Чтение 3–й страницы книги ~Вариант "Омега"~

адресованного знакомой, с характеристикой своего начальника: "Нет чистоты
настоящего арийца, но хорош".

- Здравствуйте, фрейлейн Фишбах. - Шлоссер поклонился.

- О, я польщена, барон! Вы знаете мое имя. - Она подошла, помогла
Шлоссеру снять плащ?

- Мой помощник лейтенант Заукель, - Шлоссер чуть заметно повернул голову,
- расскажет вам, фрейлейн, последние берлинские новости. - Он кивнул
лейтенанту на кресло в приемной и, довольный, что сумел избавиться сразу от
обоих, вошел в кабинет.

Александр Целлариус, широкоплечий здоровяк с густыми каштановыми
волосами, вышел на середину кабинета и, здороваясь со Шлоссером, сказал:

- Вы большой любезник, барон. Я уже думал, вы никогда не расстанетесь с
фрейлейн Фишбах.

- Простите, фрегатен-капитан, но теперь и мой верный Заукель, и ваша
очаровательная Фишбах лишены возможности слышать нашу беседу. Адмирал узнает
о ней только от вас и от меня.

Целлариус, запрокинув кудрявую голову, расхохотался.

- Браво, барон! Садитесь. - Он пододвинул майору кресло, а сам развернул
удобнее столик, подвинул пепельницу, сигареты, зажигалку, сел рядом. - Я рад
с вами познакомиться, майор. Еще больше рад вашему возвращению в строй. В
сороковом я читал вашу справку о военном потенциале русских. Это был
уникальный документ.

- Уникальный, - согласился Шлоссер, прикурил от предложенной Целлариусом
зажигалки и благодарно кивнул. - Два года отпуска за плохие документы не
предоставляют.

- Ничего, барон, теперь вы отыграетесь.

- Война с русскими - не партия в кегли.

- Вы правы, барон. - Целлариус вздохнул.

Шлоссер прошелся по кабинету, посмотрел на висевшую на стене карту, где
было крупно написано: "Группа "Север", довольно долго изучал ее, затем
сказал:

- В этом году главное наступление будет на юге. Наступать повсеместно мы
уже не в силах. Как вы считаете, нападет Япония на русских? Не даст им
возможность высвободить дальневосточную армию?

- Оставим эти заботы фюреру и генштабу. - Целлариус подошел к письменному
столу, заглянул в блокнот. - Вас интересуют наши разведшколы. Если считаете
возможным, скажите, что вам нужно.

Шлоссер долго молчал, задумчиво и не таясь разглядывал Целлариуса,
который неловко завозился в кресле.

- Мне поручено создать надежный канал для передачи дезинформации
непосредственно в ставку русских. Операция "Троянский конь".

Они подошли к висевшей на стене крупномасштабной карте Эстонии.

- С этого года в моем ведении имеются три разведшколы. В мызе Кумна,
начальник - офицер бывшей эстонской буржуазной армии капитан Казик,
готовятся разведчики. - Целлариус показал расположение школы. - В мызе
Лейтсе у капитана Пууранда готовятся радисты. На мызе Кейла-Юа, вот здесь,
на берегу моря, школа агентов-диверсантов. Начальник - обер-лейтенант
Грандт. В школах преподают немцы, бывшие офицеры эстонской армии и несколько
русских.

Целлариус вернулся к столу, взял сигарету, закурил.

- Даже если вы заберете всех моих агентов, барон, вы не создадите
необходимого канала.

- Качеством вашей агентуры я не обольщаюсь. - Шлоссер пристально
посмотрел на Целлариуса.

Целлариус, заложив руки за спину, прошелся по кабинету и остановился
напротив Шлоссера.

- Чем могу быть полезен, барон? Вероятно, вы поедете сами.

- Да, я слишком долго отдыхал, фрегатен-капитан. - Шлоссер посмотрел на
карту. - К морю, в Кейла-Юа я не поеду.

- Вам виднее. - Целлариус пожал плечами.

- Дайте мне машину без охраны. Чтобы не привлекать внимания. Кстати, кто
в Таллинне начальник СД?

- Начальник болен, его замещает гауптштурмфюрер Маггиль.

- Франц. - Шлоссер усмехнулся. - Мне в Берлине говорили.

- Вы его знаете, барон?

Шлоссер, махнув рукой, рассмеялся.

- Предупредите капитанов Казика и Пууранда.

- Пожалуйста, но для чего? - Целлариус вновь пожал плечами. - У вас
полномочия адмирала.

- Зачем вашим подчиненным это знать?

- Хорошо. - Целлариус позвонил и, когда фрейлейн Фишбах вошла,
распорядился:

- Соедините меня с начальниками школ в Кумна и Лейтсе.

- Соединить с начальниками школ в Кумна и Лейтсе, - глядя на Шлоссера,
повторила Фишбах и вышла.

Пока Целлариус, давая соответствующие указания, разговаривал по телефону,
Шлоссер сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и тихо напевал.

- Все улажено, господин майор. Может, перекусите на дорогу? - спросил
Целлариус.

Шлоссер отрицательно покачал головой, встал.

- Александр, вы выше меня по званию, но я возьму на себя смелость
обратиться к вам по имени и сделать предложение: не будем величать друг
друга по званиям и титулам. Я против панибратства, но с людьми, мне
симпатичными, - за простоту в обращении.

- Согласен, Георг! - Целлариус удовлетворенно кивнул.

- Вы знаете, Александр, мое отношение к Восточной кампании, но раз
Германия начала войну, Германия обязана войну выиграть.

- Бисмарк сказал: "Стоит только посадить Германию в седло, а уж поскакать
она сумеет". - Заметив, что у Шлоссера погасла сигарета, Целлариус щелкнул
зажигалкой.

- Благодарю. Уместно вспомнить и Эмерсона: "Нация не может погибнуть,
кроме как от самоубийства". Для меня Германия не лозунг, а смысл
существования.

Целлариус одернул мундир, вслед за Шлоссером пошел к дверям.

- Желаю успеха, майор.

- Спасибо. Я вернусь дня через два, подумайте, как мне лучше обосноваться
в Таллинне. Еще, Александр. - Шлоссер взял Целлариуса под руку, отвел от
двери. - У меня личная просьба. Здесь остается мой денщик, старый слуга
нашей семьи. Старик болтлив, мне бы не хотелось по возвращении найти его в
подвалах СД.

- Хорошо, Георг. - Целлариус пожал разведчику руку и улыбнулся. - В
крайнем случае я посадку вашего денщика на свою гауптвахту.

- Буду признателен. - Шлоссер козырнул и вышел.

***

Забрызганный грязью "опель-адмирал" несся по асфальтовому шоссе. Шлоссер
то ли дремал, то ли просто прикрыл глаза. Машину тряхнуло, он посмотрел в
окно: они свернули с центральной магистрали и ехали по проселочной дороге.

В стороне группа военнопленных копала землю: мокрые от пота и дождя лица,
фуражки и пилотки со следами споротых звезд.

Наконец прибыли на место. Начальник школы, болезненного вида капитан
Казик пригласил высокого гостя к столу. Шлоссер отказался, они прошли сразу
на ученья. Курсанты тренировались в стрельбе.

На мишени был изображен советский солдат, звезда на фуражке, звезда на
груди, обе в дырках от пуль. Выстрел - пуля попала в глаз.

- Внимательнее, Ведерников! - крикнул инструктор.

Ведерников, высокий, жилистый, неопределенного возраста курсант,
ухмыльнулся, всадил пулю в переносицу, затем в другой глаз мишени.

Шлоссер и начальник школы расположились в находившемся неподалеку
укрытии. Шлоссер равнодушно следил за занятиями, а капитан Казик не сводил
глаз с гостя и лишь изредка посматривал на курсантов.

- Третий от нас некто Ведерников. Человек вполне надежный. Участвовал в
карательных операциях.

Шлоссер кивнул и повернулся к капитану:

- Теперь я хотел бы ближе познакомиться с вашими курсантами.

Вскоре они уже сидели за столом в просторном кабинете начальника школы, а
в кресле напротив сменяли друг друга курсанты. Беседу вел капитан, Шлоссер
слушал, просматривал личные дела, временами безразлично смотрел в
испуганные, жалкие, злые или равнодушные глаза.

Шлоссер взял очередное дело, мельком взглянул на белобрысого веснушчатого
крепыша, который отвечал на вопросы капитана, начал читать анкету курсанта.

"Зверев Александр Федорович, летчик, коммунист, ненадежен", - последние
слова были подчеркнуты красным карандашом.

Шлоссер закрыл папку, взглянул на Зверева с любопытством и шепнул
капитану:

- Давай мне личное дело Ведерникова.

Капитан быстро перебрал лежавшие на столе папки и одну протянул Шлоссеру.
Барон посмотрел на фотографию Ведерникова, из вклеенного в дело конверта
вынул еще несколько снимков: Ведерников рядом с повешенными, Ведерников
расстреливает женщин и детей.

- У вас есть вопросы, господин майор? - спросил начальник школы. Шлоссер
отрицательно покачал головой.

Когда Зверев вышел, Шлоссер сказал:

- Поздравляю, капитан. Очень интересный человек, - подумав, повторил:

- Очень интересный. Вызовите, пожалуйста, Ведерникова.

Ведерников уселся в кресло свободно, без какого-либо напряжения. Отвечая
начальнику школы, чуть заметно ухмылялся. Он был доволен собой, знал, что
нравится начальству.

Шлоссер положил личное дело Ведерникова на дело Зверева, отодвинул их в