лента, проволока, ручное зеркальце, фломастеры семи цветов, всякая еда,
готовая к употреблению. Возвратившись домой, он оборудовал ящик с помощью
клейкой ленты и проволоки, взял с собой остальные покупки и укрылся в нем.
Он обеспечил себя всем необходимым - и едой, и вещами. На внутренней стенке
ящика (слева, если стоять лицом к окошку) А. повесил ручное зеркальце и при
свете карманного фонаря зеленым фломастером накрасил губы. Потом всеми семью
цветами радуги, начиная с красного, нарисовал вокруг глаз широкие круги.
Теперь он потерял сходство с человеком и напоминал скорее рыбу или птицу.
Лицо его стало похоже на спортивную площадку, какой она видится с вертолета.
И на ней - убегающая стремглав его маленькая фигурка. Лучшей раскраски лица,
которая бы так подходила для ящика, не придумать. Наконец-то он
почувствовал, что сроднился с тем, что уже стало его неотъемлемой частью. И
впервые заснул в ящике, привалившись к стенке.
на улицу. И домой больше не вернулся.
острее, чем другие, представлял себе сущность человека-ящика. Я не вправе
издеваться над ним. Кто хоть раз нарисует в своем воображении безымянный
город, существующий лишь для безымянных жителей, - двери домов в этом
городе, если их вообще можно назвать дверьми, широко распахнуты для всех,
любой человек - твой друг, и нет нужды всегда быть начеку, ходи на голове,
спи на тротуаре - никто тебя не осудит; можешь спокойно окликнуть
незнакомого человека, хочешь похвастаться своим пением - пой где угодно и
сколько угодно, а кончив петь, всегда сможешь смешаться с безымянной толпой
на улице - кто хоть однажды размечтается об этом, того всегда подстерегает
та же опасность, с которой не совладал А.
опрометчиво.
МЕРЫ ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ - ПРЕЖДЕ ВСЕГО
коротко рассказать о себе.
мостом, по которому проходит автострада. Не особенно точные часы показывают
девять пятнадцать или девять шестнадцать. Дождь льет с самого утра, и черное
вечернее небо волочит свой подол почти по самой земле. Насколько хватает
глаз, тянутся склады рыболовецкого кооператива, склады пиломатериалов. Ни
одного дома вокруг, ни живой души. Не доходит сюда и свет фар проносящихся
по мосту машин. Мне светит лишь карманный фонарь, свисающий с потолка ящика.
Может быть, поэтому написанные шариковой ручкой иероглифы, которые, как я
знаю, должны быть зелеными, кажутся почти черными.
все стороны, точно его разбрызгивают из пульверизатора, и поэтому мост, под
которым я укрылся, совершенно не спасает от дождя. Фермы моста слишком
высоки. Нет, это место не подходит не только для того, чтобы спасаться от
дождя. Находиться в такое время в таком месте - совершенно противопоказано
человеку-ящику. Одно то, что я сейчас пользуюсь карманным фонарем, -
безумная расточительность. Бездомные люди вроде меня довольствуются тем, что
удается подобрать на улице, а чего не подобрали, без того обходятся, но
неиспользованные батарейки, разумеется, на улице не валяются.
Непозволительная роскошь - жечь карманный фонарь только для того, чтобы
писать какие-то записки. В последнее время и уличных фонарей стало больше, и
светят они лучше, и лампочки у них ярче. Устроившись под фонарем, вполне
можно даже газету читать.
уже больше двух часов. Сначала я должен объяснить, как это произошло.
Правда, сколько бы я ни старался объяснить, у меня нет уверенности, что мне
удастся тебя убедить. Ты просто мне не поверишь. Но даже если и не поверишь,
от фактов никуда не уйдешь. Дело в том, что мой ящик запродан. Я нашел
покупателя, который дает за него огромные деньги - пятьдесят тысяч иен. И
вот теперь ради этой сделки я сижу здесь, поджидая покупателя. Ты не веришь
в это, да и я сам наполовину верю, наполовину сомневаюсь. Неправдоподобная
история, правда? Трудно представить себе, чем руководствуется человек,
которому настолько захотелось заполучить этот истертый картонный ящик, что
он готов выложить такие деньги.
повода для сомнений - вот в чем дело. Так бывает, когда останавливаешься,
заметив на обочине блестящий предмет. Мой покупатель блестел, как осколок
пивной бутылки, на который упал луч вечернего солнца. И хотя понимаешь, что
осколок не представляет никакой ценности, все равно преломляющийся в стекле
луч света придает ему удивительную прелесть. Вдруг начинает казаться, что
проник взглядом в другое время. Ее ноги - они были особенно прекрасны -
изящные и прямые, как уходящие вдаль рельсы, когда смотришь на них, стоя на
холме. Легкая юная походка, которой можно любоваться бесконечно, как
бездонным прозрачным небом. Не было повода верить, но в то же время не было
и повода для сомнений. Видимо, ее ноги обезоружили меня.
духовно раздавлен предчувствием того, что мне придется пережить боль
раскаяния. Жалкое состояние. С какой стороны ни посмотришь, мое поведение
совсем не свойственно человеку-ящику. Меня как бы лишили основной его
привилегии. У меня, естественно, есть надежда, но надежда настолько
неуловимая, что ее не в состоянии обнаружить даже самый чувствительный
анализатор. Неужели в моем ящике начинают происходить какие-то перемены? Не
исключено. Действительно, мне кажется, что с тех пор как я забрел в этот
город, ящик стал легкоранимым, хрупким. Этот город и в самом деле
недоброжелателен ко мне.
существовании все же я сам. Опасность, грозящая мне, должна одновременно
угрожать и ей. У моста стоит высеченный из камня покровитель детей и
путников Дзидзо, подвязанный красным фланелевым фартучком, - его, наверно,
поставили в память об утонувшем ребенке. Чуть выше по течению, у каменных
ступеней, спускающихся к пристани, огромный, видимо, недавно появившийся
здесь щит, на котором белой краской написано, что купаться здесь запрещено.
Хорошо еще, что полиэтиленовая шторка на окошке от дождя намокла и уже не
напоминает покрытое изморозью стекло - она стала совершенно прозрачной, и
через нее все хорошо видно. Ограждающая канал бетонная дамба четко
пересекает окошко наискось. Мертвенно-бледный прожектор стоящего у пристани
грузового пароходика, который дрожит мелкой дрожью, борясь с готовым сорвать
его мощным течением, тускло освещает пешеходную дорожку вдоль дамбы, и если
кто-нибудь появится на ней, то сразу же бросится в глаза, как чернильное
пятно на светлом платье.
взлохмаченная. Видимо, должна скоро окотиться - раздулась, как икряная
селедка. Уши разодраны - в драках, наверно. Даже такие мелочи подмечаю, хотя
все время пишу не отрываясь, - значит, нервы у меня в порядке. Если она
собирается нагрянуть сюда неожиданно, вряд ли это ей удастся.
одна. Но остается еще много неясностей. Пятьдесят тысяч за ящик - этого я
никак не могу взять в толк. Неестественно и то, что она согласилась
совершить сделку в таком месте. Нет повода верить, но нет повода и
сомневаться. Нет повода сомневаться, но нет повода и верить. Тонкая шея,
бледная, чуть ли не прозрачная. Во всяком случае, осторожность никогда не
помешает. В этом мое единственное спасение. Если же случится непредвиденное,
останутся вещественные доказательства - эти записки. Смерть бывает разная -
одно могу сказать. У меня и в мыслях нет покончить жизнь самоубийством. И
если я умру, это будет не самоубийством - даже если моя смерть будет
напоминать самоубийство, - а убийством. Как бы я ни отвергал людей, как бы
ни старался укрыться от них в ящике, не надо забывать, что человек-ящик
от...
я собирался написать: "...человек-ящик отличается от простого бродяги".
Правда, люди не в состоянии провести между ними четкую грань, как это
способен сделать сам человек-ящик. Действительно, между ними немало общего.
Например, у них нет документов, они нигде не работают; не имеют
определенного места жительства, неизвестны их имя и возраст, у них нет
определенного времени и места для еды и сна. Затем... да, не стригутся, не
чистят зубы, редко ходят в баню, на жизнь им почти совсем не нужны деньги, и
так далее, и так далее...
человека-ящика. Сколько раз они наводили меня на горькие размышления. Если
представится случай, я еще напишу об этом, - так вот, особенно враждебны ко
мне самые убогие нищие. Стоило мне приблизиться к району, где они
обосновались, как я столкнулся не с безразличием, а, наоборот - со слишком
явной неприязнью с их стороны. Они встречали меня еще более враждебно,
поливали еще более отвратительной бранью, чем люди, которые имеют свой дом и
живут на честно заработанные деньги. В общем, я еще ни разу не слышал, чтобы
нищий стал человеком-ящиком. Правда, и человек-ящик не захочет составить
компанию нищему - в общем, мы друг друга стоим. Поэтому не следует смотреть
на нищих сверху вниз. Как это ни странно, даже нищие учитываются при
определении числа жителей города, и поэтому стать человеком-ящиком означает
для них опуститься еще ниже уровня нищего.
Березин Федор
Лукьяненко Сергей
Маркелов Олег
Корнев Павел
Шилова Юлия
Орловский Гай Юлий