Чтение 3–й страницы книги ~Цена империи~

- Приезжай мирно. Приезжай торговцем. Со мной тебя пропустят через границу. Я...

- Настя! Думай, что говоришь! Да, через границу меня, может, и пропустят. А как я доберусь до этой самой границы? Через земли всех этих аланов и гепидов? Да еще с товарами! Да еще с такой красавицей, как ты! Ты что, не понимаешь, что первый же занюханный рикс с дюжиной дружинников прикончит меня? Эти варвары, о которых ты говоришь так пренебрежительно, - моя настоящая сила! Вдобавок это мои друзья! Ты не должна относиться к ним с презрением! Хотя бы ради меня... - В голосе Коршунова прозвучали просительные нотки: он ведь действительно любил эту женщину.

- Я не презираю их, - негромко проговорила Анастасия. - Я их боюсь. Алексий, ты не знаешь варваров, то есть ты знаешь их такими, какие они у себя дома.

- Да, - согласился Коршунов. - Они довольно жестоки... - начал Алексей, не понимая, к чему она клонит.

- Нет! - перебила его женщина. - Ты ошибаешься!

- Разумеется, - желчно произнес Коршунов. - Они очень добрые. Мне, конечно, пригрезилось, как добряки Стайна с Одохаром решили тебя убить!

- Нет, не пригрезилось. Но, Алексий... - Она взяла его за руку. - Пойми: таков их обычай! Я не осуждаю ни Стайну, ни Одохара. Мир в народе дороже жизни наложницы! Ты не прав! У себя дома эти скифы умеренны и справедливы, потому что живут по законам и обычаям дома. Но, Аласейа, ты не знаешь, что такое варвары на земле Рима. Это - совсем другое. Потому что там они живут по закону войны. Я никогда не согласилась бы стать наложницей варвара, если бы не видела, что остается после их набегов. Что такое несчастье маленькой женщины в сравнении с этой бедой!

В ее голосе было столько горечи, что Алексей привлек ее к себе, погладил по голове, нежно, как ребенка.

- Ты сделала это ради Рима... - произнес он. - Я понимаю. Я тоже люблю свою родину...

И ощутил внезапный укол тоски. Его родина... Увидит ли он ее когда-нибудь...

- Нет! - Анастасия качнула черноволосой головкой, отстранилась.

- Я не люблю Рим. Моя родина - не Италия. Я эллинка. Я родилась в Антиохии. Германцы никогда не придут туда. Я не люблю Римскую империю, Алексий. Но не обязательно любить своего повелителя, чтобы понимать его величие. Стыдно хулить грубость легионеров тем, кто живет за щитами легионов.

- Это не твои слова, - заметил Коршунов.

- Так говорил мой отец. И это правда.

- Я не спорю, - произнес Алексей. Он действительно понял. - Я больше не стану просить тебя делать что-то против твоей родины.

"Уж не знаю, как я объясню это Одохару и остальным, - подумал он. - Но объясню как-нибудь, куда я денусь, придумаю что-нибудь..."

- Алексий, я бы сделала это для тебя! - умоляюще проговорила Анастасия, сжав его руку. - Но я не могу. Они ведь не просто убивают: они убивают всех. Женщин, детей, совсем маленьких... Просто для развлечения. После них не остается ничего - только трупы и пепел!

- А если я обещаю тебе, что не позволю им убивать ради развлечения? - негромко произнес он.

Женщина покачала головой.

- Ты велик, Алеша! Кому, как не мне, знать это. Но даже тебе не обуздать их звериной природы. Они не люди! Они только выглядят людьми!..

- Прекрати! - жестко оборвал ее Коршунов. - Я сказал тебе: это мои друзья. Всё! И я не собираюсь никого резать! Я собираюсь жить в твоей империи! Отвоевать от нее кусок...

- Ты не понимаешь... - Анастасия печально покачала головой. - Рим - это не то, что здесь. Рим - это государство. Твои варвары разграбят пару поместий, может, захватят какой-нибудь город... А потом придут легионеры и убьют всех варваров. Всех, кто не успел сбежать. Воевать с государством, отнимать у него земли может только другое государство. Я изучала историю, Алексий, поверь мне - это так! Так было всегда!

- Допустим, - кивнул Коршунов. - Так было.

Но я намерен это изменить. - В этот момент он сам верил в то, что говорил. Он был убежден в этом. - Да, я это изменю! Если ты мне поможешь. Настя!.. - Он взял в ладони ее нежное лицо, заглянул в черные влажные глаза. - Я прошу тебя: помоги мне!

Две слезинки скатились по смуглым щекам, смочив пальцы Коршунова

- Да, Алексий... - прошептала она. - Я это сделаю... Я сделаю то, что ты хочешь. Все, что ты хочешь... Я сделаю для тебя...

Глава четвертая.

ТАКТИКА ФЕХТОВАНИЯ И СТРАТЕГИЯ ВОЙНЫ.

- Ну что ты делаешь! - возмущенно закричал Ахвизра. - Куда убежал?

- Но ты же мог меня достать! - резонно возразил Коршунов.

- А ты мог меня убить! Вот так и так! - Ахвизра взмахнул тренировочным деревянным мечом: наискось, потом - уколом снизу, в живот.

Он был прав: Коршунов в самом деле мог его достать из этой позиции. Сам при этом рискуя максимум легким ранением в ногу. И все-таки он не мог себя перебороть. Нет в нем безудержной отваги, свойственной здешним парням. Да и раньше не было. А будь меч Ахвизры из настоящей стали, Алексей вел бы себя еще осторожнее. Потому что уже видел, как легко таким мечом можно отмахнуть руку или вспороть живот. Ахвизре просто: он убежден, что, пав в бою, тут же отправится к Вотану. А вот у Коршунова относительно себя такой уверенности нет. Зато у него есть обширные планы на будущее. А дырка в организме может существенно этим планам помешать. Конечно, у него аптечка, а в ней лекарства, позволяющие не опасаться заражения крови, но отрубленную кисть в местных условиях обратно не пришить. В общем, с точки зрения Ахвизры, Коршунов элементарно трусил. Но обвинить Алексея в трусости Ахвизра не мог. По здешним понятиям за таким обвинением от равного по статусу следовал немедленный вызов на смертельный поединок. В котором Ахвизра, разумеется, без труда прикончил бы Коршунова (чего самому Ахвизре вовсе не хотелось), а затем - также по определению - вынужден был бы сражаться со всеми родичами Алексея поочередно, начиная с Агилмунда, своего лучшего кореша... Короче, обычаи здесь были таковы, что приходилось выбирать выражения.

- Что ты все время бегаешь, Аласейа! - раздраженно бросил Ахвизра. - Видел бы тебя какой-нибудь гепид, подумал бы, что ты боишься!

- Я бьюсь, как мне удобнее, - сказал Коршунов. - Скажешь, я бьюсь хуже, чем Сигисбарн?

Вышеупомянутый Сигисбарн на пару с Книвой, пыхтя и потея, отбивались от старшего брата на другой стороне утоптанной площадки.

- Не хуже, - признал Ахвизра. - И все-таки ты - паршивый воин. Вот так!

Коварный гот прыгнул вперед, лихо огрел по ребрам расслабившегося Алексея и захохотал:

- Не зевай!

Коршунов вяло, изображая усталость, рубанул в ответ своей деревяшкой (Ахвизра без труда отмахнулся)... и одновременно ловко подбил ногу противника, отчего тот приземлился на травку. Разумеется, через полсекунды Ахвизра уже снова стоял бы на ногах, но Коршунов, давно готовивший эту ловушку, успел придавить ногой правую руку Ахвизры и упер противнику в горло обмотанное тряпкой "острие". И тут же услышал одобрительный возглас Агилмунда, который, гоняя братьев, ухитрялся еще следить за поединком. Нормальная, впрочем, ситуация. Коршунов уже знал, что в реальном бою надо "держать" все окружающее пространство, а не только своего непосредственного противника. Иначе мигом получишь железо в спину. Агилмунд умел фехтовать и наблюдать за окрестностями, а вот Книва с Сигисбарном - не очень. Но тоже захотели поглядеть, что там такое интересное совершил Аласейа... Книва, впрочем, успел отскочить (он вообще был очень ловкий и подвижный парнишка), а тяжеловесный Сигисбарн схлопотал деревяшкой по уху.

- Молодец! - Ахвизра был очень доволен. - Когда-нибудь из тебя выйдет отменный воин, Аласейа... - И вдруг змеиным движением вывернулся из-под "клинка", выдернул из сапога нож и полоснул по ноге Коршунова. Аккурат по сухожилию. Разумеется, тупой стороной ножа, а не острой, иначе быть бы Алексею калекой.

Миг - и Ахвизра уже на ногах, и уже его деревяшка упирается Коршунову в живот.

Опять обыграл ловкий гревтунг, а ведь реакция у Коршунова даже лучше. Ну да, Алексей знал: его проблема еще и в том, что он, добившись успеха, останавливается, расслабляется... А Ахвизра - нет. Ладно, еще не вечер.

Вернее, как раз вечер.

- Хорош, - сказал Алексей, отпихивая "меч" от своего живота. - Солнце садится. А завтра гепиды прибудут. Надо выспаться.

- Езжай, - кивнул Ахвизра. - Выспись. А то люди говорят, ты совсем плохо спишь. Каждую ночь в твоем шатре шум. Это блохи вам со Стайсой спать мешают, да? - Гот ухмыльнулся.

- Да, - буркнул Коршунов.

Ну не лагерь воинский, а коммуналка какая-то. Ахвизра ухмыльнулся еще шире.

- Такие злые у тебя блохи, Аласейа. Стайса твоя бедная от них так громко кричит!

- Я думаю, Ахвизра, если б тебя шершень за язык укусил, - сказал Коршунов, - языку твоему ничего бы не было, а вот шершень, тот бы от твоего яда помер.

И засвистел, подзывая свою лошадку. Шутки по поводу его и Насти личной жизни Алексея уже порядком достали. С другой стороны, и шутников можно понять: на весь многотысячный воинский табор не наберется и сотни женщин. А уж равной его Анастасии и вовсе нет.

- "Марку Аврелию Клавдию, легату в Мёзии - от вождя славных гревтунгов - привет! Сообщаю тебе, что грозные соплеменники мои, вкупе со свирепыми герулами алчного рикса Комозика, вкупе со злокозненными боранами и кровожадными гепидами, соединившись в бесчисленное воинство и погрузившись на множество кораблей, вознамерились морем достичь границ земель, что лежат к югу от устья Данубия"... - Коршунов запнулся, оторвал глаза от пергамента, посмотрел на Анастасию. - Я правильно читаю? - спросил он.

- Твоя латынь ужасна, - грустно проговорила женщина. - Но это не имеет значения.

- Почему?

- Потому что тебе никогда не быть гражданином Рима. А мне никогда больше не увидеть дома... - голос Анастасии дрогнул.

- Почему?

- Ты ведь отправишь это? - Она показала на исписанный ею самой пергамент.

Алексей кивнул.

- Если моему донесению не поверят, меня сочтут предательницей. Если поверят, то тоже сочтут предательницей. Но позже, когда случится беда. - Анастасия тяжело вздохнула. - Даже если я рискну вернуться, я никогда не смогу жить под своим именем. И никогда не смогу встретиться со своими друзьями. Мне придется жить в вечном страхе, что когда-нибудь за мной явятся вегилы...

- Вегилы - это кто? - перебил Коршунов.

- Те, кому поручено следить за порядком и законом. Какая тебе разница, кто такие вегилы! - воскликнула она сердито. - Ты не понимаешь! Только там, на землях Рима, - настоящая жизнь. Культура, искусство, цивилизация... А здесь только дикость, грязь, блохи, варварская речь и варварская грубость! Ты не поймешь!

- Ну почему же? - усмехнулся Алексей. -

Я тебя отлично понимаю. Еще здесь нет электричества и центрального отопления. А также телевидения, спутников и персональных компьютеров...

- О чем ты говоришь?

- Ты не поймешь! - Коршунов бросил на постель пергамент, тут же свернувшийся трубкой. - Тот мир, откуда я пришел, так же отличается от твоего Рима, как Рим - от готского бурга. Но я не оплакиваю его, понятно! Я пришел в этот мир, и я сделаю его своим! - Он присел рядом с ней, обнял. - И твой Рим тоже станет моим. Если ты мне поможешь. Настя, Бог свидетель, я делаю это не только для себя, но и для тебя. Мы будем жить в Риме! Мечом или золотом, но мы с тобой проложим себе путь к центру этого мира!

Женщина молча прижалась головой к его плечу.

"Эх, если бы у меня была возможность вернуться домой - подумал Коршунов. - Вернуться вместе с тобой, Настенька..."

Но нет, невозможно. Тот, двадцать первый, даже сниться ему уже перестал...

- Верь мне, любимая! - прошептал он. - Верь мне - и все будет!

Анастасия молчала. За тонкой тканью шатра гудел варварский лагерь, скрежетали цикады, громко плескала рыба в тинистой заводи...

Словно в каком-нибудь турпоходе. В каком-нибудь Лосеве. М-да, турпоход. Немножко затянувшийся и немножко кровавый.

"Зато осень здесь теплая! - с непонятным ожесточением подумал Коршунов. - А когда похолодает - можно двинуться на юг. В теплые, так сказать, страны. Попутешествовать. В сопровождении персональной армии. Эх, был бы здесь Генка - порадовался бы за меня!"

На следующее утро он нашел Скулди, вручил герулу пергамент и попросил сделать так, чтобы данный пергамент в самые краткие сроки попал к римским торговцам, возвращающимся домой.

- Что здесь? - поинтересовался Скулди.

- Отправь его - и увидишь, - уклончиво ответил Коршунов.

- Что увижу? - спросил недоверчивый герул.

- Если все выйдет, как я задумал, бораны дадут нам корабли.

- А понтийская римская эскадра?

- Отправь это, Скулди! - решительно заявил Коршунов. - Отправь - и ты увидишь.

Алексей был уверен, что его план сработает. Имея дело с прямолинейными варварами, римские власти наверняка будут реагировать так же прямолинейно.

Глава пятая

НА АЛАНОВ!

Разношерстое войско двигалось по степи вдоль берега речки, впадающей в Днепр-Борисфен. Тяжелые фургоны на здоровенных колесах неторопливо катили по сомнительному подобию дороги. Всадники ехали группами в десять-двенадцать человек - по родам. Пехота топала как придется, но тоже кучкуясь по родственному признаку. Они и дрались так же. Организация у войска была типично родоплеменная. То есть - минимальная. Но толпа собралась изрядная, и кушала эта толпа хорошо. В смысле, не изысканно, а много. С провиантом пока проблем не было. Рыба - в реке, птицы - в камышах. За дичью покрупнее отряжали охотников.

У Аласейи Небесного Героя, разумеется, был персональный фургон. Но "небесный герой" предпочитал передвигаться верхом. Степь - она, конечно, ровная, но это - на глаз. А если по ней ехать, да еще на такой "технике", при которой каждая кочка - твоя... Так что в фургоне ехали его тиви Анастасия и родич Книва. А "герой" на лихом мерине - во главе войска, вместе с прочими вождями, коих набралось дюжины полторы. Каждый в этой элитной компании величал себя риксом и всячески подчеркивал свою независимость, что нередко приводило к конфликтам. Одохару с Комозиком кое-как удавалось удерживать разношерстное воинство от внутренних раздоров, урезонивать, умиротворять... К некоторому удивлению Алексея, изрядным авторитетом по части решения конфликтов оказался Травстила. Впрочем, и самого Коршунова тоже пару раз "заряжали" в качестве судьи. Особенно много проблем было с гепидами. Те оказались действительно безбашенными. С другой стороны, их вождь, зверовидный детина лет восемнадцати, то есть младше Сигисбарна (и не сказать, чтоб умнее), ходил теперь у Коршунова в приятелях. Алексей, увидев, какими глазами Красный (так звали гепида) смотрит на ало-белый плащ Одохара, презентовал парню красный отрез парашютного шелка. И получил в качестве "отдарка" отличный шлем и дружбу громилы-вождя. Если бы не эта маленькая деталь, держать в повиновении гепидов было бы нелегко. Но вождя они слушались. Красный слыл вутьей, местным берсерком: спорить с ним не решались.

Итак, могучее воинство готов-гепидов-герулов вышло в Большой Поход местного значения. Супротив аланов. Причем сами аланы наверняка об этом уже знали, поскольку о цели похода в войске знал даже самый последний ополченец. По вечерам все с большим энтузиазмом "делили" будущую добычу.

Коршунов, "путешествовавший" в компании Ахвизры, Агилмунда и Скулди, попытался выяснить у двух последних как лиц, особо приближенных к руководителям похода, - что это за народ такой - аланы. И главное, как они воюют. В конце концов, надо же разработать какую-нибудь стратегию...

Оказалось, что никто, включая Одохара и Комозика, продумывать будущую войну не собирался. Вся стратегия сводилась к тому, чтобы вышеуказанных аланов отыскать, навешать им как следует (в успехе никто не сомневался, так как откуда-то пришла информация, будто аланские вооруженные силы сейчас не в лучшем состоянии), а затем слупить выкуп побольше.

Четыре дня войско двигалось без всяких ухищрений, и только на пятый день совокупное руководство армии наконец соизволило отправить разведку - пару разъездов по дюжине всадников.

Готский отряд возглавил Ахвизра, герульский - паренек по имени Берегед, отиравшийся возле Скулди и приходившийся последнему родичем. Еще одним изменением было то, что Агилмунд и Скулди ехали теперь бок о бок со своими риксами. Коршунов мог бы тоже присоединиться к ним, но воздержался. Отношения с герульским риксом Комозиком не очень-то у него складывались. С точки зрения Коршунова, Комозик вел себя слишком высокомерно. Ну и Коршунов, конечно, старался держаться с достоинством. Как и подобает "небесному герою". Только вот Комозику на "небесное происхождение" Алексея было начхать. Он вообще вел себя так, словно все вокруг в сравнении с ним - плесень. Разве что для Одохара делал исключение. Остальными, включая даже Скулди, откровенно помыкал. При этом сам герульский рикс, по мнению Коршунова, никакими особыми достоинствами, кроме общепризнанного умения колоть-рубить, не обладал. Ах да, был еще один человек, которого Комозик старался не раздражать: молодой вожак гепидов Красный. Алексей, впрочем, догадывался, что причиной тому не то, что рыжий предводитель союзников тоже рикс, а то, что Красный слыл не только полным отморозком, но тоже изрядным рубакой. И вызови вожак гепидов рикса герулов на поединок, очень возможно, что не гепидам, а герулам пришлось бы выбирать нового рикса. А вот Коршунов себе такой роскоши, как вызов, брошенный Комозику, позволить не мог. Единственный шанс выжить для него в такой ситуации - пристрелить герула из пистолета. Пристрелить-то можно, но понравится ли это войску? Да и с политической точки зрения живой, пусть и надменный Комозик полезнее Комозика не гордого, но мертвого.

В общем, к риксам Коршунов присоединяться не стал. Все интересное друзья ему потом перескажут. Поехал в одиночестве. Если можно считать одиночеством езду в голове колонны из нескольких тысяч человек и доброй сотни повозок.

Но даже и это одиночество Коршунова было вскоре нарушено. К нему присоединился боран по прозвищу Скуба.

Скубу "главный боранский рикс" Крикша отрядил в качестве наблюдателя. А может, сам Скуба решил поглядеть на сборное воинство в деле. Так или иначе, но этот средних лет боран в сопровождении полудюжины боранов помоложе присоединился к участникам "аланской кампании".

Коршунов был одним из немногих, с кем Скуба мог разговаривать по-своему. Боранский язык от русского отличался примерно как русский от украинского. Но друг друга они понимали. К тому же Коршунов в свое время поездил по странам Восточной Европы: и в Польше бывал, и в Болгарии, наловчившись и там, и там если не говорить, то понимать сказанное довольно свободно.

Прежде у Алексея не было возможности серьезно с бораном потолковать. А потолковать было надо. Еще когда стояли на днепровском берегу, Коршунов, с разрешения Крикши, осмотрел боранский корабль. На человека двадцать первого столетия это суденышко особого впечатления произвести не могло (что не укрылось от Крикши), но от готских судов кораблик отличался существенно. Примерно как баркас от плоскодонки. Впрочем, хороши боранские корабли или плохи, а без них любой морской набег попросту невозможен. Так что, когда Скуба сам подъехал к Алексею, тот обрадовался. Ему было просто необходимо заручиться поддержкой представителя местных мореходов. И кое-что узнать о специфике парусно-гребного мореплавания. По предварительным сведениям, здешние мореходы старались в открытое море не углубляться. Плавали вдоль берегов. Следовательно, если вывести флотилию в открытое море, а затем, просчитав курс, выйти прямо к исходной точке, то и патрулирующая берега эскадра не так страшна...

Но в это утро основательно пообщаться со Скубой Алексею не удалось. Не успело солнце пройти и половины пути до зенита, как впереди показались скачущие сломя голову разведчики.

Впереди - враги!

- Вовремя, однако, риксы отправили дозор, - заметил Коршунов.

Скуба повернулся к Алексею. На широком, покрытом темно-красным загаром лице борана выразилось удивление.

- Сегодня первый раз послали дозор - и сразу врага обнаружили, - пояснил Коршунов.

Скуба пожал плечами.

- Так мы же сегодня на аланские земли вступили, - сказал он. - Вот там, за излучиной, их бург стоит. Мы туда в позапрошлом году торговать приходили.

М-да...

Глава шестая

САРМАТЫ

Да, враги были близко, и их было много. Более того, намерения у врагов (насколько могли оценить разведчики) были самые серьезные. Ахвизра еще не окончил "доклад", а Агилмунд уже птицей полетел в повозкам.

Тут Алексей впервые увидел, как строится "мобильная крепость" готов.

Тяжелые повозки разделились по принципу "на первый-второй рассчитайсь", образуя две линии. Агилмунд метался между ними в клубах пыли и орал. Осуществлял общее руководство. Ему помогали несколько одохаровых дружинников. И двадцати минут не прошло, как фургоны образовали что-то вроде каре, внутри которого расположились пешие готы и герулы. Гепиды под защиту фургонов не полезли. Красный пренебрежительно махнул рукой: дескать, таким храбрецам, как гепиды, негоже позорно прятаться за телегами.

Коршунов тоже за телегами прятаться не стал. Успеется. Выехал вперед, пристроился справа от Скулди, который застыл стремя в стремя с Комозиком. Так они и стояли, аки три богатыря, дожидаясь появления супротивников. Попутно Коршунов рассказал Скулди анекдот. Дескать, был у него на родине в наидревнейшие времена такой богатырь - Илюша Муромский. И вышел он как-то на бой против Идолища поганого. Ударило Илюшу по голове Идолище раз - по колено в землю ушел Илюша. Ударило Идолище Илюшу (тут к "богатырям" подъехал боран Скуба - послушать, о чем речь) другой раз - по пояс в землю ушел Илюша. Ударило Идолище третий раз - по грудь в землю ушел Илюша. Выкарабкался из-под земли богатырь, отряхнулся и как даст Идолищу по макушке. Стоит Идолище поганое. Илюша его еще раз по макушке - хвать! Стоит Идолище поганое! Поднатужился Илюша да в третий раз, со всей молодецкой силушки - бабах! Стоит Идолище поганое! Только уши из задницы торчат!

Первым заржал Скулди. Чуть позже - засмеялся Скуба. Анекдот был рассказан по готски, Скуба же по-готски понимал не вполне свободно. Комозик даже не усмехнулся. Когда остальные отсмеялись, заявил, что будь на месте любого из поединщиков он, Комозик, то голову второго можно было бы сразу закопать. Отдельно от туловища.

Враги появились прямо со стороны солнца. Всадники. Аланы?

Скулди выругался. Скуба негромко присвистнул.

Всадники приближались. Вернее, спускались, потому что степь впереди выгибалась склоном пологого холма. Враги ехали плотным строем, подминая лохматую траву. Над их головами, словно тростник, стояли поднятые к небу копья.

Коршунов покосился на Скулди. Герул был встревожен. С чего бы это? Если перед ними вся вражеская армия, то проблема невелика. Всего-то несколько сотен копий, по прикидкам Алексея. Раз в шесть меньше, чем войско "союзников".

- Эти что еще здесь делают? - громко и сердито произнес Комозик.

- Что он сказал? - поинтересовался Скуба, плохо знавший готско-герульский.

- Хочет знать, откуда здесь взялись сарматы, - буркнул Скулди. - Я бы тоже хотел это знать...

Аланы, сарматы... Что-то такое осело в памяти Коршунова еще из школьной истории. Вот только какая между ними разница? А разница наверняка есть, коли уж все, кроме Алексея, моментально определили, кто есть кто. И разница, надо полагать, существенная, если тот же Скулди, настроенный по отношению к аланам вполне оптимистично (разобьем, отберем, поделим), так забеспокоился.

- Я догадываюсь, откуда они взялись, - отозвался Скуба. - Готов поставить полную горсть серебра, что я прав. Принимаешь?

- Принимаю, - кивнул Скулди. - Откуда?

- Аланы их позвали.

Скулди фыркнул:

- Сарматы аланам не друзья.

- Ах, Скулди-воин! Золото превращает в друзей самых отъявленных недругов! Готовь свое серебро!

__ Ну, еще посмотрим, - пробормотал Скулди и по герульски повторил для Комозика слова борана.

- Думаю, он прав, - буркнул рикс герулов. - Что посоветуешь?

- Что-то мне не хочется драться с сарматами, - проворчал Скулди. - Дорого нам это встанет.

Коршунов во все глаза следил за приближающимися всадниками. Точно, их было всего три-четыре сотни, не больше. Лошади - до самых копыт - в каких-то тусклых серых доспехах. И всадники - в таких же доспехах. Только шлемы - металлические, сверкающие на солнце. А копья - просто чудовищной длины: метров по пять, не меньше.

Примерно в сотне метров сарматы остановились, лишь трое продолжали двигаться. Подрагивали древка копий, колыхались полотнища-доспехи, прикрывающие лошадей. Сами доспехи и на людях, и на всадниках были довольно странные: покрытые, словно чешуей, множеством костяных пластинок. Кажется, в несколько слоев. Должно быть, весили они изрядно, но и кони у сарматов были куда крупнее готских и герульских.

Шагах в двадцати трое придержали лошадей, разом опустили копья книзу, и их главный (судя по золоченому шлему и золотым украшениям на уздечке коня) произнес длинную фразу.

- Что он говорит? - спросил Комозик у Скулди. Тот пожал плечами.

- Он говорит: это земли аланов, - вмешался Скуба. - Дальше вам хода нет.

- Что тебе до аланов, сармат? - бросил Комозик. - Твои земли далеко.

Сармат-вожак разразился короткой речью.

- Говорит, это не наше дело, - перевел Скуба. - Но из добрых чувств он поясняет: аланское племя, что обитает здесь, наняло их, лучших воинов Боспора, Меотиды и всех прочих земель, чтобы охранять аланскую землю.

Тут Скуба бросил многозначительный взгляд на Скулди: ну что, мое серебро?

Коршунов, привстав на стременах, поглядел на Одохара... И увидел, что рикс гревтунгов не только не намерен вступать в разговор, но даже подал своего коня назад и ушел с "первого плана", уступив место пешим гепидам во главе с Красным. Еще Коршунов увидел, что у вожака гепидов уже красна не только шевелюра, но и физиономия, а веслоподобная лапа молодого "отморозка" поглаживает рукоять секиры.

Внезапно, без всякого предупреждения, молча, Красный прыгнул вперед. Топор его взлетел вверх...

Коршунов даже не успел углядеть, как "левый" сармат метнул аркан. Петля упала на Красного - и сармат тут же бросил коня в сторону. Но Красный оказался крут: мало того что устоял на ногах, но даже, перехватив петлю, едва не сдернул сармата на землю. Тот, впрочем, успел выпустить аркан, могучий гепид потерял равновесие, средний, главный, сармат послал лошадь вперед, ее грудью толкнул Красного, а тот, что бросил аркан, развернул коня и поскакал к своим. Аркан снова натянулся - он был привязан к седлу - и поволок за собой гепида. Красный, выпустив топор, ухватился двумя руками за натянувшийся аркан... Он даже ухитрился встать на ноги, но другой сармат небрежным движением сунул ему в ноги свое длиннющее копье - и Красный опять повалился на землю. На сей раз встать ему не удалось, потому что лошадь уже набрала разбег.

Все это множество действий произошло за считанные секунды. Коршунов только и успел отметить выверенную точность действий сарматов, а над степью уже прогремел рык Одохара:

- За возы!

Толпа гепидов, хлынувшая было вперед, чуть приостановилась.

Второй сармат тоже развернулся и поскакал к своим, а третий, тот, что говорил, помедлил несколько мгновений - и сделал левой рукой неприличный жест.

Этого хватило. Сотни разъяренных гепидов устремились к нему, главный сармат поскакал прочь, а плотный строй всадников снялся с места и покатился навстречу гепидам.

Самое интересное Коршунов пропустил. Потому что Скулди яростно рванул узду коршуновского мерина:

- За возы! - заорал он, перекрывая прочий шум. - Живо!

Так что Алексей еще успел увидеть, как строй всадников "проглотил" своих посланцев, а вот как они сшиблись с гепидами, посмотреть не успел.

Вся герульско-готская кавалерия покинула поле боя, всосавшись в проемы между телегами. И едва последние дружинники Комозика и Одохара оказались внутри, как возы тут же развернули, замыкая "крепость". Успели. Спасибо гепидам, задержавшим атакующих. Задержавшим, впрочем, ненадолго. Когда Алексей снова взглянул на поле боя, сарматская конница уже вчистую стоптала гепидов и тем же сплоченным строем накатывалась на передвижную "крепость" готов. Из-за возов на сарматов посыпались стрелы, копья, топоры, но вся это метательная снасть причинила весьма незначительный урон. Всего лишь две бреши образовались в сарматском строю, Да и те мгновенно затянулись.

Непомерно длинное сарматское копье возникло откуда-то сверху. Коршунов лишь в самый последний момент успел увернуться. А вот его соседу, молодому, безбородому еще герулу, - не повезло. Другое копье прошило парня насквозь - наконечник выскочил из спины. Затем хозяин копья, вероятно, подал коня назад, потому что вопящего и извивающегося, как рыба на остроге, парня утянуло наружу.

Четверо сарматов одновременно навалились на один из фургонов и едва не опрокинули его.

Коршунов увидел, как Ахвизра с ходу "взбежал" по кожаной стенке фургона, а оказавшись наверху, отрубил руку одному из сарматов, проткнул шею второму, увернулся от копья, отшиб прямой клинок, который сармат держал в левой руке... Но тут бы Ахвизре и конец, если бы брошенное снизу готское копье не оказалось эффективнее вязнущих в костяной броне стрел и не продырявило грудь четвертого сармата, едва не поддевшего Ахвизру на острие.