Чтение 3–й страницы книги ~Дрожь и оцепенение~

выступили у меня на глазах.

- Как я рада, что мы обе дети Кансая! Ведь именно там бьется сердце
старой Японии.

Именно там билось мое сердце с тех пор, когда в возрасте пяти лет я
покинула японские горы ради китайской пустыни. Это первое изгнание оставило
во мне столь глубокий след, что я чувствовала себя способной на все лишь бы
воссоединиться с той страной, которую я так долго считала своей родиной.

Когда мы вернулись к нашим рабочим столам, стоявшим друг против друга,
я все еще так и не придумала, как поступить. Еще меньше, чем когда-либо я
понимала, каково было мое место в компании Юмимото. Но я испытывала огромное
успокоение от того, что была коллегой Фубуки Мори.

Мне нужно было делать вид, что я занята, не показывая при этом, что я
понимаю, о чем говорят вокруг меня. С этих пор я разносила чашки с чаем и
кофе, не употребляя ни единой вежливой фразы и не отвечая на благодарность
служащих. Они не были в курсе новых инструкций, данных мне, и удивлялись,
почему вдруг любезная белая гейша превратилась в грубиянку янки.

Увы, ошакуми не занимало у меня много времени. Тогда, никого не
спросив, я решила разносить почту.

Нужно было возить огромную металлическую тележку по многочисленным
гигантским офисам и отдавать служащим их письма. Эта работа подходила мне
как нельзя лучше. Прежде всего, здесь требовались мои лингвистические
познания, поскольку большинство адресов были написаны в форме идеограмм, -
когда господин Саито был далеко, я не скрывала того, что знаю японский. И
потом я поняла, что не зря заучила наизусть штатное расписание Юмимото: я
могла не только узнать самого мелкого служащего, но также, в случае
необходимости, воспользоваться моментом, чтобы поздравить его с днем
рождения, либо его супругу или детей.

С улыбкой и поклоном я говорила:

- Вот ваша почта господин Сиранэ. С днем рождения вашего маленького
Йосиро, которому сегодня исполняется 3 года.

Каждый раз это стоило мне озадаченного взгляда.

Эта должность занимала у меня много времени, так как мне приходилось
циркулировать по всей компании, которая располагалась на двух этажах. Со
своей тележкой, придававшей мне важный вид, я не переставала пользоваться
лифтом. Мне нравилось это, потому что совсем рядом с тем местом, где я его
ждала, находилось огромное окно. Там я играла в игру, которую называла
"бросаться в пустоту". Я прислоняла нос к стеклу и мысленно падала. Город
был так далеко подо мной, и прежде чем я разбивалась о землю, мне было
дозволено рассмотреть множество разных вещей.

Я нашла свое призвание. Мой мозг расцветал на этом несложном поприще,
полезном, человечном и благоприятствующем созерцанию. Я предпочла бы
заниматься этим всю свою жизнь.

Господин Саито вызвал меня к себе в кабинет. Я имела право на
заслуженную головомойку: в вину мне вменялось тяжкое преступление --
инициатива. Я присвоила себе должность, не спросив на то разрешения моего
непосредственного начальства. Более того, настоящий почтальон фирмы,
приходящий после обеда, был на грани нервного срыва, полагая, что его
собираются уволить.

- Украсть у кого-нибудь его работу это очень дурно, - резонно заявил
мне господин Саито.

Я пожалела о таком быстром прекращении многообещающей карьеры. В то же
время снова вставал вопрос о моей занятости.

Мне пришла в голову мысль, которая по наивности показалась мне
блестящей. Во время своих прогулок по предприятию я заметила, что в каждом
офисе было множество календарей, которые почти никогда не показывали верную
дату, либо красный квадратик не был передвинут на нужное число, либо лист
месяца не был перевернут.

На этот раз я не забыла спросить разрешения:

- Можно мне ставить дату на календарях, господин Саито?

Он неосторожно ответил мне да. Я решила, что теперь у меня есть работа.

Утром я проходила по всем кабинетам и переставляла маленький красный
квадратик на текущую дату. У меня было рабочее место: я была
передвигальщицей-переворачивательницей календарей.

Мало по малу, служащие Юмимото заметили мои маневры. Это их чрезвычайно
развеселило.

Меня спрашивали:

- Как дела? Вы не слишком устаете на этой изнурительной должности?

Я отвечала с улыбкой:

- Это ужасно. Я принимаю витамины.

Мне нравилась моя работа. Неудобство состояло в том, что она отнимала
мало времени, но я могла пользоваться лифтом, а, следовательно, отдаваться
виду. А также это развлекало публику.

Кульминация наступила, когда февраль сменился мартом. Теперь
недостаточно было передвинуть красный квадратик: мне нужно было перевернуть,
то есть оторвать страницу февраля.

Служащие из различных офисов встречали меня, как встречают спортсмена.
Я уничтожала феврали широким жестом самурая, изображая на лице беспощадную
борьбу с гигантской фотографией заснеженной горы Фудзи, которая
иллюстрировала этот период в календаре Юмимото. Затем я покидала поле битвы
с изможденным видом и сдержанной гордостью воина-победителя под "банзай"
очарованных зрителей.

Слух о моей славе достиг ушей господина Саито. Я ожидала основательного
нагоняя за свое паясничанье и подготовила защиту:

- Вы позволили мне переставлять дату на календарях, - начала я прежде,
чем он смог обрушиться на меня.

Он ответил мне без всякого гнева тоном обычного недовольства, который
был ему свойствен:

- Да. Вы можете продолжать. Но не устраивайте больше спектаклей: вы
отвлекаете служащих.

Я была удивлена легкостью выговора. Господин Саито снова сказал:

- Сделайте мне ксерокопии этих документов.

И протянул мне огромную пачку страниц формата А4. Должно быть, их было
около тысячи.

Я положила пачку в поглотитель бумаги копировальной машины, который
справился со своей задачей с замечательной учтивостью и быстротой. Потом я
принесла моему начальнику оригиналы и копии.

Он снова вызвал меня:

- Ваши копии немного неровные, - сказал он, показывая лист, - начните
снова.

Я вернулась к ксероксу, думая, что, вероятно, я плохо уложила листы в
поглотитель. На этот раз я постаралась сделать все очень аккуратно:
результат был отличным. Я снова принесла свою работу господину Саито.

- Они снова неровные, - сказал мне он.

- Это неправда! -- воскликнула я.

- Очень грубо разговаривать так со своим руководителем.

- Извините. Но я постаралась, чтобы мои копии были прекрасны.

- Однако, они не таковы. Посмотрите.

Он показал мне с виду безупречный лист.

- Чем он плох?

- Здесь, видите: текст не параллелен полям.

- Вы находите?

- Раз я вам это сказал!

Он бросил пачку в корзину и снова заметил:

- Вы работаете с устройством автоматической подачи бумаги?

- Да.

- Тогда ясно. Не нужно им пользоваться. Оно дает не совсем точный
результат.

- Господин Саито, без этого мне понадобится несколько часов, чтобы
справиться с работой.

- Ну, и в чем проблема? -- улыбнулся он. -- Вам ведь и так нечего
делать.

Я поняла, что это было моим наказанием за историю с календарями, и
отправилась к ксероксу как на каторгу. Каждый раз мне нужно было поднимать
крышку, аккуратно класть страницу, нажимать на кнопку, затем проверять
результат. Было пятнадцать часов, когда я прибыла в мой эргастул*. В
девятнадцать часов моя работа еще не была закончена. Время от времени
приходили служащие, если им нужно было сделать более десяти копий, я
смиренно просила их воспользоваться машиной, установленной в другом конце
коридора.

Взглянув на содержимое документов, я подумала, что умру со смеху,
увидев, что речь шла о правилах гольф-клуба, членом которого являлся
господин Саито.

Мгновение спустя, я уже готова была заплакать при мысли о бедных
невинных деревьях, которые губил мой начальник, подвергая меня наказанию. Я
представляла японские леса моего детства, клены, криптомерии и гинкго,
срубленные с единственной целью наказать такое незначительное существо, как
я. И я вспомнила, что фамилия Фубуки означала "лес".

Однажды пришел господин Тенси, который руководил отделом молочных
продуктов. Его должность равнялась по статусу должности господина Саито,
который в свою очередь являлся руководителем бухгалтерии. Я посмотрела на
него с удивлением: неужели начальник его ранга не мог поручить кому-нибудь
сделать ксерокопии?

Он ответил на мой немой вопрос:

- Уже восемь вечера. Я единственный из моего отдела, кто еще на работе.
Скажите, почему вы не пользуетесь поглотителем?

Вежливо улыбаясь, я объяснила ему, что таковы были экстренные