районный центр, пока не подкатывал наконец к известному зданию с ко-
лоннами, куда и входил не сбавляя шага (и не глядя на умученных ожида-
нием посетителей и просителей), прямиком в кабинет. А если не в райко-
ме, то в исполкоме. Гуров умел добиться. Бывало, и сам рулил на базу,
и взятку давал, а иногда еще и умасливал кого нужно красивым именным
пистолетом (мол, пригодится: Восток это Восток!.. Он и думать не ду-
мал, что когда-нибудь эти игривые слова сбудутся). А теперь пистолет
ничто, тьфу. Теперь десять стволов мало дай двенадцать. Он, Гуров,
должен накормить солдат. С возрастом человеку все тяжелее даются пере-
мены, но взамен становишься более снисходителен к людским слабостям.
Это и равновесит. Он должен накормить также и самого себя. Жизнь про-
должается, и подполковник Гуров помогает ей продолжаться вот весь от-
вет. Обменивая оружие, он не думает о последствиях. При чем здесь
он?.. Жизнь сама собой переменилась в сторону всевозможных обменов
(меняй что хочешь на что хочешь) и Гуров тоже менял. Жизнь сама собой
переменилась в сторону войны (и какой дурной войны ни войны, ни мира!)
и Гуров, разумеется, воевал. Воевал и не стрелял. (А только время от
времени разоружал по приказу. Или, в конце концов, стрелял по другому
приказу; свыше.) Он поладит и с этим временем, он соответствует. Но...
но, конечно, тоскует. Тоскует по таким понятным ему былым временам,
когда, примчавшись на своем "газике", он входил в тот кабинет и мог
накричать, всласть выматерить, а уж потом, снисходя до мира, разва-
литься в кожаном кресле и покуривать с райкомовцем, как с дружком-при-
ятелем. И пусть ждут просители за дверью кабинета. Однажды не застал
он райкомовца ни в кабинете, ни дома: тот уехал. Но зато застал его
жену. (Поехав к ним домой.) И отказа тоже не было. Едва начинавшему
тогда седеть, молодцеватому майору Гурову она дала все, что только мо-
жет дать скучающая женщина, оставшаяся летом в одиночестве на целую
неделю. Все, что могла. Все, и даже больше, подумал он (имея в виду
ключи от огромного холодильника номер два, их районного мясокомбината,
где складировали свежекопченое мясо).
"подковой") сводилась к тому, что боевиков окружали, но так и не замы-
кали окружение до конца. Оставляли один-единственный выход. Торопясь
по этой тропе, боевики растягивались в прерывистую цепочку, так что из
засады хоть справа, хоть слева взять любого из них, утянуть в кусты
(или в прыжке сбить с тропы в обрыв и там разоружить) было делом не
самым простым, но возможным. Конечно, все это время шла частая стрель-
ба поверх голов, пугавшая и заставлявшая их уходить.
высмотрели и тотчас изгнали: старлей Савкин полагался только на своих.
Взгляд старлея скользнул по мощной фигуре Рубахина, но не уперся в не-
го, не царапнул, и хрипатого приказа "Два шага вперед!.." не последо-
вало скорее всего, старлей просто не приметил. Рубахин стоял в группе
самых мощных и крепких солдат, он с ними сливался.
де; он покуривал в кустах с неким ефрейтором Гешей. Солдаты-старогод-
ки, они вспоминали тех, кто демобилизовался. Нет, не завидовали. Хера
ли завидовать? Неизвестно, где лучше...
тени.
сясь по заросшей кустами старинной тропе. Но кого-то из одиночек уже
расхватывали. Вскрик. Возня... и тишина. ("Взяли?" спрашивал Геша гла-
зами Рубахина, и тот кивком отвечал: "Взяли".) И вновь нарастал треск
в кустах. Приближались. Стрелять они еще худо-бедно умели (и убивать,
конечно, тоже), но бежать через кусты с оружием в руках, с патронташем
на шее да еще под выстрелами конечно, тяжко. Спугнутые, натыкаясь на
огонь из засад, боевики сами собой устремлялись по тропе, что вроде бы
все сужалась и уводила их в горы.
шаг к просвету.
кустов Рубахин упускать их права не имел. "Сто-оой! Сто-оой!.." Он ки-
нулся с пугающим криком за ними. Стартовал Рубахин неважнецки. Ком
мускулов развить скорость сразу не мог, но уж когда он разгонялся, ни
кривой куст, ни осыпь под ногой значения не имели летел.
первым) шел резвее его, уходил. Второго (тот был уже совсем близко)
Рубахин не опасался, он видел болтающийся на шее автомат, но патроны
расстреляны (или же боевик стрелять на бегу был неловок?). Первый
опаснее, автомата не было, и значит, пистолет.
Гешка прикрыл! Двое надвое...
берешься, первый наверняка уйдет). Сильным ударом левой он сбил его в
овраг, в ломкие кусты, крикнув Геше: "Один в канаве! Возьми его!.." и
рванул за первым, длинноволосым.
хин стал его доставать, он тоже прибавил. Теперь шли вровень, их раз-
деляло метров восемь десять. Обернувшись, убегающий вскинул пистолет и
выстрелил Рубахин увидел, что он совсем молодой. Еще выстрелил. (И те-
рял скорость. Если б не стрелял, он бы ушел.)
хин не пригибался каждый раз, когда боевик заносил руку для выстрела.
Однако все патроны не стал расстреливать, хитрец. Стал уходить. Руба-
хин тотчас понял. Не медля больше, Рубахин швырнул свой автомат по но-
гам. Этого, конечно, хватило.
достал его прыжком, подмял, правой рукой прихватывая за запястье, где
пистолет. Пистолета не было. Падая, выронил его, тот еще боец!.. Руба-
хин завел ему руки, вывернув плечо, конечно с болью. Тот ойкнул и об-
мяк. Рубахин все еще на порыве извлек из кармана ремешок, скрутил ру-
ки, посадил у дерева, притолкнув несильное тело к стволу сиди!.. И
только тут встал наконец с земли и ходил по тропе, отдыхиваясь и ища в
траве уже внимательным глазом свой автомат и выброшенный беглецом пис-
толет.
где сидел пойманный. "Тихо!" - велел ему Рубахин. В мгновенье проскочили
мимо них несколько удачливых и быстроногих боевиков. За ними, матюка-
ясь, бежали солдаты. Рубахин не вмешивался. Он дело сделал.
такие юнцы, лет шестнадцати семнадцати, среди боевиков бывали нередко.
Правильные черты, нежная кожа. Чем-то еще поразило его лицо кавказца,
но чем? он не успел понять.
ми) подняться.
нял?
ему ногу. Или притворяется?.. Пойманный обычно старается вызвать к се-
бе жалость. Хромает. Или кашляет сильно.
но, Рубахин отстоял своего пленного без труда. "Этот мой!" повторял,
держа руку на его плече, Рубахин в общем шуме и гаме в той последней
суете, когда пленных пытаются построить, чтобы вести в часть. Напряже-
ние никак не спадало. Пленные толпились, боясь, что их сейчас разде-
лят. Держались один за другого, перекрикиваясь на своем языке. У неко-
торых даже не были связаны руки. "Почему твой? Вон сколько их все они
наши!" Но Рубахин качал головой: мол, те наши, а этот мой. Появился
Вовка-стрелок, как всегда вовремя и в свою минуту. Куда лучше, чем Ру-
бахин, он умел и сказать правду, и задурить голову. "Нам необходимо!
оставь! Записка от Гурова... Нам для обмена пленных!" вдохновенно лгал
он. "Но ты доложи старлею". "Уже доложено. Уже договорено!" продолжал
Вовка взахлеб, мол, подполковник сейчас чай пьет у себя дома (что было
правдой) они вдвоем только что оттуда (тоже правда), и Гуров, мол, са-
молично написал для них записку. Да, записка там, на КП...
как-никак через кусты за длинноволосым бежал он ловил и вязал он, по-
тел он, а осунулся Вовка.
и кто-то вслух вел счет: семнадцать "калашниковых", семь пистолетов,
десяток гранат. Двое убитых во время гона, двое раненых, у нас тоже
один ранен и Коротков убит... Крытые брезентом грузовики вытянулись в
колонну и, в сопровождении двух бэтээров (в голове и в хвосте), с ре-
вом, набирая все больше скорости, двинулись в часть. Солдаты в машинах
возбужденно обсуждали, горланили. Все хотели есть.
со своим пленным тут же отбились в сторону. К ним не цеплялись. С
пленными в общем-то делать нечего: молодых отпустят, матерых месяца
два-три подержат на гауптвахте, как в тюрьме, ну а если побегут их не
Корнев Павел
Маркелов Олег
Влодавец Леонид
Сертаков Виталий
Корнев Павел
Якубенко Николай