Чтение 3–й страницы книги ~Вратарь республики~

Принесли паровоз. Паровоз мог действительно ходить и задним ходом. Это
вконец сразило Тошку. Чтобы как-нибудь укрепить свою репутацию, он предался
приятным воспоминаниям:

- Эх, как вчера один мальчишка с вашей улицы ко мне все лезет и лезет... Я
кэ-эк дам ему! Он так и полетел. Пускай не лезет сам.

- У тебя мама есть? - спросил Женя.

- Нет, она в Астрахани померла на барже, от холеры. А у тебя?

- У нас мама живая, только она с папой характером разошлась, - отвечал
Женя.

- Без матери эх и плохо, - сказал Тошка.

- Да, отсутствие матери весьма отражается, - произнес Женя фразу, которую
он перенял от взрослых.

Некоторое время оба молчали. Женя показал Тошке свои книги. Книжки были
очень интересные и невероятно красивые. Красные, с золотом, с картинками, от
которых нельзя было оторваться. Там были нарисованы рыцари, путешественники и
корабли.

- А я, хочешь, за три версты любой пароход отгадаю, - сказал Тошка.

- Ну да, как раз!

- А вот тебе и "как раз"! Аида на пристань!

Мальчики пошли на Волгу. По дороге Тошка старался блеснуть своими
необыкновенными познаниями в самых различных областях.

- А вот отгадай, - говорил он внезапно, - на дубу три ветки, на каждой по
три яблока, сколько всего?

- Ну, девять, - с чувством полного своего превосходства отвечал Женя.

- Эх, ты! На дубу разве яблоки растут? А еще гимназист!

Женя был уязвлен. Он решил доказать Тошке, что в гимназии тоже кое-чему
учат.

- Скажи "государь", а потом от начала по одной букве откидывай, - сказал
он Тошке.

- Ну, а что будет? - недоверчиво спросил Тошка.

- А ты вот скажи.

- Государь, - начал Тошка,- о сударь, сударь, ударь. Бац!.. Женя с
опаской, но увесисто ударил Тошку в плечо.

- Ты что? - удивился Тошка.

- А ты сам сказал "ударь".

Женя был отомщен, а Тошке эта шутка очень понравилась.

- Как, как?.. Это здорово, - сказал он. - Ну, а теперь ты говори: "И я с
ними". Как я что скажу, так ты и говори: "И я с ними". Вот пошли ребята в
лес...

- И я с ними, - сказал Женя.

- Нарвали там цветов...

- И я с ними.

- Пошли домой...

- И я с ними.

- Положили цветы на лавку...

- И я с ними.

- А свиньи подошли и стали есть...

- И я с ними, - не удержался Женя.

- Эх, со свиньями-то?! - торжествуя, воскликнул Тошка, - Со свиньями, со
свиньями!.. А еще докторов сын.

- А у нас десятичные дроби уже учат, - сказал посрамленный Женя.

- Это что! А ты вот отгадай. Как это может быть: раздался выстрел, и
щекатурка обагрилась кровью.

Женя не знал, как и почему это может быть. Тогда Тошка объяснил, что
кровью обагрилась щека турка.

- Так пишется же "штукатурка"! - возмутился Женя.

- Мало что пишется, на то и игра, - сказал Тошка. Чтобы Тошка не очень
зазнался, Женя спросил:

- А скажи вот, чем ты в жизни хворал? Тошка задумался:

- А по-за-то лето я па ставу купался и паршу схватил. Там вода поганая.

- Это что! - сказал Женя. - А я вот краснухой болел, потом корью, а
дифтеритом даже два раза. Один раз даже крупом настоящим...

Женя торжествовал.

ГЛАВА 3

Пароходы

Потом они сидели на берегу. У пристани восхитительно пахло воблой, дегтем
и рогожей. Стояла землечерпалка, или грязнуха, как называл ее Тошка. Она
издавала то гусиный, то верблюжий крик и беспрерывно поднимала и опрокидывала
себе в глотку до краев полные чаши.

В береговых чайных голубые трубы граммофонов водили: "Я умираю с каждым
днем" и "Приноси мне хризантемы". На галереях сидели разопревшие бородачи, а
над их головами люди в белых фартуках жонглировали кипящими чайниками,
подносами, бутылками и салфетками.

Внизу, под галереями, точильщики, притопывая одной ногой, сыпля холодными
искрами, вострили кухонные ножи, косари и сечки. И шершавые крутящиеся камни
точила визжали под ножом по-поросячьи.

Засунув головы в торбы, качали головами мухортые извозчичьи лошади в синих
и белых рыцарских полонах с красными сердцами по углам. К пристаням тянулись
обозы. Лошади ломовиков в соломенных шляпках и мочальных передниках были, как
казалось Жене, похожи на папуасов.

У пристаней стоял страшный гомон. Лошади ржали и фыркали, кричали
пароходы, ломовики ругались длинно и неутомимо, скрипели мостки, по которым
вереницей всходили на баржи грузчики. На головах грузчиков были надеты мешки,
сложенные угол в угол, и грузчики напоминали не то монахов, не то гномов.

А на пристани крючники, волочившие что-то длинное и очень тяжелое, пели
сдавленными, трудными голосами, выдыхая на последнем слоге:

- А эй. еще!

- А ну давай!

- Разок еще!..

- Еще разок!

- Пошла, давай!..

- А ну, взялись!..

- А ну, еще...

- А ну-ка, враз...

- Сейчас пойдет.

- Еще чуток...

- Пошла-а-а-а-а!..

Поодаль стояли нефтяные баки - красные, серые и зеленые, похожие на
гигантские формочки для песчаных куличиков. Около них, длинные, широкие, с
домиками посередке, с наклонными мачтами, стояли нефтянки "Вэга", "Омега",
"Дельта". Легкий, воспламеняющийся запах витал здесь, и тревожные красные
надписи были начертаны на баках и домиках: "Огнеопасно", "Не курить".

На порожней барже сидел сонный, распоясанный водолив. В широких стоптанных
лаптях, обвисших портах и розовой рубахе, он глядел на сверкавшую ширь реки и
от нечего делать переговаривался во всю глотку с проходившими мимо за версту
от него дощаниками.

- Э-э-эй!.. С чем идете-то? - вопрошал он, подходя к борту баржи.

- Лес во-о-о-зим! - отвечали те,

- По-о-чем брали?

- Дуб еловый - рубь целковый; клен с осиной - рубь с полтиной.

- Бестолочь, дурохлеб! - орал обиженный водолив.- Толком просят.

- Губу подбери, распустеха! - кричали с дощаника.

- Смотри у меня!..

- Сам-то хлебало-то сомкни, раззявился: га-га-га!..

На якорях, носом против течения, стояли высокотрубные, широкобокие
буксиры. Но мальчики не смотрели на них. Они интересовались лишь пассажирскими
пароходами. Буксирные пароходы были "ненастоящими". Та же, ice-потная и
чумазая, шла на них береговая жизнь. Сушилось белье на поручнях. Женщина
выливала из ведра помои за борт. И по глади реки плыли арбузные корки, шелуха
и всякая дрянь.

Мальчики терпеливо ждали, когда подойдет настоящий пассажирский пароход. И
вот раздавался где-то за песками сперва встречный гудок его, а потом
показывался он сам, двухэтажный и долгожданный, оглашал берега величественным
подходным гудком и медленно подваливал к пристани.

Тошка заранее, по гудку, издали угадывал имя парохода.

- "Кавказ и Меркурий" идет, - говорил Тошка.- Восточного общества "Кашгар"
или "Маргелан".

Пароход подходил, и Женя видел на всех спасательных кругах его надпись:
"Кашгар" - Восточное пароходство.

Так началась дружба. И через три дня Женя не мог уже представить, что было
когда-то время, когда они не водились с Тошкой. Тошка стал вскоре непреложным
авторитетом для Жени. Он не сходил у Жени с языка.

- В этом году в низовье на арбузы урожай хороший, - говорил вдруг за
обедом Женя, когда Эмилия Андреевна подавала на третье арбуз.

- А ты откуда знаешь? - удивлялся отец.

- Так Тошка сказал, - отвечал Женя.

- Подумаешь, авторитет твой Тошка! - говорил отец.

Мальчики подолгу шатались по берегу, сидели на пристани, качались на
привязанных лодках. Скоро и Женя начал различать пароходы издали. Выяснилось,
что пароходы только для непонимающих похожа один на другой. На самом деле у
каждого были свои особенности. Так, пароходы общества "Русь" гудели, словно
шаляпинский бас в граммофоне береговой чайной. На трубе "русинских" пароходов
белел круг с буквой "Р". Задняя мачта стояла не на корме, а на верхней палубе.
И лодка висела не на мачте, как у всех, а была подвешена горизонтально над
кормой.

"Самолетские" пароходы были окрашены в розовый цвет, имели вокруг трубы
красную полоску и широкую белую линию вдоль всего борта. Большей частью они