Чтение 3–й страницы книги ~Все дороги ведут в Рим~

- Август... Какая честь, - бормотал Авреол, готовый кланяться до земли, хотя проскинеза не вошла в моду даже при Бените.

- Смени матрас и подушки - терпеть не могу лежать на нагретом чужой задницей месте, - оборвал его излияния император.

Авреол лично кинулся со всех ног выполнять приказ и вскоре вернулся, волоча покрывала и подушки.

- Благодарю, гладиатор. Ах нет, я ошибся - сенатор Авреол. Но это ведь одно и то же.

- Как посмотреть.

- Да как ни смотри, все равно увидишь кровь и фекалии. Или фекалии и кровь - меняется лишь последовательность. Кстати, ты не собираешься вернуться на арену? Там теперь убивают. В прошлый раз меня чуть не стошнило, когда я смотрел поединки. Но при этом, заметь, многие в гладиаторы идут добровольно. Каждый надеется, что убьют соседа, а он останется жив. Но почему-то так не получается. Убивают всех. Это закон арены.

- Ну что ты, Август, как можно! - изумился вполне искренне Авреол, лично наполняя кубок нежданного, но высокого гостя. - На арене теперь дерутся лишь те, кто оскорбил Величие императора или Вождя Империи.

- Ты неправильно... - поморщился Постум и не договорил.

- Что неправильно? - не понял Авреол и оглядел своих новых гостей, нагло потеснивших прежних. Лишь два немолодых спутника Августа остались сидеть у стены на принесенных слугами стульях и не принимали участия ни в пиршестве, ни в беседе. Казалось, Авреол ждал подсказки - вдруг кто-нибудь шепнет ему, как надо ответить. Но никто не желал подсказать.

- Ты неправильно выговариваешь слово "вождь", - наконец соизволил разъяснить свои слова Август. - "ВОЖДЬ" надо произносить большими литерами, а ты сказал его маленькими. Это преступление. За которое отправляют на арену выпускать друг из друга кишки, после того как напоят касторкой с бензином. Обрати внимание, как все продумано: в этом случае кишечник совершенно пуст.

- Как можно произнести слово большими буквами? - дрожащим голосом спросил сенатор Авреол.

- Неужели ты, сиятельный, не знаешь таких простых вещей? - удивленно приподнял брови Постум. - Как же тебя избрали в сенат?

Авреол открыл рот, чтобы хоть что-нибудь сказать, но на ум ничего не приходило. Он умоляюще смотрел на императора, будто взглядом сообщал: "Я предан, я могу большими буквами, если ты подскажешь - как. Сам-то я не знаю ". Но Август лишь улыбался и не собирался подсказывать. Только в эту минуту Авреол заметил, как Постум похож на Элия. Того, молодого Элия, гладиатора, исполнителя желания. У императора такие же черные прямые волосы, узкие серые глаза, высокий лоб. Только юноша нагл, дерзок, бесстыден - то есть таков, каким никогда не был Элий. Авреол понял, что боится юного Августа, как никогда не боялся своего собрата по гладиаторский центурии.

- Значит, ты не знаешь, - засмеялся Постум. - Так ты спроси у префекта претория Блеза. Ах, я забыл - мерзавец Блез в плену. Пошел расширять Империю, а она не пожелала расширяться хоть ты тресни. Не угадал момент, бедняга. Ведь это так важно, чтобы твой слабый личный порыв совпал с устремлением Фортуны. Кайрос, одним словом. "А знать свой час - превыше всего", - говаривал старина Пиндар. И никуда нам от этого не деться. Ну, раз Блеза нет рядом, спроси у Луция Галла. Или у Аспера - они мигом тебя просветят.

- Я спрошу, - проворковала Авреолова жена, изображая истинную супружескую преданность. - И мы будем произносить большими буквами не только слово "вождь" но и твое имя, Август!

- Как! Вы произносите мое имя маленькими буквами? - с деланным изумлением воскликнул Постум. - Да как вы смеете?!

- Хорошо, что среди нас нет доносчиков, - поддакнул Гепом. - А то, Цыпа, пришлось бы тебе вернуться на арену за оскорбление Величия императора. Кстати, ты уверен, что слуги твои надежны?

Авреол пытался что-то бормотать в свое оправдание, но слышалось лишь невнятное бульканье. Жена его, обезумев от страха, кинулась целовать Постуму колени.

- Нет, нет, так низко не надо. Можно немного повыше.

Она уж готова была выполнить его указание, но тут Кумий ухватил матрону за локоть, привлек к себе и жадно прильнул к губам. Авреол не пытался протестовать даже тогда, когда Кумий устроил его супругу на ложе подле себя. Молоденькая женщина визгливо хохотала, когда Кумий шептал ей сальности на ушко, и жеманно бормотала: "Это уж слишком", если поэт нахально задирал ей тунику.

- Так что у нас сегодня на обед? - поинтересовался тем временем Август. - Гусь, поросенок, фазан? Нет, так не пойдет. В подобной трапезе нет изысканности. Надо сочетать достижения нашей непревзойденной словесности с достижениями еще более непревзойденной кулинарии. На столе должны быть блюда, чьи названия начинаются с одной и той же буквы, например - поросенок, поска [Поска - напиток из воды, уксуса (кислого вина) и яиц. Напиток легионеров в Древнем Риме. На стол сенаторам его, разумеется, не подавали.], перец. А также можешь подать пеликана, если найдешь.

- Я сейчас... немедленно, - пролепетал Авреол, схватил блюдо с гусем и шагнул к двери, будто собирался в самом деле приготавливать поску или отправиться искать пеликана.

- Не дергайся, Авреол! - успокоил его Кумий. - И не смей убирать этого великолепного гуся. Поставь блюдо на место! Просто наш Август хочет прослыть причудником, как Антонин Гета, прося кушанья, начинающиеся с одной буквы. Или ты не знаешь истории Рима, сенатор Авреол?

- Наш Август большой забавник, - пролепетал бывший гладиатор, все еще держа блюдо с гусем в руках. - Он во всем хочет походить на Антонина Гету.

- Во всем? - изумился Кумий. - Ты, кажется, забыл, что Гету прикончил Каракалла, чтобы брат не мешал ему властвовать. Ты в самом деле захотел на арену, если делаешь подобные намеки.

Авреол побледнел и уронил блюдо на пол. Молоденькая женушка Авреола испуганно вскрикнула. Она ничего не понимала в том, что творится, и то пугалась, то начинала веселиться - всегда не к месту.

- Я же сказал: не трогай гуся! - с тоской воскликнул Кумий. - Такой жирный гусь...

- Да, обед не удался, - вздохнул император, поднимаясь. - Отправимся-ка мы в алеаториум. Авреол, не хочешь пойти с нами?

- Я, честно говоря, не играю, - признался Авреол.

- Разве можно жить и не играть? - нахмурил свои черные, будто нарисованные брови Постум. - Не играть, если играет твой император?

- Нет, ты не понял, Август! Я пойду. Непременно.

- Я так и знал, что ты собирался сегодня в алеаториум. И не забудь прихватить с собой десять тысяч сестерциев.

- Десять тысяч... - У Авреола пропал голос, и сенатор засипел. - Десять тысяч?

Он суетливо огляделся, будто отыскивал место, где можно взять эти десять тысяч.

- А почему бы и нет? - удивился Август. - Разве, будучи сенатором, ты не украл в десять раз больше? Неужели сноровки не хватило?

Император поднялся с ложа, напялил свой венок на хорошенькую головку хозяйки и взасос поцеловал ее в губы. Кумий на прощание хлопнул красотку по округлой попке.

Седой направился к выходу одновременно с Августом и в дверях сказал юноше тихо:

- Ты обращаешься с людьми недопустимо.

Но следовавший за ними Кумий расслышал упрек.

- Почему это недопустимо? - тут же запротестовал поэт. - Разве он кого-то ударил или посадил в карцер или пригрозил посадить? Если Авреолу нравится лизать властительную задницу - пусть лижет, этого никто ему не может запретить. Или тебе нравится Авреол?

- Мне он не нравится. Но унижать людей нельзя. Ни сенатора Авреола, ни его жену. Никого.

- Я ее оскорблял? - изумился Кумий. - Я был сама галантность. Еще немного, и я бы ее трахнул, как она того хотела.

- Женщины к нему так и льнут, сам не знаю почему, - подтвердил Гепом.

- Человека легко низвести до положения скотины. В сто раз труднее вернуть ему утраченную гордость.

- О боги! - вздохнул Постум. - Философ, сразу видно, что ты прибыл издалека. Разве ты не знаешь знаменитую историю с Декларацией прав человека? Когда Кумий умирал от поноса в карцере, ему в камеру кинули ворох Деклараций, чтобы он подтирался ими. У него был выбор: обосрать Декларацию или свои штаны.

- Разве это сколько-нибудь умаляет Декларацию? Это только умаляет исполнителей, Август.

- Ненавижу идеалистов, - прошептал Постум. - И знаешь за что? За то, что они обожают свои идиотские идеи куда больше, чем людей, которые страдают от бредовых идей. Ты ведь любишь всякие дурацкие теории, которые сам и выдумываешь?

- А кого любишь ты, император?

- Я всех ненавижу, - последовал мгновенный ответ.

С разбегу Постум запрыгнул на сиденье "триремы". Фонарь светил ему в спину, и лицо императора оказалось в тени, так что было не видно, как он то скалится, то кусает до крови губы.

ГЛАВА III

Игры Постума против Александра

"Замечательный сын подрастает у нашего ВОЖДЯ. Юный Пизон Александр мечтает стать военным и прославить себя на полях сражений. Но пока он изучает науки и весьма в этом преуспел. Да здравствует ВОЖДЬ!"

"Вчера начались Мегализийские игры. Когда-то гладиатор Юний Вер, дважды выигравший Аполлоновы игры и трижды Римские игры, так и не смог стать победителем Мегализий. Но кто теперь помнит это имя?"

"Вышел новый библион Неофрона "Пустыня 32". Книга высоко оценена диктатором Бенитом".

"Акта диурна", канун Нон июля [5 апреля.]

Весело и непринужденно вела себя публика в просторных залах игорного дома. Безумие почти ощутимое, материальное; лица, отсвечивающие голубизною; запах табака и дорогих вин; слепящий свет и ослепленные азартом глаза; дрожащие руки; возгласы отчаяния, почти театральные; и уж вовсе театральный, ненастоящий смех. Здесь ничему никогда не удивляются. Сюда можно войти в роскошных нарядах, а выйти нагишом. Здесь проигрывают, выигрывают, уединяются в крытой галерее для Венериных забав, но никогда не влюбляются. Здесь можно все потерять, но нельзя ничего достигнуть. Наполненность и пустота соединяются в ошеломляющую пьянящую смесь. Как ночь лишь кажется непроницаемой из-за своей черноты, так этот дом мнит себя всемогущим дарителем счастья, но вместе с рассветом каждый может убедиться в обмане, покидая душные прокуренные залы; и неважно, выиграл он или проиграл.

Август появился в алеаториуме как желанный гость. Он махнул рукой, никого особенно не отличая. Его приветствовали так же непринужденно. Две девушки в сверкающих туниках тут же подбежали к императору - одна блондинка с нежным румянцем, другая стройная эбеновая кошечка в серебристом полупрозрачном наряде. Философ с трудом узнал в этой парочке двух "кобылок", которых Август оставил безутешными в "Медведе". Две другие, видимо, императора не дождались.

- Я выиграла сто сестерциев, - промурлыкала эбеновая красавица. - Могу заказать за свой счет бокал фалерна для тебя.

Август подтолкнул к столу смущенного Авреола. Зачем-то сенатор, отправляясь в алеаториум, надел тогу с пурпурной полосой. Ему было жарко, и он постоянно стирал пот со лба.

- Наш друг будет играть! - громко возвестил Август. - Давай, сиятельный! Я на тебя надеюсь! Если выиграешь, угостишь фалерном.

Авреол покорно занял место за столом, не смея возразить. Он уже смирился с потерей десяти тысяч. Август встал рядом, готовясь насладиться потехой. Но ему помешали. Полноватый молодой человек с темными, близко посаженными глазами и пухлыми розовыми губами протиснулся к нему и дернул за тунику. Молодой человек пребывал здесь давно - на тунике меж лопаток проступила темная полоса, да и волосы на лбу взмокли и слиплись.

- Меня не пускают играть. Август, они не пускают меня! - одновременно жалобно и зло прошептал юноша, оглядываясь. Перед Августом он явно заискивал, но в то же время старался держаться дерзко.

- А, это ты Александр... - Постум произнес это имя громко и не поставил голосом точку. Будто хотел добавить еще какой-то титул, но в последнюю секунду вспомнил, что у юноши нет титула, и умолк.

- Я хочу играть! - заявил юноша, капризно выпячивая полную нижнюю губу.

Он был лишь на полтора года младше Постума, но выглядел рядом с императором беспомощным ребенком.

- Так играй!

- Меня не пускают!

Август улыбнулся краешком рта, но тут же подавил улыбку, лицо его приняло напускное серьезное выражение. Но Александр ничего не заметил. Он вообще ничего не замечал - его интересовали только деньги и зеленое сукно стола, на котором мерещилось недостижимое состояние. Плечи его нервно дергались, руки дрожали.

- Ты сильно задолжал? - с озабоченным видом спросил Постум, хотя и так знал, что мальчишка должен всем помногу, в том числе и ему. Кажется, Александр задолжал всему Риму.

- Если играешь - всегда так.

- Так плати.

- Не могу!

- А я ничем не могу помочь. Все платят по долговым обязательствам. Нищие, бедняки, солдаты и сенаторы в Календы несут свои денежки ростовщикам. Даже я плачу. И Бенит платит. Сам посуди, что станет с Римом, если мы перестанем отдавать друг другу долги? Рим погибнет. Ты можешь нюхать кокаин, пить беспробудно, трахать по десять красоток в день, но при этом платить по счетам. Это главный закон Рима.

- Говори со мной нормально... нормально говори! - повысил голос Александр, наконец расслышав издевку в словах Августа.

- Разве я как-то не так говорю?

- Постум, тысячу сестерциев, - взмолился юноша и согнулся, будто хотел поцеловать императору руку.

- У меня нет. - Август намеренно заложил руки за спину. - Видишь, я и сам не играю. А так хочется. К тому же, кажется, ты мне должен пятьдесят тысяч.

- Нет, ну ты нормально со мной говори... Так нельзя! Говори нормально... - Александр чуть не плакал. - Я отдам.

- Нету, нету, ничего нету, - сокрушенно покачал головой Август, не забывая при этом наблюдать за игрой Авреола.

Тот уже проигрывал шестую тысячу. Развлечение оказалось куда более скоротечным, чем предполагал император.

- Что же мне делать? - пробормотал Александр.

- Продай что-нибудь. Разве тебе нечего продать? Хотя бы бюст Бенита. Подойди к Авреолу и скажи: "Слышал, ты хочешь купить бюст ВОЖДЯ. Изволь, я привезу тебе мраморную голову завтра". Только скажи это громко. Сенатор Авреол непременно купит.

- Но мне нужны деньги сейчас! - не унимался Александр. Он то плакал, то смеялся, совершенно собой не владея. - Сейчас!

- Ну так потребуй деньги вперед. За ВОЖДЯ надо платить вперед. И ВОЖДЮ надо платить вперед. Надеюсь, ты умеешь произносить слово "ВОЖДЬ" большими буквами?

- Благодарю, Август! Благодарю! - На щеках Александра выступили красные пятна. - Ты возвращаешь мне жизнь.

Он жадно облизнул губы, наклонил голову, готовясь к атаке, и направился к сенатору. Жалкий хищник, воспрянувший при виде легкой добычи. Александр подкрался сзади к Авреолу и заорал:

- Завтра бюст ВОЖДЯ твой. А сейчас тысячу немедленно! Мне! - Авреол так испугался, что уронил тессеры на пол.

- Тысячу немедленно. И бюст, самый лучший бюст Бенита - твой. Или ты отказываешься покупать бюст ВОЖДЯ?

- Да... то есть нет... - лепетал Авреол.

Дрожащими руками он протянул Александру деньги. Тот схватил пачку и помчался покупать тессеры. Тысячи ему хватило ровно на пять минут.

- Кто этот юноша? - спросил Философ у своего друга Меченого.

- Сын Бенита и Сервилии. Так что Постум приходится Александру племянником. Представляешь, как забавно?

Философ покачал головой и отвернулся. Тут он заметил стоящего у выхода на галерею человека с длинными черными волосами и черной бородкой. И длинные волосы, и борода делали его похожим на прорицателя. Сходство усиливала черная повязка на глазах. Ткань была не особенно плотной. И потому являлось подозрение, что человек следит за посетителями сквозь темную ткань. Одежда его тоже была примечательна: густо затканная золотом туника, поверх - белая тога.

- Неужели? - прошептал Философ, чувствуя, как неприятный холодок пробегает меж лопатками. Гимп, бывший гений Империи. Он получил, что хотел, - Бенит заплатил ему за службу. Что ж, теперь он может укрыться за своей слепотой, как за стеной, - это так удобно.

Впрочем, Гимпа разглядывал не только Философ. Высокая девушка в черном обтягивающем платье стояла возле стола с напитками и время от времени поглядывала на Гимпа. Она привлекала внимание многих мужских глаз - цветом кожи, похожим на благородную слоновую кость, каскадом черных вьющихся волос. Губы ее были ярко накрашены. Помада была как некий условный знак. Сотрется - и вульгарность исчезнет, А вот странный блеск в глубине глаз ничем не стереть, его даже не скрыть под длинными густыми ресницами. Гимп тоже заметил ее и всмотрелся. Но сквозь черную повязку трудно различать лицо, и Гимп усомнился - она? Не она? Но повязку снять не посмел. Девушка, почуяв опасность, повернулась и неспешно двинулась через зал, покачивая стройными бедрами при каждом шаге. Возле Александра она остановилась, взяла юношу за Руку.

- Сыграем, дружочек? - Ее улыбка обещала все удовольствия мира. Лгала, конечно. Ибо разговор шел всего лишь об игре в кости.

- Я на мели... а так бы охотно, - Александр смутился, покраснел до корней волос. Он не знал, куда смотреть, - на ее волосы или на ее губы, и в конце концов уставился на ее грудь.

- Неужто? Я слышала, ты очень богат.

- Проигрался только что. - Ему было неприятно признаться, что лично у него нет ни асса, что каждый сестерций надо выпрашивать у матери или отца.

- Жаль. - Она отвернулась и принялась рассеянно обозревать зал. Но при этом оставалась рядом. Будто намекала, что у него еще есть шанс.

- Займемся другой игрой?

- Ты же проигрался, - красавица смерила его взглядом с головы до ног, презрительно фыркнула и ускользнула от потных пальцев Бенитова наследника.

- Завтра деньги будут. Клянусь Геркулесом! - крикнул он вслед и даже побежал. Но столкнулся с каким-то солидным мужчиной. Его толкнули. Служитель взял его за локоть, отвел в сторону.

Она обернулась. Вновь улыбнулась, будто монетку уронила в подставленную ладонь.

- Тогда и игра будет, красавчик. Без денег игры не бывает, разве не знаешь?

Черная бабочка порхала среди золотых огней. Александр облизнул губы. Деньги он найдет. Непременно. Даже если надо будет кого-нибудь ограбить и убить, он ограбит и убьет. Ради этой чернокудрой.

Выйдя из игорного зала, брюнетка пересекла перистиль. Темная зелень, черная бронза скульптур. Лишь серебряные глаза статуй светились в темноте. Вода в бассейне отливала изумрудом. Молодой человек с длинными светлыми волосами сидел на бортике бассейна.

- Много выиграла?

- На месяц хватит, Серторий. - Береника закурила табачную палочку. - Думаю, за месяц мы успеем устроить все, что задумали. Видела Александра. Ублюдок. Но справиться с ним легко. Даже неинтересно. Амеба... Плесень. - Она сплюнула в изумрудную воду бассейна.

- А Гимп? Ты видела Гимпа?

- Разумеется. Стоит, обмотавши черной тряпкой наглые зраки, и воображает, что никто не догадается о том, что он зряч. Гений Империи, одним словом. Каков гений, такова и Империя.

Серторий поморщился. Ему не нравилась с некоторых пор ненависть Береники. Ему с некоторых пор многое не нравилось. Почему она ненавидит? Он не понимал. Может, слаб духом... Да, слаб...

- Он тебя узнал? - спросил Серторий рассеянно, продолжая думать о своей слабости.

- Нет. Ведь мы изменились. Нас теперь никто не узнает.

"Мы изменились... - думал Серторий. - Мы изменились, и я ослаб духом. Как печально..."

Да, он слаб и не знает, куда идти. И потому послушно идет за Береникой.

III

В те дни, когда Гимп был сброшен на Землю вместе с другими гениями, он уверился, что и на Земле останется высшим существом. Многие годы он был неистребим и неуничтожим. Облитый бензином и брошенный в пламя, он сгорел, превратился в черный остов, много дней пролежал на помойке, но регенерировал и ожил. Неумирание дарованной плоти отличало бывшего гения Империи от прочих собратьев: остальные гибли легко, как люди. Подобный дар должен был что-то значить. А вышло, что не значит ничего. Всего лишь оболочка бессмертия, но не само бессмертие; нелепая страсть графомана, умение слагать слова в фразы, начисто лишенные блеска.

Да и как иначе: что делать гению Империи на Земле? Лишь наблюдать, как рушится грандиозное здание? Разве можно Колосса Родосского подпереть плечом?

Гимпа печалило, что в последние годы он перестал время от времени слепнуть. Теперь он всегда был зряч, всегда все видел и не мог заслониться слепотой от внешнего мира. Однако зрячий Гимп на людях носил черную повязку. Ткань была тонкой, сквозь нее он различал предметы, свет и абрисы лиц. Большего и не нужно. Гений понимал, что ни его самого, ни других эта черная лента не может ни обмануть, ни даже развлечь, но продолжал раз начатую игру.

Поднявшись к себе в таблин, Гимп обнаружил, что его ждут: немолодая, но еще привлекательная женщина с коротко остриженными светлыми волосами сидела в его любимом кресле и курила табачную палочку.

- Привет! - сказала гостья. - Не ждал? Удивлен?

Он в самом деле не ожидал сегодня увидеть Ариетту. Нет, Гимп не удивился. Просто потому, что в последние годы не удивлялся ничему. Ни внезапному появлению людей, ни их исчезновению.

- Зачем ты приехала из Лондиния? - спросил он, целуя гостью в губы. Но без намека на страсть. Их губы лишь мимолетно соприкоснулись.

- Наскучило каждый день видеть одни и те же лица и слышать одни и те же речи. Захотелось разнообразия. К тому же поругалась с этой сучкой Вермой.

- Из-за чего?

- Просто так. Она меня терпеть не может. И я се, кстати, тоже. К тому же она пишет мерзейшие стихи. Бывшая охранница сделалась стихоплеткой.

- Ты не права, Ариетта. У нее прекрасные стихи, - запротестовал Гимп. Но все же добавил: - По нынешним безгениальным временам.

- Прекрасные?! - Ариетта взъярилась. - Отвратительные, вонючие, фекальные. И не смей возражать. Хочу ее ненавидеть и ненавижу. Она отбила Марка Габиния у Валерии. Хорошо, что несчастная старая девственница явилась ко мне за помощью. Она выкрасила волосы в какой-то умопомрачительный лиловый цвет и нарядилась в пестрые девчоночьи тряпки. Я увезла Верму на очередное сборище поэтов, которые Марк терпеть не может. Пока мы там плевали друг в друга, а Верма - с особым удовольствием, Валерия бросилась на шею опешившему Марку и поклялась в вечной любви. Ты бы видела физиономию Вермы, когда она обо всем узнала. Она накинулась с кулаками на Марка. Бедняга! У него даже к свадьбе не успел сойти синяк под глазом. При нашей последней встрече Верма хотела вцепиться мне в волосы. - Ариетта демонстративно погладила светлый ежик на голове. - Не вышло.

- Не будем больше говорить о Верме, - предложил Гимп. - Неужели только из-за нее ты вернулась?

- Разумеется, не только! - Ариетта затушила табачную палочку в бронзовой пепельнице в виде льва с разинутой пастью. - Я приехала, потому что Неофрон опубликовал новый библиончик.

Гимп рассмеялся.

- Ну уж не из-за этого - точно. Когда тебя интересовали подобные книги?

- Именно из-за этого, - вполне серьезно отвечала Ариетта. - Я ждала этой тридцать второй Пустыни. Очень долго ждала. В принципе, вся жизнь моя ушла на это ожидание.

Гимп тряхнул головой, все еще не понимая, к чему клонит Ариетта, и снял черную повязку. Он по-прежнему выглядел юным красавцем, она же постарела, пусть не слишком, но все же юной девушкой назвать ее было нельзя.

- Не понимаю: ты всю жизнь ждала этот библион? Неофроновское очередное творение?

- Да нет же! - воскликнула она раздраженно. - Ждала тридцать второй Пустыни. Рубежа, предела, конца всего. Империи в том числе...

- Конца Империи? - Гимп нахмурился. - А что дальше?