гораздо краше, живее, если можно так выразиться, чем у хозяина... Тот, кого
назвали Громом, стоял, держась своими уродливыми клешнями за спинку кресла
(костыль Ассасел сунул в руки все еще беспамятному гостю).
резервы у старика, он и говорить стал заметно быстрее и глаза стали чуточку
осмысленнее. Ассасел добавил -- аккуратно сжал пальцами основание шеи. Новый
старик дернулся и снова обмяк.
почудилось вдруг, что старик -- Гром, хром, как его там... - смеется... Но
нет, кашель был без притворства...
отводка, ложный... след. Этому... очередь... в лицо. В лицо...обязательно...
и в мозги...Через... четверть часа... все поджечь... Своего... очистить...
мог видеть... И... сам... иначе... не уйти... мне... от них.
холод и ужас перед неизбежным. -- Если бы не воля Повелителя , сам бы тебя
кончил, гада господнего... за всех, за наших. Ну почему именно ты избран,
насмешка мироздания? Ну почему?
поджечь... - И старик побрел, шаркая чужими тапочками, к двери... Прошло не
менее пяти минут, пока сгорбленная тень ушедшего не показалась внизу, во
дворе изогнутой углом двенадцатиэтажки. Ассасел отвернулся. Только теперь он
позволил себе оглядеть жилище старого чудовища. Бедность, пустота,
постельное тряпье на диван-кровати, телевизор, древний, как сам хозяин,
шкаф, стол, стул... Следы от мокрой обуви. Как он там, в мокрых тапочках...
Ассасел тщательно протер следы на полу, стараясь не смотреть на тело своего
послушника, машинально задернул занавеску. Старик в кресле пошевелился, но
глаза открыть так и не успел: Ассасел выпустил ему в лицо длинную, патронов
на восемь очередь. От падающих гильз шуму было больше, чем от тишайшей
автоматной стрекотни, постарались оружейники. Умеют, когда хотят... Кровь и
мозги брызнули в стену за креслом, но и по сторонам разлетелось достаточно,
однако теперь это было неважно....
ухватил какой-то цилиндр, сантиметров двадцать пять длиной и, и вытащил его
на свет. Ох ты!!! О, Повелитель!
от себя, нажал на кнопку. С радостным шелестом из гарды выскочило метровое
лезвие. Вернее это было нечто, вроде поля или магической субстанции в форме
плоского, чуть изогнутого клинка. Да, этот дед и был - Божий Гром, а это --
его меч, которым он казнил, или просто убивал детей Сатаны. И не было никому
магической защиты от этого клинка, ни адептам повелителя, ни Оллам, ни
поганым посланникам Неба, бывшим соратникам деда, которых свихнувшийся Гром
взялся однажды убивать с таким же рвением, что и служителей черной мессы.
Ассасел махнул из любопытства поперек: рука почти не дрогнула от удара, а
труп старика и спинка кресла -- развалились пополам. Ах, хорошая штучка! Да
вот беда -- ближнего действия: рука с рукояткой, лезвие... От полутора
метров до двух, максимум... Ха! А дед ведь и его мог завалить из хитрого
костыля.
Повелителю все равно -- веришь или нет, до любого дотянется... "А ведь не
дотянулся же до оллов" - мелькнула вдруг крамольная мыслишка, но Ассасел
постарался отогнать ее подальше: эти схоласты спорили, да так все и
профукали в пустых разговорах, нет чтобы собрать всех убежденных в единый
кулак!
оппонент. Прочь сомнения! Воистину сказано: "Не ищи справедливости сам, ибо
только Он ею ведает..." Ассасел остервенело саданул по стене -- отвалился
кусок в лошадиную голову, а руке -- никакой, хоть сколько-нибудь ощутимой,
отдачи.
жизни, вынул из нагрудного кармана плоскую квадратную плитку, со сторонами
13 на 13 сантиметров, а толщиною в два, засунул обратно и принялся за
работу...
прежде чем услышал вой сирен. Через четверть часа умеренного бега Ассасел
попал в жилой массив другого района, что, собственно, и требовалось. По пути
через парк он зарубил двух подонков, ночных грабителей; задержка в пути вряд
ли составила хотя бы десяток секунд, зато удовольствие от того, что он
гарантированно пережил еще двоих, тешило сердце... И еще пятерых: одного
олла и четверых землян-шестерок удалось ему отправить на встречу к
Господину, прежде чем его засекли и взяли в магическое кольцо. Пока в руках
меч -- магия против него -- тьфу и растереть, да оллы его попросту
расстреляют, а потом допросят... Стоило подпустить презренных поближе, но
они так хитры... Ассасел прижал руку к груди, хрупнул плиткой и вместе со
сторожевой будкой, вместе с телами казненных им служителей олловского
порядка, распался в оглушительном взрыве на мелкие часточки, которые вся
магия оллов не смогла бы собрать в тело, пригодное для допросов... Меч,
естественно, уцелел (а что ему сделается, если для его разрушения потребна
энергия эпицентра термоядерной бомбы?) и теперь изучался в лаборатории
самого Вардола...
подоспели на место пожара почти одновременно, то есть через полчаса, уже
когда огонь успел пожрать семь квартир второго, третьего и четвертого
этажей, вместе с обитателями. Пожарные маги, из оллов, огонь убрали довольно
быстро, теперь предстояло разобраться в происшедшем, но для этого существуют
дознаватели. А дознавателям в ту ночь хватило работы по всему городу:
пожары, трупы, взрывы составили, как позднее подсчитали в статистическом
отделе, полную трехмесячную норму. Поэтому рутинная работа, с описанием, с
опросом свидетелей проводилась силами районной бригады -- одного олла, по
причине запойного пьянства докатившегося до районного отдела, и четырех
человек. Они старались так... спустя рукава..., недалекие, не слишком
добросовестные исполнители, и только на третьи сутки, когда магический след
от меча и сам найденный меч были идентифицированы в городском аналитическом
отделе, на "королевскую" улицу высадился целый десант лучших дознавателей
империи. Возглавляла их землянка, Стефания Лара, любимица и, по слухам,
любовница генерала Фока. Это была грузная, высокая, миловидная женщина,
около тридцати биологических лет. Высшая "десятка", присвоенная Стефании еще
в двадцатипятилетнем возрасте, делала ее почти вечной в глазах других землян
и помогала оллам воспринимать ее почти как равную себе. Во всяком случае,
под началом у Стефании, только в непосредственном подчинении, служило более
тридцати оллов, но в случае надобности, как, например, в данном эпизоде,
Лара могла распоряжаться ресурсами целого управления генерала Фока, и она
делала это жестко, смело и без оглядки на недовольство высокопоставленных
оллов и их покровителей. Она уже полвека верой и правдой, без раздвоений,
служила Фоку и верила в его защиту от любых неприятностей со стороны
интриганов, расистов и завистников.
соседнюю парадную прибыли исполнительные приставы из городского департамента
социального обслуживания. Они составили акт о передаче в муниципальную
собственность двухкомнатной квартиры, дар пенсионера Антона Лесных, в обмен
на пожизненное обеспечение его, Лесных, в городском доме призрения. Сам
Лесных, дряхлый беззубый маразматик, едва сумел поставить закорючки на
необходимых документах, но, видать, что-то еще соображал, если сумел
воспользоваться механизмом городской социальной защиты. Его под локти вывели
на улицу, помогли забраться в машину, сунули в руки котомку с вещами и
увезли на Петроградскую сторону, на улицу Черную, бывшую Добролюбова, где
ему и предстояло досуществовать остаток дней в обществе таких же, как он,
старых одиноких развалин, выслуживших перед оллами право умереть от старости
на приютской койке. Олл-дознаватель, стоящий возле парадной, скользнул
взглядом по машине, эмблеме, слюнявому стариковскому лицу за стеклом, хотел
было сканировать на магию, да пожалел маны, а потом и вовсе забыл о нем.
Через сутки начался ад служебный: его самого допрашивали и сканировали,
потом отстранили от дела, ни за что ни про что влепили неполное служебное
соответствие... А вспомнить бы ему того старика, да выяснить для порядку,
глядишь - совсем иначе сложилась бы его карьера. Но не вспомнил.
же дряхлому рамолику. Тот даже и не заметил смену соседа и в разговоры не
вступал, все что его интересовало
котлетой -- в обед, и рыба на ужин (в приюте не баловали престарелых
питомцев разнообразием). Новичок, выдавший себя за Антона Лесных,
моментально вписался в местное общество, был тих, незаметен и
непритязателен. Сосед его вскорости умер, и теперь уже он, на правах
старожила, мутным взглядом следил, как санитары меняют постельное белье, с
несмываемыми желтыми разводами от вечных стариковских энурезов, как
перетряхивают жалкий скарб покойного соседа, в бессмысленной надежде
поживиться чем-нибудь полезным... Со вторым соседом ему повезло: был он
таким же лысым, беззубым и тихим.
ему -- сгорела от пьянства нянечка, толстуха шестидесяти лет, гроза тех из
стариков и старушек, кто еще сохранял остатки разума и здоровья, чтобы
понимать окружающее и уметь бояться. Она единственная, кто знала всех по
именам и особенностям, а санитары-надзиратели и высшее начальство менялись
так часто, что никого не помнили в лицо, не то что по имени...
Лесных. Гром в наглую заменил прикроватные таблички, несколько дней угрозами
Доставалов Александр
Каргалов Вадим
Конюшевский Владислав
Шилова Юлия
Бажанов Олег
Пехов Алексей