отделанными голубым пластиком. Под иллюминатором стоял деревянный стол,
круглый, с металлическим основанием, с голубой плоскостью, местами затертой
от касаний карт. Два водолаза спали за красивыми занавесками из плотной
ткани с тиснеными силуэтами знаменитых соборов и церквей. Кондиционер был
отключен, зато крутился вентилятор. И как только Трощилов сюда вошел, на
него словно пахнуло другим воздухом. Тут люди жили, как на отдельной
планете, никого не признавая и ни от кого не завися. Официально зависели и
признавали, а на деле все подчинялись им. И не то чтоб давили на остальных.
Как раз нет: жили спокойно, размеренно. Но это спокойствие, особая
спаянность людей притягивали других, которые были каждый по себе. Поэтому
здесь всегда посторонние сидели.
какими-то тоскливо-безголосыми глазами мученика. Был еще повар Дюдькин,
поседевший не ко времени так густо, словно ему перекрасили голову. Это
случилось с ним после неудачного рейса за границу, когда английский лоцман в
норвежских шхерах посадил на камни его пароход... Казалось бы, что такого,
если человек поседел? Особенно вот такой, малопривлекательный. Он мог только
радоваться, что дешево отделался. Но Дюдькин воспринял седину как позор и
наказание. Трощилов слышал, что он, стыдясь своей головы, прятался даже от
собственной жены.
"Кристалл" потерял фрахт штаба Севморпути, им полагалась норма питания, как
на портовый катер: по 25 копеек в сутки на члена команды. Поэтому ели один
раз: или завтракали, или обедали, или ужинали. А чаще всего ходили есть на
какой-либо пароход, если он становился в Маресале. Дюдькин, появляясь здесь,
приносил что-нибудь, что хранил про запас. Сегодня он принес кусок вареной
говядины, и Юрка Ильин, второй по значению водолаз, говядину ел, вгрызаясь в
мясо крепкими зубами. А Дюдькин так на него смотрел, словно сам становился
сыт. И такими были все повара на флоте. Они могли не только обходиться без
еды, но даже полнеть, глядя, как едят другие.
красивая. Ты ей напиши, пожалуйста, что телятина хорошая.
себя майку с оскаленной мордой тигра. Он имел на судах прозвище Отелло, так
как был ревнив. Немного искажала его южную красоту мордовская скуластость
щек, а его сухое смуглое тело, бывшего десантного водолаза, с буграми
перекатывающихся под кожей мышц слегка безобразил треугольник густых волос
на груди. Этот лохматый треугольник как раз вызывал особое восхищение
Дюдькина. Впрочем, Юркой как удальцом восхищались многие. Но повар к тому же
его и любил.
ей писать? - переспросил он насчет дочки. Он любил все выяснять сразу, не
откладывая в долгий ящик.
рублей сверх стипендии за успеваемость.
человек, водолаз! А к девкам ходишь. А сам трижды женат.
отвечал Ильин резко. - А то, что я хожу, хоть водолаз, так на это лишь
старшина мне указ... - Он мотнул головой в сторону верхней койки, где лежал,
занавесившись, их командир. - А то, что я хожу, хоть и женат, - говорил
Ильин, запутываясь в повторениях слов, - так теперь один телефонный столб не
ходит. И то потому, что чашечки вниз.
Наверное, ляпнул из обиды за свою дочь, способности которой Юрка не оценил.
Но водолаз все еще не мог простить повару его замечания и ударил напоследок.
родить.
а потом сказал словами песни:
твоя?..
плохой отец, раз Ильин так повернул насчет его отношений с дочерью.
Ильина для него защитника не получится. Ильин играет дурной силой, он
никакой опасности не понимает. Для него тот авторитет, кто силу имеет.
Поэтому он и старшину признает. А кто для него Трощилов? Червяк, пустое
место.
сообщение, что водолазам надо вставать, напоследок, если у него спросят,
зачем пришел. Но никто ни о чем у него не спрашивал, и постепенно Трощилов
отключился от всего. Он сидел, отупляюще переваривая воздействие тепла,
запах тел, разговора, в который не вникал. Сидел, чтоб сидеть, испытывая
привычное удовлетворение, что минуты, отсиженные здесь, ему оплатят. С утра,
отправляясь на побудку, матрос старался побольше урвать таких вот минут: не
сразу шел в каюты, а когда заходил, подолгу толкался между коек, разглядывая
спящих, одевающихся людей; доедал на камбузе кислые макароны, соскребая их
со стенок котла; запирался надолго в гальюне, спускался в машину, чтоб
где-либо прикорнуть возле теплых труб. И так до тех пор, пока его не
отыскивал боцман или матрос, кого посылали вдогон. Сегодня же, спустившись
сразу в каюты, Трощилов вводил и заблуждение боцмана: тот наверняка ищет его
наверху, охотясь по досконально изученному маршруту. Леши Шарова, своего
сменного по вахте, Трощилов не боялся. Шаров, хоть и был плотник, старший
матрос, но он был такой, что лишнего слова не скажет. Трощилов не слышал ни
разу, чтоб Шаров вообще говорил. Недаром он имел на судне прозвище Муму.
боцманские, дзинькающие подковками сапоги, и Кутузов распахнул дверь.
Мгновенно выделив Трощилова среди остальных, он тем не менее ничего ему не
сказал. Проходя к столу, раскрыл занавеской Ковшеварова, третьего по
значению водолаза.
перекладину плеч, откинул одеяло, показав матерчатые, в цветочках, трусы, и,
спускаябосые ноги на пол, сказал Трощилову, который сидел неподалеку и мог
его стеснить:
из воды.
контраст его поджарому, заряженному опасной силой телу и такому же
недоброму, хмурому лицу. Это был не основной его голос, а эпизодический. А
настоящий его голос был другой, густой и крепкий, как у московского диктора.
Из-за такого голоса он был среди своих обеспечивающим водолазом: в воду не
спускался, а дежурил на телефоне, отвечая за связь и за подачу воздуха на
глубину. Это был самый зловещий человек, кого Трощилов знал.
раскидывает карты. - Может, сон в руку?
ножиком с красной рукояткой, - поднимали?
что? На ледоколах водолазы спят, а пятьсот рублей отдай! Пусть положат на
троих, тогда.
сентиментальное. А дальше этого выражения дело не шло. Юрка, если и видел
что, должен был запомнить точно. Придумывать он не умел. Зато боцман Кутузов
мог видеть любые сны.
все прут на "Шторм". Я кричу: "Ку-да вы?" А сам думаю: "Что-то тут не то..."
- и остался на причале. А "Шторм" отошел, идет, а потом - раз! - стал тонуть
Свержин Владимир
Акунин Борис
Трубников Александр
Гуревич Георгий
Шилова Юлия
Майер Стефани