Чтение 3–й страницы книги ~Дэнс, дэнс, дэнс~

нет. Так что...
- Очень тонкий!.. - шепчет она. Может, не слышит, что я говорю, может,
просто не хочет слышать - не знаю. Но от ее шепота мне неуютно. Черт
знает, почему. Есть в нем что-то тревожное. - А иногда и совсем
истончается... И тогда ты дышишь вовсе не тем же воздухом, что я, а чем-то
другим... Мне так кажется.
- Данных недостаточно... - бормочу я.
- В смысле - я о тебе ничего не знаю? Ты об этом, да? - спрашивает она.
- Да я и сам о себе ничего не знаю! - говорю я. - Ну, правда! Я не в
философском смысле, а в самом буквальном... Общая нехватка данных,
понимаешь? По всем параметрам...
- Но тебе уже тридцать три, так?
Ей самой - двадцать шесть.
- Тридцать четыре, - поправляю я. - Тридцать четыре года два месяца.
Она качает головой. Потом выбирается из постели, подбегает к окну и
отдергивает штору. За окном громоздятся бетонные опоры скоростной
магистрали. В предрассветном небе над ними - белый череп луны.
Она - в моей пижаме.
- Эй, ты! Возвращайся к себе на Луну! - изрекает она, указуя пальцем на
небеса.
- С ума сошла? Холодно же! - говорю я.
- Где? На Луне?
- Да я о тебе говорю! - смеюсь я. На дворе февраль. Она стоит у самого
подоконника, и я вижу, как ее дыхание превращается в белый пар. Кажется,
лишь после моих слов она замечает, что мерзнет.
Спохватившись, она мигом запрыгивает обратно в постель. Я обнимаю ее.
Пижама на ней - холодная просто до ужаса. Она утыкается носом мне в шею.
Нос ее тоже как ледышка.
- Уж-жасно тебя люблю, - шепчет она.
Я хочу ей что-то ответить, но слова застревают в горле. Я очень тепло
отношусь к ней. В постели - вот как сейчас - мы отлично проводим время.
Мне нравится согревать ее своим телом; гладить, едва касаясь, ее длинные
волосы. Нравится слушать ее дыхание во сне, а утром - завтракать с нею и
отправлять ее на работу. Нравится получать по почте телефонные счета,
которые, я верю, она для меня составляет; наблюдать, как она разгуливает
по дому в моей пижаме на три размера больше... Вот только чувству этому я
никак не подберу определения. Уж конечно, это не любовь. Симпатией - и то
не назовешь...
Как бы это лучше назвать?
Так или иначе, я ничего ей не отвечаю. Просто ни слова на ум не приходит.
И я чувствую, что своим молчанием чем дальше, тем больнее задеваю ее. Она
не хочет, чтобы я это чувствовал, но я чувствую все равно. Просто провожу
пальцами по нежной коже вдоль позвонков - и чувствую. Совершенно
отчетливо. Так мы молчим, обнявшись, и слушаем песню с неизвестным
названием.
Внезапно - ее ладонь у меня в паху.
- Женись на хорошей лунной женщине... Сделайте с ней хорошего лунного
ребеночка... - ласково бормочет она. - Так будет лучше всего.
Шторы распахнуты, и белый череп смотрит на нас в упор. Все так же обнимая
ее, я гляжу поверх ее плеча на луну. По магистрали несутся грузовики.
Временами они издают какой-то недобрый треск - будто гигантский айсберг
начинает раскалываться, заплыв в теплые воды. "Что же они там перевозят?"
- думаю я.
- Что у нас сегодня на завтрак? - спрашивает она.
- Да ничего особенного. Как всегда. Колбаса, яйца, тосты. Салат
картофельный со вчера остался. Кофе. Тебе могу сварить "кафе-о-лэ"...
- Кр-расота! - радуется она. - И яичницу сделаешь, и кофе, и тосты
пожаришь, да?
- С удовольствием! - отвечаю я.
- Угадай - что я люблю больше всего на свете?
- Честно? Понятия не имею...
- Больше всего на свете, - говорит она, глядя мне прямо в глаза, - я
люблю, чтоб зима, и утро такое противное, что встать нету сил; а тут -
кофе пахнет, и еще такой запах, когда яичницу поджаривают с колбасой, и
когда тостер отключается - дззын-нь! - просто вылетаешь из постели, как
ошпаренная!.. Понял, да?
- Ладно! - смеюсь я. - Сейчас попробуем...

* * *

Я человек не странный.
То есть, мне действительно так кажется.
Конечно, до "среднестатистического человека" мне тоже далеко. Но я не
странный, это точно. С какой стороны ни глянь - абсолютно нормальный
человек. Очень простой и прямой. Как стрела. Сам себя воспринимаю как
некую неизбежность - и уживаюсь с нею совершенно естественно. Неизбежность
эта настолько очевидна, что мне даже не важно, как меня видят другие. Что
мне до того? Как им лучше меня воспринимать - их проблема, не моя.
Кому-то я кажусь глупее, чем на самом деле, кому-то - умнее. Мне же самому
от этого - ни жарко, ни холодно. Ведь образец для сравнения - какой я на
самом деле - тоже всего лишь фантазия, отблеск моего же представления о
себе. В их глазах я действительно могу быть как полным тупицей, так и
гением. Ну и что? Не вижу в том ничего ужасного. На свете не бывает
ошибочных мнений. Бывают мнения, которые не совпадают с нашими, вот и все.
Таково мое мнение.
С другой стороны, есть люди, которых моя внутренняя нормальность
притягивает. Таких людей очень мало, но они существуют. Каждый такой
человек и я - точно две планеты, что плывут в мрачном космосе навстречу
друг другу, влекомые какой-то очень природной силой, сближаются - и так же
естественно разлетаются, каждый по своей орбите. Эти люди приходят ко мне,
вступают со мной в отношения - лишь для того, чтобы в один прекрасный день
исчезнуть из моей жизни навсегда. Они становятся моими лучшими друзьями,
любовницами, а то и женами. Некоторые даже умудряются стать моими
антиподами... Но как бы ни складывалось, приходит день - и они покидают
меня. Кто - разочаровавшись, кто - отчаявшись, кто - ни слова не говоря
(точно кран без воды - хоть сверни, не нацедишь ни капли), - все они
исчезают.
В моем доме - две двери. Одна вход, другая выход. По-другому никак. Во
вход не выйти; с выхода не зайти. Так уж устроено. Люди входят ко мне
через вход - и уходят через выход. Существует много способов зайти, как и
много способов выйти. Но уходят все. Кто-то ушел, чтобы попробовать
что-нибудь новое, кто-то - чтобы не тратить время. Кто-то умер. Не остался
- никто. В квартире моей - ни души. Лишь я один. И, оставшись один, я
теперь всегда буду осознавать их отсутствие. Тех, что ушли. Их шутки, их
излюбленные словечки, произнесенные здесь, песенки, что они мурлыкали себе
под нос, - все это осело по всей квартире странной призрачной пылью,
которую зачем-то различают мои глаза.
Иногда мне кажется - а может, как раз ОНИ-то и видели, какой я на самом
деле? Видели - и потому приходили ко мне, и потому же исчезали. Словно
убедились в моей внутренней нормальности, удостоверились в искренности
(другого слова не подберу) моих попыток оставаться нормальным и дальше...
И, со своей стороны, пытались что-то сказать мне, раскрыть передо мною
душу... Почти всегда это были добрые, хорошие люди. Только мне предложить
им было нечего. А если и было что - им все равно не хватало. Я-то всегда
старался отдать им от себя, сколько умел. Все, что мог, перепробовал. Даже
ожидал чего-то взамен... Только ничего хорошего не получалось. И они
уходили.
Конечно, было нелегко.
Но что еще тяжелее - каждый из них покидал этот дом еще более одиноким,
чем пришел. Будто, чтобы уйти отсюда, нужно утратить что-то в душе.
Вырезать, стереть начисто какую-то часть себя... Я знал эти правила.
Странно - всякий раз, когда они уходили, казалось, будто они-то стерли в
себе гораздо больше, чем я... Почему вс" так? Почему я всегда остаюсь
один? Почему всю жизнь в руках у меня остаются только обрывки чужих теней?
Почему, черт возьми?! Не знаю... Нехватка данных. И как всегда - ответ
невозможен.
Чего-то недостает.
Однажды, вернувшись с собеседования насчет новой работы, я обнаружил в
почтовом ящике открытку. С фотографией: астронавт в скафандре шагает по
поверхности Луны. Отправителя на открытке не значилось, но я с первого
взгляда сообразил, от кого она.
"Я думаю, нам не стоит больше встречаться, - писала она. - В ближайшее
время я, видимо, выйду замуж за землянина".
Лязгнув, захлопнулась дверь.
ДАННЫХ НЕДОСТАТОЧНО. ОТВЕТ НЕВОЗМОЖЕН. НАЖМИТЕ КЛАВИШУ СБРОСА.
Пустеет экран.
Сколько еще будет так продолжаться? - думаю я. Мне уже тридцать четыре. До
каких пор все это будет со мной твориться?
Особо я не терзался. Чего уж там - ясно как день: я сам во всем виноват.
Ее уход - дело совершенно естественное, и я с самого начала знал, что все
этим кончится. Она понимала, я понимал. Только мы вс" надеялись, что
вот-вот случится какое-то маленькое, еле заметное чудо. Неуловимая
случайность, которая перевернет наши жизни вверх дном... Но ничего
подобного, конечно же, не случилось. И она ушла. Само собой, от ее ухода
мне стало грустно. Однако мне уже приходилось испытывать эту грусть. И я
нисколько не сомневался, что переживу эту грусть без труда.
Ведь я всегда ко всему привыкаю...
От такой мысли мне вдруг сделалось тошно. Будто черная желчь, разлившись
внутри, подступила к самому горлу. Я встал перед зеркалом в ванной и
посмотрел на себя. Так вот ты какой - Я, Который На Самом Деле... Вот и