Чтение 3–й страницы книги ~Сыщик~

Платформа остановилась.

- Люс! Марк! - крикнул Жерар. - На поле рядом с дотом. Собрать ле карро до вечера.

Марк поднялся, взглянул из-под руки.

- Да там корзин пятьсот можно набрать. А норма на одного - сотня. Хозяин сказал.

- А я сказал - убрать все, - рявкнул Жерар.

Люс кубарем скатился с платформы, уворачиваясь от тяжелой руки Жерара. Марк спрыгнул следом. Платформа поплыла дальше, слегка кренясь на правый борт, а приятели зашагали по полю. Большую часть моркови уже убрали. Осталось лишь несколько грядок-хвостов. Кто-то из нерадивых рабов не выполнил норму. Островки покрытой инеем ботвы виднелись тут и там.

Сзади послышалось громкое фырканье и удары копыт. Марк обернулся. Прямо на них по влажному полю, взметая копытами ошметки мороженой ботвы, мчался всадник. Б морозном утреннем воздухе окутанный паром конь казался огромным. Всадник в зеленом с желтыми отворотами мундире, в сверкающей каске размахивал плеткой, погоняя коня. На разгоряченном красном лице драгуна топорщились черные, блестящие, будто лакированные, усы.

- С дороги! - крикнул драгун, замахиваясь плеткой.

Марк и Люс прыгнули в соседнюю межу.

Конь пронесся мимо, обдав рабов теплым паром и запахом пота. Дальнее, уже убранное, поле вчера распахали и укатали катками, чтобы проводить репетиции.

- Интересно, конский хвост у него на каске настоящий или синтетика? - спросил Люс и вздохнул.

- В прошлом году было Бородино. А в этом?

- Маренго. - Люс всегда все знал. - В этом году реконструируют Маренго. Битва будет в Северном полушарии. Сейчас там весна. На Земле битва была 14 июня. К началу лета успеют подготовиться. Вот бы поглядеть, а? Хоть одним глазком... Тра-та-та... - Люс изобразил голосом пение боевых труб. - Пороховой дым, шеренги пехоты, вооруженной кремневыми ружьями, пушки системы Грибоваля. Гусары, уланы, драгуны... Генерал Дезе, что принес Наполеону победу. Если б я родился колесничим, мог бы воплотить на реконструкции Дезе. Или хотя бы воплотиться в капрала, командира орудийного расчета. Я бы кричал: "Шарже!" [Шарже - заряжай (фр.).] У Анри, кстати, есть отличная реплика настоящего кремневого ружья!

Марк попытался вытянуть хотя бы одну морковку из грядки. Не получилось: ботва осталась в руках. Мороз намертво сковал почву. Люс ударил несколько раз башмаком по замерзшей грядке. Тут же взвыл от боли: пластиковый башмак лопнул. Мороз превратил влажную почву в камень.

- Пошли в дот, - сказал Марк. - Все равно грядки еще часа два не оттают. Зажарим маисоль, поедим. Тогда и работать начнем. Замечательной ле карро от мороза ничего не сделается. А нам очень даже сделается...

Люс кивнул.

Они свернули на знакомую тропинку.

- Тебе в хозяйских покоях что-нибудь удалось стырить? - поинтересовался Люс.

"Я хотел украсть комбраслет барона", - чуть не ляпнул Марк. Но вслух сказал:

- Ничего.

- А я умудрился скачать из хозяйской библиотеки семьдесят девять книг.

Люс вытащил из нагрудного кармана жилетки пентаценовую страничку, тронул заскорузлым ногтем правый нижний угол. Экран тускло засветился.

- Вот гадство... Батарейка садится. Хоть бы один кредит, а... Чтоб барон сдох поскорее... - Люс тряхнул футляр листка, экран поярчел немного. - Гляди! - обрадованно крикнул Люс. - "История наполеоновских войн", потом "Первая война Колесницы", "Экономический кризис Неронии", "Проект развития Звездного экспресса на ближайшие двадцать лет", "Живые корабли Неронии", "Патрицианские роды Лация", "История колонизации Вер-ри-а", "Самые громкие преступления Колесницы", и так далее, и так далее... Что-нибудь хочешь почитать?

- "Самые громкие преступления", - хмыкнул Марк.

Дот, что застрял огромным нарывом между двумя полями на горушке, остался здесь со времени последней войны между Лацием и Колесницей Фаэтона. Барон Фейра его не срыл, надеясь под что-нибудь приспособить. Подо что - он сам не знал толком.

Рабы забрались в каменное чрево дота. Бетонные стены, низкий свод. Сохранилась даже стрелковая яма и металлические скобы, к которым был прикован боевой робот. Марк зачем-то посмотрел в узкую щель. Когда-то из щели дота вылетали капсулы автономников; серые цилиндры взрывались в воздухе, посылая в цель струи красного огня. Говорят, боевые роботы, наделенные интеллектом, испытывали вполне человеческий страх. Когда ситуация становилась безнадежной, то есть когда их изощренный мозг высчитывал, что шанс уцелеть меньше одного к десяти, железные вояки бросались наутек. Потому их и стали приковывать. Робот легко уничтожал из своей базуки тяжелый танк или флайер, а вот перерезать цепь не мог. Разве что взорвать вместе с собой.

В центре дота стояла старая бочка. Не бочка, конечно, а пустая капсула автономника, который почему-то не сработал. Начинку давно выпотрошили, а в бочке теперь жгли подсушенную ботву маисоли.

- Странно, - проговорил Люс, оглядывая бочку, - два дня назад она стояла у стены, я точно помню. Неужели...

Он кинулся к куче подсушенной ботвы и поднял охапку. Под ней лежали десять початков маисоли.

- Фу... Слава Аустерлицу! Я уж думал, какая-нибудь сволочь забралась в дот и слямзила маисоль. Сейчас полакомимся.

У Люса в придачу к воде и соли была при себе зажигалка. Через пару минут ботва запылала в бочке. Когда прогорит, Люс положит сверху решетку, на нее - початки маисоли. Каждый початок весил не меньше килограмма. Наесться можно до отвала.

Марк уселся на перевернутую пластиковую корзину, протянул руки к огню.

- Сто корзин нам никак не нагрести, - бормотал Люс. - Даже если будем пахать до самой темноты.

- Зачем? - пожал плечами Марк. - Сколько можем, столько и соберем, не надрывая пузо. Сто корзин - это приманка. Початок маисоли на веревочке перед нашим носом.

- Точно, початок, - согласился Люс.

- Ничего нам не сделают. Барон только грозится, как всегда. Он в прошлом году точно так же лаял. И в позапрошлом году про сто корзин орал.

- Я несколько раз пробовал, но ни разу не сумел.

- Сто корзин никто не собирает.

- Вот если бы император Старую гвардию пустил в дело, мы бы выиграли в Бородино, - мечтательно произнес Люс.

- Не-а... не выиграли.

- Это почему? - удивился Люс.

- Да потому, что нас там не было, - расхохотался Марк.

Весело потрескивала в костре ботва. Марк снял ботинки, откинулся на перевернутую корзину, поднял ноги так, чтобы закоченевшие ступни ласкало тепло. Он знал, что занятие это пустое, - стоит надеть вновь ботинки, как ноги тут же онемеют. Но сейчас при-я-тно.

От оплеухи он слетел с корзины, перевернулся в воздухе и грохнулся на бетонный пол. Не сразу сообразил, что произошло. Приподнял голову. В первый миг почему-то подумалось ему, что боевой робот (уж неведомо, откуда он взялся) выбрался из своей стрелковой ямы и решил выдворить непрошеных гостей. Но нет, не робот стоял над ним - Жерар. Надсмотрщик умел подкрадываться неслышно.

- Суки! Кто позволил уйти с поля? А? - ревел Жерар. - Кто?

- З-земля замерзшая... - бормотал Люс, на четвереньках отползая в угол.

- Ах, земля. Ну, я сейчас покажу вам, говнюкам, землю. Сколько раз говорено: работать! Работать! Работать! Бездельники! Мерд!

Новый удар обрушился на Марка. Жерар бил хлестко, но не очень сильно. Так, чтобы ничего не повредить внутри и костей не переломать. Однако пребольно выходило. Раб должен терпеть. Должен... Марк не смог. Когда Жерар ухватил его за плечо, чтобы хлестнуть по щекам, Марк извернулся и всадил зубы в здоровенную руку. С каким наслаждением стиснул он зубы на упругой коже, с каким восторгом почувствовал, что мягкая плоть уступает напору зубов, подается... и ощутил во рту вкус крови.

Жерар взвыл не своим голосом. Оказывается, этот бык по-детски чувствителен к боли!

На сей раз удар был отнюдь не символическим. Марку показалось, что голова лопнула; сам он, нелепо дрыгнув руками и ногами, отлетел к стене. Ударился плечом, локтем...

Однако сознания не потерял. Лишь повертел головой, насколько позволял ошейник, вскочил. И тут произошло что-то невероятное. Марк выпрямился, глянул на Жерара надменно, гневно сдвинул брови и выкрикнул, указывая на дверь:

- Вон отсюда, пес!

Жерар от подобной наглости опешил. Но лишь на мгновение.

В следующий миг Жерар ухватил Марка за шкирку и поволок из дота.

- Ты его задушишь! - пискнул Люс из своего угла вслед.

- Отжил свое, щенок! - ревел Жерар. - Клянусь Аустерлицем, ты сдохнешь! - Глаза Жерара сделались совершенно бешеными, на губах выступила пена. Марк мог лишь беспомощно хвататься за державшую его руку. Силы были неравны: здоровяк-надсмотрщик и семнадцатилетний подросток.

Однако свернуть голову рабу - дело отнюдь не простое. Шею невольника защищает толстый ошейник с управляющим чипом и системами контроля. Ошейник сжимает шею мертвой хваткой, избавиться от него невозможно. Зато он защищает шейные позвонки, сосуды и связки. Жерар волок Марка за собой, ухватившись за ошейник, но юноша даже не хрипел. Да еще, изловчившись, сумел ударить мучителя. Хотя удар был слабоват, Жерар взревел от ярости: какой колесничий потерпит, чтобы раб сопротивлялся!

Силы, впрочем, у Марка вскоре кончились, и он лишь беспомощно перебирал ногами, пока Жерар тащил его через поле к дороге. Иней уже начал стаивать, подметки пластиковых башмаков скользили по гниющей ботве.

Жерар швырнул раба в грязь, включил комбраслет, крикнул:

- Барон!

Никакого ответа. Как всегда по утрам, барон снял комбраслет и отправился спать.

Жерар выругался, пнул Марка под ребра. Тот успел увернуться, но все же недостаточно ловко: грудная клетка запылала от боли.

Навстречу им шел высокий человек, одетый в форму русского гусара: красный доломан, расшитый золотым шнуром, красный ментик накинут на левое плечо. Витой ремешок кивера впивается в упрямый подбородок. К черным, начищенным до блеска сапогам уже прилипло немало грязи - "гусар" где-то потерял своего коня. Незнакомец был загорелым и коренастым, как фермер с юга. Но он не походил на фермера.

- Как зовут раба? - спросил безлошадный "гусар".

- Тебе-то что? - огрызнулся Жерар.

- Я - инспектор по делам невольников, - невозмутимо отвечал незнакомец.

- Что? Какой инспектор? - переспросил Жерар.

- Меня зовут Марк. Марк с Вер-ри-а, - торопливо сообщил юноша, почему-то решив, что этот человек может ему помочь. Раб всегда от каждой встречи ждет чего-то необычайного. Ждет, но его надежды не сбываются,

- Послушай, вали отсюда! - шагнул к "гусару" Жерар. - Нам плевать на любых инспекторов. Все это сопли... мерд!

- Сколько тебе лет, Марк? - спросил незнакомец. На ругань Жерара он не обращал внимания.

- Семнадцать...

Какие-то светлые искорки блеснули в воздухе. Блеснули и пропали. Жерар дернулся и опрокинулся на спину. Попытался подняться, но захрипел, изо рта струей хлынула кровь.

В руке незнакомец сжимал пистолет. Похожий на парализатор, но только ствол куда толще. У парализаторов стволы всегда матовые, а этот блестел.

- Он же... колесничий... Был... - только и выдохнул потрясенный Марк.

Кто этот тип в мундире гусара? Лицо с орлиным носом и твердым подбородком, лишенное какой-либо мимики. Казалось, он говорил, не разжимая губ.

- Давно здесь? - спросил убийца.

- С утра, как в поле выгнали, - признался Марк.

- Давно на Колеснице, спрашиваю?

- Двенадцать лет. - Марк дернулся, застонал, схватившись за бок: удар Жерара все еще давал о себе знать. - Жерар меня терпеть не мог... - зачем-то пожаловался он.

- Как звали твою мать? - продолжал импровизированный допрос незнакомец.

- Ата. Кажется...

- Ата... - повторил "гусар". - Это сокращенное имя, не так ли? - Марк не ответил, только пожал плечами. - Но ты ведь не с самого детства раб?

- Мне было пять лет, когда на Вер-ри-а меня сделали рабом...

Марк уже не сомневался, что незнакомца интересует именно он, сборщик ле карро с усадьбы Фейра. Это было удивительно, невероятно. Но это было именно так.

"Гусар" неспешно подошел к Марку. Вдруг наклонился, перевернул раба на живот, ткнув лицом в грязь, заломил руку за спину. Все произошло так быстро, что Марк не успел опомниться. Лишь в глазах потемнело от боли. А потом он почувствовал, что шея немеет, и следом - ни с чем не сравнимое ощущение: как будто в позвонках завелась какая-то мерзкая тварь, она ворочается и скребет, скребет...

Незнакомец тестировал его ошейник. Марк завыл - не от боли, нет, от унижения, из глаз потоком хлынули слезы. Ему всегда казалось во время тестирования, что его, Марка, раздавливают, как клопа. Чувство унижения было столь сильным, что ему хотелось визжать, царапать землю, выть...

Незнакомец отпустил его и отошел в сторону, разглядывая индикатор щупа. Тонкая игла мигала то зеленым, то красным. Марк остался лежать на земле. Три года назад он поклялся себе, что никому не позволит больше провести тестирование... Что скорее умрет... Да что толку рабу клясться... в самом деле, смешно... Смешно... Он всхлипнул. Громко. Хотя старательно стискивал зубы - показывать свою слабость не хотел. Раб!

- Ты пойдешь со мной, Марк с Вер-ри-а, - сказал "гусар ", убирая щуп в футляр.

- Куда?

- Куда я скажу. Одно лишь могу добавить: далеко...

- Ничего не выйдет. Я не могу.

- Это почему же? - спросил человек насмешливо.

- Баронский комбраслет. Если хозяин не отдаст приказа, я не смогу пересечь границу усадьбы. Ты думал, почему мы тут сидим и с поля ни ногой? А? - с издевкой спросил Марк.

Раба все время ломают о колено. Берут и ломают... ломают... ломают... Марк задыхался. Раб не может даже умереть... гордо умереть... у раба нет гордости... есть послушание... смирение... покорность... ненавижу...

- Я "заморозил" твой управляющий чип. Так что хозяин тебе не указ.

- Надолго?

- На час.

- И что? Каждый час ты будешь проделывать ... это? - Марк брезгливо передернулся.

- Придется.

- Лучше сразу пристрели.

- Всего пять или шесть инъекций.

- Нет! - завопил Марк, - Нет! Нет!

- А что ты предлагаешь? - неожиданно спросил незнакомец.

Что предлагает Марк? Ха-ха... Что может предложить раб? Вдруг мелькнула шальная мысль. Что, если?..

- Я могу достать комбраслет барона. Я знаю, как это сделать. Но надо, во-первых, убрать одну камеру наблюдения перед домом. А во-вторых... во-вторых... - Марк запнулся.

- Так что - во-вторых? - спросил незнакомец.

- Вы возьмете с собой еще и Люса. Он мой напарник. Если я убегу без него, с Люса шкуру спустят. Или убьют. Честное слово.

- Хорошо, прихватим твоего друга. Говори, где браслет?

- В хозяйской усадьбе. Я могу достать. Это не так уж трудно, - торопливо заговорил Марк. Честно говоря, ничего подобного от себя он и сам не ожидал. В мыслях появилась удивительная легкость. Во всем теле - тоже. - Хозяин снимает браслет после того как отдаст утром все приказы и кладет в ящик. Я сам видел, когда на той неделе меня позвали прибирать в доме. Сегодня ночью в доме была пьянка... то есть бал... Хозяин до утра Не ложился. Набрался изрядно. Теперь дрыхнет. И браслет снял - Жерар его вызвать не мог. - Марк наклонился, снял с запястья убитого надсмотрщика комбраслет. - Вот мой пропуск. Пойду в дом и достану браслет барона.

- Удерешь и выдашь меня?

- Нет.

- Почему я должен тебе верить?

- Я дам слово.

- Слово раба? - уточнил незнакомец.

- Разве раб не может дать слово?

- Конечно, нет. Над своей волей ты не властен. Пойдем вместе. Все равно мне придется убирать камеру у входа. И запомни: выдашь меня - убью.

"Инспектор" оттащил тело убитого в поле, уложил в межу и забросал ботвой. Теперь Жерара долго не найдут. Придется киберпса вызывать.

Они зашагали к усадьбе. Марк впереди, так называемый инспектор в форме гусара - за ним. На "гусара " никто не обратит внимания: таких ряженых в это время года на полях усадьбы предостаточно: колесничие готовятся к реконструкции Маренго.

Марк то и дело хватался за бок. Тело ныло, как будто по нему проехал трактор. Но в то же время Марк чувствовал: он больше не может быть рабом. Не может - и все. Время рабства истекло. Закончилось. Вышло. Марк не знал, откуда взялось это чувство. Но оно все усиливалось, росло с каждой минутой. Что-то в нем сломалось раз и навсегда.

"Замороженный чип больше меня не контролирует", - сообразил он.

Зачем он, Марк, понадобился этому человеку? И как "инспектор" легко, играючи прямо, прикончил Жерара... Жерар - скотина, кто спорит. Но разве незнакомец это знал?

Они шагали по тропинке вдоль дороги. Никто из усадьбы не встретился им на пути. Рабов отправили в поле. А хозяин после "бала" почивает и видит сладкие сны. Попались, правда, навстречу два всадника в белых австрийских мундирах. В седлах они держались из рук вон плохо, потому старались не смотреть по сторонам. Они что-то прокричали безлошадному "гусару", но слова их отнесло ветром, а в следующую минуту всадники промчались мимо. Один "австрияк" обернулся и чуть не вылетел из седла, потому как в этот миг конь его решил махнуть через канаву.

- Ты им не понравился, - заметил Марк.

- Австрийцам никогда не нравились французы, - отвечал незнакомец.

- У тебя русская форма.

- Что?

- У тебя форма русского гусара. Где ты ее взял?

- На сайте "Бородино".

- Бородино реконструировали в прошлом году. В этом году у нас Маренго. Понимаешь, почему так удивились эти ребята?

- И что, на Колеснице все разбираются в подобных тонкостях?

- Ха! Ты бы поговорил с каким-нибудь колесничим.

- По-моему, Жерар ничего не заметил, - усмехнулся незнакомец. - Как бы то ни было, теперь уже поздно менять костюм.

Они вышли к баракам.

- Бон та камера! - Марк указал на фронтон. - Надо ее ослепить...

- Не в черную дыру нырять! - хмыкнул незнакомец.

Он вытащил из кобуры бластер. Прицелился. Блеснул красный луч и исчез. Вверх от фронтона потянулся лиловый дымок.

- Иди, - сказал "гусар".

Быстрым шагом Марк пересек площадку перед домом, на которой утром собирались рабы. В этот час здесь никого не было. Марк поднял руку с браслетом Жерара. Дверь отворилась.

Марк шагнул в вестибюль. Черные колонны дорического ордера. Черный, под мрамор, пол. Марк и прежде бывал в доме: его с Люсом звали иногда прислуживать хозяину во время праздников, когда собиралось много гостей. Он помнил этих сытых, красиво одетых, гогочущих господ. Мужчин в черных фраках и немыслимой расцветки жилетах. Женщин в платьях, блестящих, струящихся, с короткими рукавчиками. Плечи непременно оголены, руки затянуты в перчатки под цвет платьев. Блеск драгоценностей. Смех. Запах духов. Скольжение легких туфелек по паркету. Сверкание хрустальных люстр, их отблески в зеркалах. Слуги в белых куртках и белых перчатках с серебряными подносами, уставленными бокалами с темным терпким вином. Марк тоже с подносом.

Он вслушивался в разговоры, пытался уловить смысл. Незнакомый для раба смысл. Свободные колесничие обязаны говорить что-то особенное. Но ни в словах, ни в шутках гостей барона Фейра не было и крупицы смысла. Все эти блестящие дамы и кавалеры говорили ни о чем. Смеялись над пустотой. Не над пустяками, а именно над пустотой. Даже пустячного смысла не проскальзывало в их фразах...

В вестибюле сейчас никого нет. У входа стоит пылесос-автомат, видно, горничная, прибравшись, забыла его тут, Вон та дверь справа - в кабинет хозяина, Марк приносил сюда кофе после обеда. Марк замер у двери, не решаясь открыть ее. Вдруг почудилось: сейчас, как в ту ночь, в кабинете барон с сыном укрываются от надоевших гостей.

Хозяин в кресле, юный Анри развалился на диване с бокалом в руке. Мышастого оттенка фрак, серебристый жилет, бежевые панталоны до колен, шелковые чулки и башмаки с пряжками, усыпанными алмазами. Видимо, такова последняя парижская мода, хотя вряд ли этот молокосос выбирался дальше Тулузы. Он был ровесником Марка. В детстве Анри иногда являлся в бараки рабов устраивать поединки между маленькими невольниками. Больше всего ему нравилось смотреть, как мальчишка дерется с девчонкой. Иногда он приводил своих друзей, господских сынков из соседней усадьбы, поглазеть на драку. Обожал ставить какого-нибудь слабака против крепыша на два или три года старше. Обожал кровь...

- Гарсон, вина! - потребовал наследник барона.

Марк подошел, наполнил бокал. Анри смотрел мимо "гарсона", взгляд стеклянный, пустой. У Марта дрогнула рука, он едва не пролил вино и поспешил отойти.

- Папа, одолжи мне Эбби на пару ночей, - сыночек сделал маленький глоток, изображая из себя ценителя. - А то у меня прыщи на щеках не проходят.

Прыщей на коже Анри, в самом деле, имелось в избытке.

- Ты проиграл двадцать тысяч франков в карты, - напомнил барон.

- Ма фуа! О чем ты говоришь! А граф Дюнуа? - напомнил Анри. - Он сумел продуть вчера сто тысяч. Да еще пробовал жульничать и запихал в манжеты миникомп... Но его поймали... хи-хи... У старика де Ланси повсюду стоят "жукоискатели".

"Как странно распорядилась судьба, - думал Марк. - Этот придурок - сын хозяина усадьбы. А я всю жизнь проживу рабом, собирая маисоль и моркву. А ведь я мог бы сидеть в этом кресле. Мог бы учиться в Париже... Мог бы стать членом академии, стать "бессмертным..." Марк поставил поднос на маленький столик в углу и глянул в зеркало. Чем он хуже? Хорошо сложен, среднего роста, с тонкими, узкими кистями рук. Черты его лица на редкость правильные: прямой нос, небольшой рот, высокий лоб, карие глаза, темные прямые волосы. Хотя лицо, как и у всех рабов, невыразительное.