтение 3–й страницы книги ~Росмерсхольм~

пагубным, растлевающим и всесокрушающим духом времени любым оружием, какое
только попадется под руку? Нет, я твердо решил действовать. И пером и
словом.

Росмер. И надеешься чего-нибудь достигнуть таким путем?

Кролл. Во всяком случае, хочу отбыть воинскую повинность гражданина. И,
по-моему, патриотический долг обязывает к тому же всех и каждого, кто стоит
за добро и за правое дело. Вот по этому поводу я главным образом и пришел к
тебе сегодня.

Росмер. Но, дорогой мой, что ты хочешь сказать? Что же я могу?..

Кролл. Помочь своим старым друзьям. Поступать, как мы. Идти с нами рука
об руку, по мере возможности.

Ребекка. Но вы же знаете, ректор, господину Росмеру все это не по душе.

Кролл. Свое нерасположение ему придется как-нибудь побороть. Ты плохо
следишь за веком, Росмер. Сидишь тут, зарывшись в свои исторические
изыскания. Сохрани бог, я отношусь с полным уважением ко всем этим
родословным и всему прочему. Да время-то теперь не такое, чтобы этим
заниматься, к сожалению. Ты представить себе не можешь, в каком положении
теперь страна. Чуть ли не все перевернулось вверх дном, изменились все
понятия. Нужно положить гигантский труд на то, чтобы все восстановить,
одолеть все заблуждения.

Росмер. И я так думаю. Но такого рода труд совсем мне не по плечу.

Ребекка. И вдобавок, я думаю, сам господин Росмер стал смотреть на
жизнь шире, чем прежде.

Кролл (пораженный). Шире?

Ребекка. Да, - или свободнее. Более независимо и беспристрастно.

Кролл. Что это значит? Росмер... да не мог же ты оказаться настолько
слабым, дать себя ослепить такой случайностью, что вожаки толпы одержали
временную победу!

Росмер. Дорогой мой, ты ведь знаешь, как мало я смыслю в политике. Но,
право, мне кажется, что в послед-(*753)ние годы люди, отдельные личности
стали мыслить как-то самостоятельнее.

Кролл. Н-ну, и ты это без дальнейших околичностей считаешь за благо?
Как бы тебе тут жестоко не ошибиться, друг мой! Ты прислушайся только, какие
мнения в ходу у радикалов - и среди сельского населения и в городе. Та же
самая премудрость, что проповедуется "Маяком".

Ребекка. Да, Мортенсгор имеет здесь сильное влияние на многих.

Кролл. Подумать, - человек с таким запятнанным прошлым! Человек,
которого за безнравственность отрешили от должности преподавателя!.. И
подобный господин туда же норовит в народные вожаки!.. И это ему удается!
Поистине, удается! Теперь собирается, я слышал, расширить газету. Мне
известно из верных источников, что он ищет опытного соредактора.

Ребекка. Удивляюсь, как это вы с вашими друзьями не предпримете
чего-нибудь против него.

Кролл. Мы как раз и собираемся. Сегодня мы приобрели "Областной
вестник". Финансовая сторона предприятия не представляет никаких
затруднений. Ho... (Обращается к Росмеру.) Да, вот я и дошел до настоящей
цели своего сегодняшнего визита. Ведение дела... ведение самой газеты - вот
что нас затрудняет. Скажи мне, Росмер... не взял ли бы ты это на себя, чтобы
поддержать правое дело?

Росмер (почти с испугом). Я!

Ребекка. Нет, что это вам вздумалось!

Кролл. Твою боязнь народных сходок и того угощения, которым там любят
потчевать, можно еще понять. Но деятельность редактора, который остается в
большей мере в стороне, или, вернее...

Росмер. Нет, нет, дорогой друг! Об этом ты меня и не проси.

Кролл. Я бы сам охотно попытал свои силы на этом поприще. Но мне
решительно не управиться. Я уже и без того завален делами без счету. Ты,
напротив, свободен теперь от всяких служебных обязанностей. Мы, остальные,
(*754) само собой, будем помогать тебе, насколько окажемся в силах.

Росмер. Не могу, Кролл. Не гожусь для этого.

Кролл. Не годишься? То же самое ты говорил, когда отец твой выхлопотал
тебе место приходского пастора.

Росмер. И я был прав. Оттого я и ушел.

Кролл. Ах, будь только ты таким редактором, каким был пастором, - мы
останемся довольны.

Росмер. Дорогой Кролл... говорю тебе раз навсегда: я не возьмусь за это
дело.

Кролл. Ну, так хоть дай нам свое имя.

Росмер. Мое имя?

Кролл. Да, уже одно имя Йуханнеса Росмера будет крупным приобретением
для газеты. Мы, остальные, ведь слывем за людей узко партийных. Я даже
считаюсь ярым фанатиком, - мне говорили. Поэтому мы и не можем рассчитывать,
чтобы наши имена открыли газете доступ в массу, сбитую уже с толку. Ты,
напротив, всегда держался вне борьбы партий. Весь твой мягкий, честный
душевный склад... твой высокий образ мыслей... твоя неуязвимая честность
известны и ценятся у нас здесь всеми. А к этому надо еще прибавить уважение
и почтение, котоpоe стяжала тебе твоя прежняя пасторская деятельность. И,
наконец, старинное, почетное родовое имя!

Росмер. Ах, родовое имя...

Кролл (указывая на ряд портретов). Росмеры из Росмерсхольма - все
пасторы, офицеры и администраторы, занимавшие высокие ответственные посты.
Все корректные, благородные люди - род, который в течение вот уже скоро двух
веков считается первым во всей области. (Положив ему на плечо руку.) Росмер,
ты обязан ради себя самого и во имя родовых традиций присоединиться к нам,
стать на страже всего того, что до сих пор считалось справедливым в нашем
обществе. (Оборачиваясь.) Что в ы скажете, фрекен Вест?

Ребекка (с тихим смешком). Дорогой ректор... мне просто смешно...

Кролл. Что такое? Смешно!

Ребекка. Ну да, потому что я вам скажу прямо...

Росмер (быстро). Нет, нет... не надо! Не теперь!(*755) Кролл (глядя то
на него, то на нее). Да что такое, ради самого неба, друзья мои?..
(Обрывая.) Гм!..

Справа входит мадам Хельсет.

Мадам Хельсет. Там с черного хода пришел какой-то человек. Говорит, что
хочет повидаться с пастором.

Росмер (переводя дух). А! Так попросите его сюда.

Мадам Хельсет. Сюда, в комнаты?

Росмер. Ну да.

Мадам Хельсет. Да он как будто не таков с виду, чтобы его пускать в
комнаты.

Ребекка. А каков же он с виду, мадам Хельсет?

Мадам Хельсет. Да не больно казист, фрекен...

Росмер. Он не сказал своей фамилии?

Мадам Хельсет. Да, кажется, Хекман или что-то в этом роде.

Росмер. Никого такого не знаю.

Мадам Хельсет. Сказал еще, что зовут его Ульрик.

Росмер (пораженный). Ульрик Хетман! Так?

Мадам Хельсет. Да, да, Хетман.

Кролл. Это имя я когда-то слыхал...

Ребекка. Да ведь так, кажется, подписывался тот... чудак...

Росмер (Кроллу). Это псевдоним Ульрика Бренделя.

Кролл. Отпетого Ульрика Бренделя! Да, да!

Ребекка. Так он жив еще.

Росмер. Я думал, что он разъезжает с какой-то театральной труппой.

Кролл. Последнее, что я о нем слышал, - это, что он сидел в работном
доме.

Росмер. Попросите его сюда, мадам Хельсет.

Мадам Хельсет. Хорошо. (Уходит.)

Кролл. Неужто ты в самом деле пустишь к себе на порог этого человека?

Росмер. Да ведь ты знаешь, он был когда-то моим учителем.

Кролл. Да, знаю, что он набивал тебе голову всякими мятежными мыслями и
что отец твой выпроводил его за это из дому хлыстом.

(*756) Росмер (с некоторой горечью). Отец и дома держал себя майором.

Кролл. Скажи ему за это спасибо, милый Росмер... Н-ну!

Мадам Хельсет открывает дверь справа, впускает Ульрика Бренделя и снова
затворяет ее. Он видный мужчина, с несколько помятым лицом, но живой и
бойкий, с седыми волосами и бородой. Костюмом же смахивает на бродягу.
Истасканный сюртук, никаких признаков белья, плохая обувь. На руках старые
перчатки, под мышкой грязная мягкая шляпа, в руке тросточка.

Брендель (сначала неуверенно, но затем бойко направляется к ректору и
протягивает руку). Добрый вечер, Йуханнес!

Кролл. Извините...

Брендель. Не ожидал свидеться со мной снова? Да еще в этих ненавистных
стенах?

Кролл. Извините... (Указывая.) В о т...

Брендель (оборачиваясь). Верно. Вот он, Йуханнес... мой мальчик... мой
любимец!..

Росмер (протягивает ему руку). Мой старый учитель!

Брендель. Вопреки некоторым воспоминаниям, я не захотел пройти мимо
Росмерсхольма, не завернув на минутку.

Росмер. И вам здесь сердечно рады теперь. Будьте уверены.

Брендель. А эта привлекательная дама?.. (Кланяясь.) Разумеется, фру
пасторша?

Росмер. Фрекен Вест.

Брендель. Вероятно, близкая родственница. А сей незнакомец? Очевидно,
собрат твой.

Росмер. Ректор Кролл.

Брендель. Кролл? Кролл? Постой. Вы были в молодости на филологическом