собой дверь.
пришлось выспрашивать недоверчивых пожилых вдов, подкупить доверенных слуг,
добывать сведения у друзей дома. Черт возьми, после всего этого я мог бы
поступить на службу к герцогу в качестве главного шпиона всей королевской
армии!
Пожалуй, немного холодна, но ведь это как раз то, что тебе нужно.
письмо.
здравомыслящая девушка без всяких этаких глупостей, а семья бедна, как
церковная крыса. Так вот - дело в том, что мы с ней стали самыми добрыми
друзьями, и она сказала мне откровенно, что хочет выйти замуж за богатого
человека, безразлично, за кого именно.
своеобразной сухой улыбкой.- Когда я буду иметь счастье увидеться с ней?
Она будет в ложе леди Хетерингтоп, и я тебя представлю.
кровь в его жилах бежит лишь чуточку быстрее, чем тогда, когда он
отправляется в доки для закупки масла; он украдкой осматривает предлагаемый
товар с противоположного конца зала, одобряет его, представлен ей и после
более близкого осмотра одобряет ее еще больше, получает приглашение бывать в
доме, бывает довольно часто и всякий раз чувствует себя все более
удовлетворенным ценностью, добротностью и другими достоинствами товара.
красивой светской машиной, то в этой женщине он, безусловно, обрел свой
идеал. Анна Синглтон, единственная дочь неудачливого, но необычайно
обаятельного баронета сэра Гарри Синглтона (по слухам, более обаятельного
вне своей семьи, чем в ее кругу), оказалась прекрасно воспитанной девушкой,
полной величавой грации. С ее портрета кисти Рейнольдса, который и поныне
висит над деревянной панелью на стене одного из старых залов в Сити, смотрит
на нас лицо поразительно красивое и умное, но вместе с тем необычайно
холодное и бессердечное. Это лицо женщины, уставшей от мира и в то же время
презирающей его. В старых семейных письмах, строки которых сильно выцвели, а
страницы пожелтели, можно найти немало критических замечаний по поводу этого
портрета. Авторы писем жалуются на те, что если в портрете вообще имеется
какое-либо сходство с оригиналом, то Анна, по-видимому, сильно изменилась по
сравнению с годами девичества, ибо они помнят, что тогда ее лицу было
свойственно веселое и ласковое выражение.
ней в конце жизни, а многие даже отказываются верить, что красивая,
презрительно усмехающаяся леди, изображенная на портрете,- та самая женщина,
которая с нежностью и участием склонялась над ними.
Синглтон, изображенная на портрете сэра Джошуа, и от этого она еще больше
нравилась Джону Ингерфилду.
значительно упрощало дело. Он предложил ей сделку, и она приняла
предложение. По мнению Джона, ее отношение к браку было вполне обычным для
женщины. У очень молодых девушек голова набита романтическим вздором. И для
него и для нее лучше, если она избавилась от этого.
женщину, а женщина - отдаваться мужчине за иную плату, нежели здравый смысл.
Здравый смысл не имеет хождения на брачном рынке. Мужчины и женщины,
появляющиеся там с кошельком, в котором нет ничего, кроме здравого смысла,
не имеют права жаловаться, если, вернувшись домой, они обнаружат, что
заключили неудачную сделку.
любви, чем к любому роскошному предмету обстановки, который он приобретал в
то же время, и даже не пытался притворяться. Но, если бы он и попытался, она
все равно бы ему не поверила; ибо Анна Синглтон в свои двадцать два года
познала многое и понимала, что любовь - это лишь метеор на небе жизни, а
настоящей путеводной звездой является золото. Анна Синглтон уже изведала
любовь и похоронила ее в самой глубине души, а на могиле, чтобы призрак не
мог подняться оттуда, навалила камни безразличия и презрения, как это делали
многие женщины до и после нее. Некогда Анне Синглтон пригрезилась чудесная
история. Это была история, старая, как мир, а может быть, и еще старше, но
ей она тогда казалась новой и прекрасной. Здесь было все, что полагается:
юноша и девушка, клятвы в верности, богатые женихи, бессердечные родители,
любовь, стоившая того, чтобы ради нее бросить вызов всему миру. Но однажды в
ее сон из страны яви залетело письмо, беспомощное и жалостливое: "Ты знаешь,
что я люблю только тебя,- было написано в нем,- сердце мое до самой смерти
будет принадлежать тебе. Но отец угрожает прекратить выплату моего
содержания, а ты же знаешь, что у меня-то нет ничего, кроме долгов.
Некоторые считают ее красивой, но может ли она сравниться с тобой? О, почему
деньгам суждено быть нашим вечным проклятием?"- и множество других подобных
же вопросов, на которые нет ответа, множество проклятий судьбе, богу и людям
и множество жалоб на свою горькую долю.
она встала, разорвала листок на куски и со смехом бросила в огонь, и, когда
пламя, вспыхнув, угасло, она почувствовала, что жизнь ее угасла вместе с
ним: она не знала, что разбитые сердца могут исцеляться.
упоминая лишь о деньгах, она чувствует, что вот, наконец, искренний голос,
которому можно верить. Она еще не потеряла интерес к земной стороне жизни.
Приятно быть богатой хозяйкой роскошного особняка, устраивать большие
приемы, променять тщательно скрываемую нищету на открытую роскошь. Все это
ей предлагают как раз на тех самых условиях, которые она и сама бы
выдвинула. Если бы ей предложили еще и любовь, она бы отказалась, зная, что
ей нечего дать взамен.
она ее лишена. С каждым днем атмосфера роскошного дома в Блумсбери все
сильнее леденит ей сердце. Гости по временам согревают его на несколько
часов и уходят, после чего там становится еще холоднее.
вместе, не могут быть безразличны друг к другу. Ведь даже две собаки на
одной сворке вынуждены думать друг о друге. Муж и жена должны любить или
ненавидеть, испытывать симпатии или антипатии в зависимости от того,
насколько тесны или свободны связывающие их узы. По обоюдному желанию узы их
брака настолько свободны, насколько позволяет приличие, и поэтому ее
отвращение к нему не выходит за пределы вежливости.
свой кодекс чести. Ее красота, очарование, такт, связи помогают ему делать
карьеру и удовлетворять свое честолюбие. Она открывает ему двери, которые в
ином случае остались бы для него закрытыми. Общество, которое в ином случае
прошло бы мимо него с презрительной усмешкой, сидит за его столом. Ее
желания и интересы неотделимы от его. Свой долг жены она выполняет во всем,
стремится угодить ему, молча сносит его редкие ласки. Все, что предусмотрено
сделкой, она выполнит до конца.
делового человека; более того, если вспомнить, что, угождая ей, сам он не
испытывает никакого удовольствия - даже не без великодушия. Он всегда
внимателен и почтителея к ней, постоянно проявляет учтивость, которая ве
менее искренна оттого, что не является врожденной. Каждое высказанное ею
желание выполняется, каждое выражение неудовольствия принимается во
внимание. Зная, что его присутствие действует на нее угнетающе, Джон
Ингерфилд старается не докучать ей чаще, чем это необходимо.
женитьба, действительно ли шумная светская жизнь - это самая интересная игра
из тех, которыми можно заполнить досуг, и, наконец, не был ли он счастливее
в своей квартире над конторой, чем в этих роскошных, сверкающих комнатах,
где он всегда выглядит и ощущает себя незваным гостем.
чувство снисходительного презрения. Так же как нет равенства между мужчиной
и женщиной, так не может быть и уважения. Она - совершенно иное существо. Он
способен смотреть на нее либо как на нечто высшее, либо как на нечто низшее.
была чужда Джону Ингерфилду. Даже используя в своих целях ее красоту,
очарование, такт, он презирает их как оружие слабого пола.
далекие и чужие друг другу, и ни один не проявляет желания узнать другого
поближе.
Чтобы вознаградить себя за те немногие часы, на которые ему приходится
отрываться от дел, он становится суровее и требовательнее; он делается более
строгим хозяином, неумолимым кредитором, жадным торговцем, выжимая из людей
все до последнего, лихорадочно стремясь стать еще богаче, чтобы иметь
возможность потратить больше денег на игру, которая с каждым днем становится
для него все более утомительной и неинтересной.