опередил мое намерение. Чувствуя себя оскорбленным, я немедленно сказал
Коркуэло:
поставил ее перед нами. При виде этого нового блюда глаза моего
прихлебателя так и заискрились радостью, и он снова выполнил акт
вежливости, то есть налег на рыбу так же, как перед тем на яичницу. Однако
же и ему пришлось сдаться из опасения последствий, так как он наелся до
отвала. Наконец, напившись и насытившись всласть, он решил прикончить эту
комедию.
доволен вашим превосходным угощением, чтоб покинуть вас, не давши
полезного совета, в котором вы, по-видимому, нуждаетесь. Итак, впредь
остерегайтесь похвал. Не доверяйте незнакомцам. Вам могут встретиться
такие, которые, как я, захотят позабавиться над вашим легковерием, а может
быть, зайдут и еще дальше; не будьте у них в дураках и не верьте всякому
на слово, что вы восьмое чудо света.
несчастья, приключавшиеся со мной впоследствии. Я не мог утешиться, что
дал так грубо себя провести, или, вернее, не мог примириться с чувством
уязвленной гордости.
остановил моего хозяина лишь для того, чтоб выпытать про меня всю
подноготную, а скорее всего, оба они были заодно. Ах, бедный Жиль Блас!
Умри со стыда: ведь ты дал им отличный повод тебя одурачить. Они
состряпают из этого презабавную историю, которая, быть может, дойдет до
Овьедо и доставит тебе там великую честь. Родители твои раскаются, что так
усердно напутствовали болвана: зачем было предостерегать меня, чтоб я
никого не обманывал, они лучше посоветовали бы мне самому не попадаться
впросак".
в горнице и лег на постель, но заснуть мне не удалось, и не успел я еще
сомкнуть глаз, как явился погонщик, который только меня и дожидался, чтоб
отправиться в путь. Я тотчас же встал, и, пока я одевался, пришел Коркуэло
со счетом, в котором форель, разумеется, не была забыта; мне не только
пришлось заплатить все, что он за нее запросил, но, отдавая ему деньги,
еще выслушать, к своему огорчению, как этот живодер вспоминал про
вчерашнюю историю. Заплатив втридорога за ужин, оказавшийся для меня столь
неудобоваримым, я захватил чемодан и отправился к погонщику, посылая ко
всем чертям объедалу, хозяина и его постоялый двор.
барчука, молодой псаломщик из Мондонедо, пустившийся в странствия, и юный
мещанин из Асторги, возвращавшийся домой в обществе молодой особы, с
которой он перед тем обвенчался в Верко. Мы не замедлили перезнакомиться,
и каждый сообщил, откуда и куда едет. Новобрачная, несмотря на молодость,
была так черномаза и непривлекательна, что мне не доставляло никакого
удовольствия смотреть на нее; тем не менее юность и полнота этой особы
прельстили погонщика, который вознамерился добиться ее благосклонности. В
продолжение всего дня обдумывал он этот славный подвиг и отложил его
выполнение до последнего ночлега. Это произошло в Какавелосе. Погонщик
предложил нам остановиться на первом постоялом дворе при въезде в
местечко. Эта харчевня была расположена скорее в предместье, нежели в
самом селении, а хозяин ее был известен погонщику как человек неболтливый
и сговорчивый. Наш вожатый позаботился о том, чтобы нас отвели в одну из
задних горниц, где предоставил нам спокойно утолить голод. Но к концу
ужина он ворвался разъяренный.
было сто пистолей. Не допущу, чтоб они пропали. Сейчас же иду к здешнему
судье, а он в таких делах шуток не любит: всех вас будут пытать, пока не
повинитесь и не вернете денег.
полном недоумении.
были слишком мало знакомы, чтобы доверять друг другу. Более того, я питал
подозрение к молодому псаломщику, а он, быть может, думал то же самое обо
мне. К тому же все мы были порядочными простаками. Мы не имели никакого
представления о формальностях, соблюдаемых в таких случаях, и
чистосердечно поверили, что нас с места в карьер подвергнут пытке.
Поэтому, поддавшись страху, все мы сгоряча выбежали из горницы. Одни
бросились на улицу, другие в сад, - каждый искал спасения в бегстве. Юный
новобрачный, столь же напуганный мыслью о пытке, сколь и все остальные,
пустился наутек, как некий новый Эней (*11), нимало не заботясь о супруге.
Тогда погонщик, еще более невоздержанный, чем его мулы, в восторге от
того, что его стратегия увенчалась желаемым успехом, направился, - как я
узнал впоследствии, - к новобрачной, чтобы похвастаться своей гениальной
выдумкой, а также воспользоваться случаем; но сия астурийская Лукреция
(*12), которой скверная рожа погонщика придала силы, оказала энергичное
сопротивление и принялась кричать во все горло. Патруль, случайно
проходивший мимо постоялого двора, который и без того был ему известен как
место, достойное внимания полиции, вошел туда и осведомился о причине
крика. Хозяин, распевавший на кухне и притворявшийся, что ничего не
слышит, был вынужден проводить начальника дозора и стражников в горницу,
откуда раздавались крики. Они пришли как раз вовремя: астурийка
окончательно выбилась из сил.
влюбленному погонщику пять или шесть ударов древком своей алебарды и начал
поносить его в выражениях, не менее оскорбительных для целомудрия, чем
поступок, который их вызвал. Этим, однако, не кончилось: он взял виновного
под стражу и отвел к судье вместе с обвинительницей, которая, несмотря на
беспорядок своего туалета, пожелала пойти лично и потребовать возмездия за
покушение. Судья выслушал новобрачную и, поглядев на нее внимательно,
решил, что обвиняемый не заслуживает никакого снисхождения. Он приказал
тут же раздеть его и выпороть в своем присутствии; затем он распорядился
отправить истицу в Асторгу под эскортом двух стражников за счет и на
иждивении делинквента, если муж ее не сыщется до следующего дня.
в окрестности, пересек не знаю сколько полей и зарослей, и, перепрыгивая
через все попадавшиеся мне овраги, очутился на опушке леса. Только что
собрался я броситься туда и скрыться в самой гуще кустов, как передо мною
выросло двое всадников.
ответить, то они подъехали ближе.
кто я такой, откуда иду, что намеревался делать в этом лесу и, в
особенности, чтобы я ничего от них не утаивал. Этот способ допроса
показался мне не лучше пытки, которую предвещал нам погонщик. Я отвечал,
что жил до той поры в Овьедо, а теперь направляюсь в Саламанку, и, сообщив
им даже про тревогу в харчевне, сознался, что страх перед пыткой заставил
меня обратиться в бегство. Услыхав этот рассказ, свидетельствовавший о
моем простодушии, всадники расхохотались и один из них сказал мне:
доставим тебя в безопасное место.
углубились в лес.
мне, не предвещала ничего зловещего. Если б эти люди, говорил я себе, были
грабителями, они обобрали бы меня, а, быть может, даже и убили. Наверное,
это какие-нибудь добрые дворяне, живущие в этой местности; заметив мой
испуг, они, видимо, сжалились надо мной и из милосердия везут к себе. Но я
недолго оставался в неизвестности. Свернув несколько раз, в глубоком
молчании, с тропинки на тропинку, мы очутились у подножья пригорка, где и
сошли с лошадей.
дома, ни хижины, ни вообще какого бы то ни было признака жилья. Между тем,
те два человека приподняли большой, заваленный землей и ветвями деревянный
трап, который прикрывал начало длинного хода, спускавшегося в подземелье;
лошади сами устремились туда, как животные, видимо, к тому привычные.
Всадники приказали мне войти вместе с ними; затем они опустили трап с
помощью привязанных к нему для этого веревок, - и вот достойный племянник
моего дяди Переса оказался пойманным, как крыса в крысоловке.
что это открытие рассеяло мои первоначальные опасения. Меня обуял ужас,
гораздо более сильный и обоснованный; я решил, что мне предстоит
расстаться не только с дукатами, но и с жизнью. Почитая себя, таким
образом, жертвой, ведомой на заклание, я шел ни жив ни мертв между двумя