Кржевской. Мы тоже бедные, хотя мать почему-то не хочет в этом сознаться.
деле - много, потому что большинству людей приходится врать буквально на
каждом шагу. Например, ты утверждаешь, что не хочешь чаю. Это вранье из
вежливости. Ты вежливая и поэтому врешь. Бывает вранье от гордости, страха и
так далее. Я составил таблицу - видишь, висит на стене. Я тебе ее потом
объясню.
комод (так, что я все равно не могла их достать) и забираясь в кресло с
ногами. - Просто чудо, что ты осталась жива. Очевидно, крепкий организм. Он
трое суток возле тебя просидел.
Но, по-моему, он боялся не того, что ты вообще умрешь, а того, что если ты
умрешь, его отправят на каторгу или в арестантские роты. Впрочем, полной
уверенности у меня нет, так что пока ты думай что хочешь.
потому что она ни в чем не виновата. Но, видя городового, она становится
очень любезной, чего не бывает почти никогда. Она их подкупает.
рублю. В среднем это выходит по пяти рублей в месяц. Но, конечно, то, что он
тебя муть не убил, обойдется дороже... Это уже бенефис. Ты застрахована?
да.
Он ущипнул себя, изо всех сил закрутив кожу. - Не удивляйся, - добавил он и
улыбнулся, хотя я видела, что ему очень больно. - Это я отучаюсь. Понимаешь?
когда Митя выстрелил в меня, я так закричала, что ему потом чудился этот
крик до утра. Они подбежали ко мне, и долго не могли понять, что случилось,
пока не заметили, что у меня на груди платок весь мокрый от крови. Раевский
предложил отправить меня в больницу, но Митя сказал: "Я это сделал, я и буду
отвечать", - и повез меня к Агнии Петровне, к той полной даме в пенсне,
которая была, как я потом узнала, матерью Андрея и Мити.
Он боялся, что придется отвечать за тебя, и именно поэтому настоял, чтобы
тебя не отправляли в больницу.
дышала. Агния Петровна чуть не сошла с ума. Митя тоже был в таком отчаянии,
что пришлось отнять у него револьвер, чтобы он не покончил с собой.
от которого не ушел, пока этот врач-генерал не согласился поехать, сказал,
что меня нельзя трогать с места. Он сказал, что я все равно, вероятно, умру,
но если меня начнут таскать, то я умру очень скоро. Пуля прошла очень близко
от сердца, к счастью навылет, и только слегка задела что-то такое, без чего
совсем нельзя жить, даже десять минут.
суток, пока наконец сама Агния Петровна не уговорила его отдохнуть.
говорила, что Мите обеспечены арестантские роты. Мою мать она всячески
стремилась подкупить - во-первых, деньгами, а во-вторых, прогимназией
Кржевской. Но мать не понимала, чего от нее хотят, и бессмысленно уверяла,
что я все равно поправлюсь. "Бессмысленно", - так сказал Андрей, но я-то
поняла, что совсем не бессмысленно, а потому что она гадала на меня и вышло,
что я поправлюсь.
влюблены Раевский и Митя.
Петровна не хотела, чтобы Митя женился на ней, во-первых, потому, что ее
родители были какие-то темные люди, а во-вторых, потому, что у нее брат
"зачитался" и его отправили в сумасшедший дом. Зачитался - это означало, что
он прочел больше книг, чем могла переварить его голова. Но Агния Петровна
утверждала, что это только предлог, а на самом деле все Рыбаковы идиоты. Об
этом она часто спорила с Митей, и однажды Андрей слышал, как Митя сказал,
что он все равно женится на Глашеньке, потому что иначе у него будет
"кукольный дом". А Агния Петровна сказала, что для Мити Ибсен важнее, чем
мать. Ибсен был писатель, в которого Митя верил как в бога и который,
оказывается, написал пьесу "Кукольный дом".
что меня поразило! Как наяву, я увидела ее с распущенными белокурыми
волосами, в бальном платье с белым атласным корсажем. Таких красавиц я
видела на новогодних открытках.
засмеялась и сказала, что она тут вообще ни при чем.
Агнию Петровну, и если бы у него не стоял на прокате самый лучший концертный
рояль, за который он уже целый год ничего не платил, Митя был бы выслан в
уезд. При чем тут концертный рояль - это было не очень-то ясно. Но Андрей не
стал объяснять, а я только подумала и не спросила.
"ДЕПО ПРОКАТА РОЯЛЕЙ И ПИАНИНО"
я лежала и поправлялась, хотя врач-генерал объявил, что я непременно умру. Я
и прежде знала, что в нашем городе существует такое депо. Это была первая
вывеска, которую мне удалось самостоятельно прочитать, и я на всю жизнь
запомнила большие белые буквы с веселыми хвостиками на ярко-зеленом фоне.
Правда, мне казалось, что в этом депо, так же как и в пожарном, должна быть
вместо лестницы дырка со столбом, по которому можно мгновенно спуститься
вниз в случае тревоги. Но хотя дырки не оказалось, все-таки это был не
совсем обыкновенный дом, навсегда оставшийся для меня именно "депо", то есть
местом, где все происходит неожиданно и ничего нельзя предсказать.
Неожиданно, например, за стеной появлялись мамонты, спускались и поднимались
по лестнице - это грузчики таскали вверх и вниз тяжелые инструменты.
лестнице: "Тащи, заходи!" - и беспомощно плывущий по воздуху рояль, похожий
на какое-то животное, у которого только что отрубили ноги.
"депо", было так ново для меня, что эти шесть недель еще и теперь кажутся
мне чем-то очень долгим, интересным и стоящим как бы отдельно от того, что
случилось потом. Конечно, мне запомнилось только самое главное, то, что
поразило меня, когда врач позволил мне вставать. Я обошла всю квартиру и в
каждой комнате нашла самое главное, а уже за ним, в отдалении, нарисовалось
- и рисуется до сих пор - все остальное. Таким самым главным в комнате
Андрея, где я лежала, отгороженной двумя комодами и полинялым ковром от
столовой, была "таблица вранья", на которой он каждый вечер отмечал, сколько
раз ему пришлось соврать и по какой причине.
Андрей. При помощи "кривой" он определял силу и зависимость вранья от
различных обстоятельств жизни. Таблица висела над изрезанным столом, который
был завален тетрадками - не Андрея, а Мити и вообще старшего поколения,
учившегося в той же Лопахинской гимназии. Эти тетрадки тоже поразили меня.
Все, что угодно, можно было найти в них: и труднейшие алгебраические и
геометрические задачи с решением, и письменные работы по латыни, и русские
сочинения на любую тему. Не только Андрей, но весь его 4-й класс "Б"
списывал с этих тетрадок. Это называлось "заглянуть к Шнейдерману".
Шнейдерман был старший брат одного из Митиных товарищей и учился давно, лет
десять назад. У него все было правильно решено, а по домашним сочинениям
всегда стояло не меньше "четырех с плюсом".
человека с бородой и усами, в таком высоком стоячем воротнике, что сразу
становилось ясно, почему у молодого человека такой растерянный,
полузадушенный вид. Андрей сказал, что это "шарж на отца", то есть что
художник нарочно нарисовал отца в смешном виде, чтобы друзья и знакомые
подсмеивались над ним. Отец Андрея и Мити был известный адвокат, которого в
Киеве черносотенцы убили камнем, когда он ехал из суда в открытой пролетке.