Чтение 3–й страницы книги ~Дело Локвудов~

- Очень уж вы простодушны, Мэй.

- Почему вы так говорите? Может, простодушна, а может - нет. Все
зависит от того, что вы под этим подразумеваете.

- Вами играют, как пешкой. Не вы, а Эндрю и его жена хотят знать насчет
гаража. Эндрю уже больше года допытывается. Поэтому он и попросил Маргарет
через вас узнать. Поняли, Мэй?

- Ах, вон что. Кажется, поняла. Ну, тогда не говорите. Пойду к Маргарет
и скажу, что не сумела ничего узнать.

- Я и не собираюсь ничего говорить. Ни вам, ни Маргарет, ни Эндрю.
Скажу в свое время. Вы с Маргарет живете у меня достаточно долго, так что
пора бы уж знать. Но вы, видно, никогда этого не усвоите.

- Я-то усвоила. Я говорила Маргарет, что мы ничего не узнаем.

- Но она считала, что есть смысл попробовать.

- Да, она считала, что есть смысл попробовать. Почти буквально ее
слова.

- Маргарет вечно хитрит. Но она забывает, что Эндрю хитрее ее. Ну
ладно, Мэй. Можете убирать со стола. Пойду приму ванну. Ужин - в семь
тридцать. Что у нас на ужин?

- Телячьи отбивные.

- Хорошо. Да, не забыть бы: утром я буду спать. До десяти часов кофе
мне не приносите.

- До десяти?

- До де-ся-ти. Лучше вам записать это на своей грифельной доске, когда
вернетесь на кухню. Напишите: "Ему кофе в десять".

Она улыбнулась.

- Откуда вы знаете, где я напишу?

- Потому что взял себе за правило многое знать, Мэйбл Кристина Фриз,
родившаяся двенадцатого апреля тысяча восемьсот восемьдесят шестого года.

- Не говорите Маргарет мой год рождения.

- Не скажу.

- Благодарю вас, сэр.

Она никогда не забывала говорить "сэр" в начале и в конце всех их
разговоров; но поскольку она подозревала, что общение с нею ему приятно,
то считала, что в ходе самой беседы соблюдать эту формальность ни к чему.
Крепкая, трудолюбивая женщина, она начинала сознавать, что годы уходят и
надо что-то предпринимать. Но за нехитрой каждодневной работой, которая не
была ей неприятна, хотя и отнимала много времени, она забывала об этом и
все никак не могла сделать решающего шага. Впрочем, она и не представляла
себе достаточно ясно, что, собственно, должна предпринять.

Джордж Локвуд просмотрел вечернюю гиббсвиллскую газету, сложил ее и
оставил на привычном месте, где ее подберет Мэй. Потом встал, потянулся и
направился было наверх, как вдруг услышал телефонный звонок. Он взял
трубку.

- Алло! Ладно, Мэй, я подошел. Алло!

Мэй, бывшая в это время на кухне, повесила трубку.

- Мистер Локвуд? Это Диген. Мэтью Диген. Помните - из охраны?

- Да, Диген.

- Вы меня хорошо слышите? Я из конторы звоню.

- Да, я слышу вас. Что там стряслось?

- Я решил, что лучше вам позвонить. Тут у нас несчастный случай. Очень
неприятный.

- Что за случай? Пожар?

- Нет, сэр. Тут один парнишка - не знаем толком, как его зовут...
мертвый. Убился.

- Убился? На моей территории? Как он туда попал?

- Он и еще один подросток залезли на дерево с наружной стороны стены,
со стороны Рихтервилла.

- С западной стороны. Ну и что?

- Этот парнишка, который мертвый, он залез на дерево и уцепился за
ветку, что нависала над стеной.

- Над стеной нет ни одной ветки достаточно крепкой, чтобы удержать
человека.

- Вот поэтому он и убился. Ветка сломалась, и он упал на стену. Две
пики вонзились в него, мистер Локвуд.

- А, черт! Значит, пики пронзили его насквозь?

- Я не расслышал, что вы сказали, мистер Локвуд.

- Его прокололо?

- Он закричал, и я побежал в том направлении, ну и увидел его.

- Господи! Он был жив еще?

- Ужасная история, мистер Локвуд. Он был еще жив. Я не мог достать его
и снять со стены. Побежал за лестницей, но, пока разыскал ее в подвале и
вернулся, он уже не шевелился и лежал, перегнувшись через стену.
Несчастный мальчик. Лет двенадцати-четырнадцати.

- А куда девался второй мальчуган? Конечно, убежал.

- Убежал, не успел я его задержать. Я кричал ему, но он не остановился,
и я не стал его догонять.

- Ну, разумеется. Потом что - позвонили врачу?

- И в полицию штата. Одна из пик прошла рядом с сердцем, а другая
переломила позвоночник. Слава богу, ему не пришлось долго мучиться.
Бедняга. Наверно, это они за каштанами полезли.

- Сомневаюсь. Там у меня нет каштанов. Где сейчас тело мальчика?

- Полицейские распорядились увезти его в городской морг.

- В каком городе? В Шведской Гавани?

- Да, сэр. Чтоб его опознать, много времени не потребуется.

- Конечно. Второй мальчик обязательно расскажет о том, что случилось.
Должно быть, дети фермеров.

- Да, сэр. Парнишка, который убился - на нем были рабочие штаны и
войлочные сапоги. Позвонить вам, если я узнаю что-нибудь новое? Наверно, к
вам приедут из полиции штата.

- Не надо, Диген. Меня не будет дома. Мне нужно срочно в Филадельфию.
Сообщите в вашу фирму, что я позвоню туда утром, и, если возникнет дело,
пусть полиция штата свяжется с мистером Артуром Мак-Генри из фирмы
"Мак-Генри и Чэпин". Вы знаете, где она находится.

- Да, сэр. Если вы хотите дать мне свой адрес в Филадельфии...

- Я не знаю точно, где буду. Утром позвоню в вашу фирму. Жаль, что так
случилось, Диген. Ужасное испытание для вас.

- Да, сэр. Из фирмы пришлют другого человека, он подменит меня сегодня.
Не могу оставаться здесь на ночь, все думаю об этом несчастном мальчике.

- Поезжайте домой и старайтесь думать о чем-нибудь другом.

- Вот я и хочу попробовать. До свидания, мистер Локвуд.

- До свидания. - Локвуд торопливо поднялся к себе, переобулся, надел
пиджак и уложил в небольшой саквояж вещи. Спустившись вниз, прошел на
кухню и объявил: - Ужин отменяется. Меня вызвали по срочному делу в
Филадельфию.

- Поезда-то уже не ходят, - сказала Маргарет.

- Поеду в машине.

Он закрыл за собой дверь, завел маленький "паккард" и выехал. Доехав до
Рединга, свернул на вокзал поездов дальнего следования и, сославшись на
двух членов правления местной железной дороги, отдал начальнику станции
ключи от машины. Потом сел в подошедший поезд и уехал в Нью-Йорк.

Пройдет неделя, все уляжется, и он останется в стороне.

- А я только что собиралась звонить телефонистке и просить, чтобы меня
не беспокоили, - сказала Джеральдина Локвуд.

- Кому вздумается тебя беспокоить? - спросил Джордж Локвуд.

Она удивленно взглянула на него.

- А ведь верно, кому? Я всегда прошу, чтоб меня не беспокоили. Но если
подумать - кто станет звонить мне в три часа ночи или пять утра? Сама не
понимаю, зачем я это делаю.

- Можно было бы понять, если бы ты просила не будить тебя, скажем, до
десяти утра. Но просить, чтобы вообще не беспокоили, - это странно.

- А я вот каждый вечер, с тех пор как остановилась здесь, звоню
телефонистке и прошу ее об этом. Они очень предупредительны, здешние
телефонистки.

- Да, здесь весь персонал очень любезен. Я же говорил, что тебе здесь
понравится. Я останавливаюсь в "Карстейрсе" уже двадцать пять лет подряд,
с тех пор как гостиница открылась. Мне нравится, что она большая - и
поэтому в ней не слишком дерут - и в то же время не такая уж огромная,
поэтому и служащие тебя знают, и ты знаешь их.

- Наша семья всегда останавливалась либо в "Уолдорфе", либо в
"Никербокере".

- Но вы-то с Говардом всегда останавливались в "Мэррей-хилле".

- Не всегда. Иногда и в "Уолдорфе". Мне даже как-то странно бывать в
Нью-Йорке и останавливаться не в "Уолдорфе", а где-то еще. К
"Мэррей-хиллу" я так и не привязалась. Этот отель больше нравился Говарду
и его родным.

- Неплохой отель, только в последнее время стал приходить в упадок.
Говорят, что дела его плохи. Как, впрочем, и дела Говарда Бакмастера.

- Не будем говорить о Говарде. Меня сейчас больше интересует, что тебя
вдруг привело в Нью-Йорк. Если, конечно, ты готов объяснить.

- Я уже объяснил. Привело меня сюда желание сообщить тебе, что дом
готов, - и сообщить не по телефону.

- Очень мило, только я не верю. Иногда ты совершаешь неожиданные
поступки, но ты не сентиментален.

- Разве?

- Так мне кажется, Джордж. Ты можешь быть романтичным, но не
сентиментальным.

- В чем, по-твоему, разница?

- Этого я не могу объяснить сразу.