поведения), готовы были выложить солидную сумму, лишь бы раздобыть
официальное медицинское заключение, согласно которому дети или родители,
явившиеся источником проблем, помещались в приют.
действия, следствием которых могло стать длительное тюремное заключение,
прятались в стенах больницы, а по истечении нужного времени выходили на волю
свободными людьми, над которыми уже бессильны и судебные исполнители, и
кредиторы.
Здесь бок о бок находились настоящие умалишенные, угодившие сюда по решению
суда или переведенные из других больниц, и те, кого объявляли или кто сами
притворялись сумасшедшими. В результате возник совершенный хаос, в газетах
то и дело мелькали сообщения о всяческих злоупотреблениях в стенах клиники,
о дурном обращении с больными, однако ни разу ни одному журналисту не
удалось добиться пропуска в Виллете, чтобы собственными глазами увидеть, что
же в ней на самом деле происходит. Правительственные комиссии проводили
нескончаемые и столь же безрезультатные расследования, слухи не
подтверждались, акционеры угрожали раззвонить по всему миру об опасности
иностранных инвестиций в Словении... а приют не только выстоял, но и, судя
по всему, процветал.
продолжал женский голос. - А до этого почти восемь лет не желала выходить из
своей комнаты и только без конца ела, курила, толстела и спала, наглотавшись
транквилизаторов. И это при том, что у нее были две дочери и преданный,
любящий муж.
ничего не получилось.
узнала, что муж завел себе любовницу. Тетка закатила безумную истерику,
расколотила всю посуду в доме, худела на глазах, и неделями не давала покоя
соседям своими криками. Хотя это может показаться абсурдным, но я думаю,
если когда-нибудь она была по-настоящему счастлива, то именно в эти дни:
на брошенный судьбою вызов. Только при чем здесь я? - подумала Вероника,
лишенная возможности произнести хоть полслова. - Я не твоя тетка, да и мужа
у меня никакого нет!
женский голос. - И тетка опять погрузилась в ту же беспросветную апатию.
Однажды звонит мне и говорит, что бросила курить, пора вообще изменить образ
жизни. И вот на той же неделе, напичкав себя успокоительными, чтобы
заглушить тягу к сигаретам, всех обзвонила и сказала, что вот-вот покончит с
собой. Никто ей, конечно, не поверил. И через пару дней просыпаюсь я
примерно к полудню - а на автоответчике послание от тетки, прощальное. Она
отравилась газом. Это ее прощальное послание я прослушала много раз:
судьбой. Она сказала, что попросту не способна больше чувствовать ничего -
ни радости, ни горя, - и значит, хватит, с нее довольно.
быть, она искренне хотела понять смерть своей тети. Как можно осуждать
людей, решивших умереть, в этом мире, где каждый старается выжить любой
ценой?
страданий, когда в конце концов теряется сам смысл жизни. Веронике хотелось
высказать именно это, но она только поперхнулась из-за трубки в
должны были всячески его защищать от собственной хозяйки, от ее намерения
покончить с собой, - склонилась медсестра. Вероника затрясла головой,
взглядом умоляя вытащить из нее эту проклятую трубку, чтобы дали ей наконец
умереть спокойно.
все еще хотите умереть, но мне это безразлично. Меня интересует только
выполнение моих обязанностей: если пациент начинает волноваться, по правилам
я должна дать ему успокоительное.
вновь оказалась в странном мире без сновидений, и последним, что она видела,
проваливаясь в забытье, было лицо склонившейся над нею медсестры: темные
глаза, каштановые волосы, отсутствующий взгляд человека, который делает свое
дело, - делает просто потому, что так положено, так требуют правила, и,
значит, бессмысленно задаваться вопросом - почему.
месяца спустя, за ужином в одном из алжирских ресторанов Парижа, от знакомой
словенки - мало того что тезки Вероники, но и дочери главного врача Виллете.
вначале изменить имя героини, чтобы не путать читателя. Он долго прикидывал,
не назвать ли Веронику, которая решила умереть, Блаской, или Эдви-ной, или
Марицей, или еще каким-нибудь словенским именем, но в конце концов решил
оставить все как есть, то есть сохранить подлинные имена. Поэтому, решил он,
когда в книге появится та, с кем был ужин в ресторане, то она будет
называться "Вероникой-подругой автора". Что же до самой героини романа, то,
наверное, нет необходимости давать ей какие-либо уточняющие определения -
ведь в книге она и так будет главным действующим лицом, и было бы
утомительно называть ее всякий раз "Вероникой-душевнобольной" или
"Вероникой, решившей умереть". Как бы то ни было, и сам автор, и его подруга
Вероника появляются только в одной главе - вот в этой.
чем занимается ее отец, - особенно если учесть, что под его началом
заведение, которое весьма ревниво относится к своему реноме, а сам он
работает над диссертацией, которая должна принести ему известность в ученом
мире.
она. - Все началось в средние века, когда каждый имел право искать убежище
при церквах, в святых местах. Что такое право на убежище, понятно любому
цивилизованному человеку! Как же так получилось, что мой отец, будучи
директором того, что называется "приют", может поступать с людьми подобным
образом?
него был весьма веский повод заинтересоваться историей Вероники.
или "приют", как чаще называли больницы такого рода. И было такое не один
раз, а целых три - в шестьдесят пятом году, в шестьдесят шестом и в
шестьдесят седьмом. Местом заключения была частная клиника доктора Эйраса в
Рио-де-Жанейро.
"дом скорби" (лат., англ.).
его встревоженных родителей вынудила в конце концов к этой крайней мере его
странная манера поведения - то слишком, по их мнению, скованная, то слишком
раскованная, - а может быть, на самом деле все объяснялось его желанием
стать "свободным художником", что несомненно означало стать бродягой и
закончить свои дни под забором.
жизни, - что случалось, надо сказать, нечасто, - Пауло Коэльо все более
утверждался в мысли, что если кто и был по-настоящему сумасшедшим, так это
врач, который не задумываясь, без всяких колебаний решил поместить его в
психбольницу (с другой стороны, оно и понятно: в подобных случаях в любой
семье предпочтут ради ее сохранения свалить вину на кого-нибудь со стороны,
лишь бы не подвергать сомнению авторитет родителей, которые
руководствовались, наверное, самыми благими побуждениями, пусть даже не
ведали, что творят).
котором она обвиняла весь мир в том, что даже в солидном журнале, издаваемом
в самом центре Европы, понятия не имеют, где находится Словения.
в голову покончить с собой.
заметила сидевшая за столом Вероника-подруга автора. - Да что тут говорить:
не далее как вчера, когда я регистрировалась в отеле, там решили, что
Словения - какой-то город в Германии.
желая доставить ему удовольствие, рассыпался в дежурных комплиментах красоте
Буэнос-Айреса, почему-то считая этот аргентинский город столицей Бразилии,
Общим с Вероникой у него было еще и то, о чем уже упоминалось, но о чем
стоит сказать еще раз:
не следовало выходить", как однажды заметила его первая жена.
решимости больше ни за что туда не возвращаться, он дал себе два обещания:
(а) что однажды он обязательно напишет об этой истории; (б) но, пока живы
его родители, не станет затрагивать эту тему вообще, поскольку не хотел их
ранить, ведь потом долгие годы они раскаивались в содеянном.
исполнилось 84 года, все еще пребывал в ясном уме и добром здравии -
несмотря на эмфизему легких (хотя он никогда не курил) и то, что он питался
исключительно полуфабрикатами, поскольку ни одна домработница не могла
ужиться с ним из-за его эксцентричности.
сняла запрет: теперь об этом можно было заговорить, не нарушая давней
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Конан-Дойль Артур
Роллинс Джеймс
Глуховский Дмитрий
Журавлев Владимир