Чтение 3–й страницы книги ~Знакомтесь

- Круто, чувак? - восхищенно спрашивает меня Триста двадцатый. Нахватался словечек.

- Да, красиво, - соглашаюсь я.

Так, болтая сам с собой и изредка переглядываясь с Мишель, я и доезжаю до места, которое Мишель назвала "Шератон". Как выяснилось, это такая большая гостиница.

Люди вокруг нас все чисто одетые. И нарядные. Так что в своем комбинезоне я выгляжу, словно пугало какое. И все куда-то спешат. Входят и выходят из стеклянных домов через большие радужные силовые пленки. Тут у них, что ни шаг, то изыск какой-нибудь. Каждый старается выделиться из толпы. Даже домб. Куда там унылому имперскому Плиму до этого разноцветья. И я решаю про себя, что Зеленый Шар - очень богатая планета. И благополучная. Ведь вокруг ни одного грустного лица. И Мишель мне тихо так говорит:

- Делай вид, что ты тут главнее всех. Излучай уверенность. Изображай, что тебе плевать на то, как ты выглядишь, и что по этому поводу думают все вокруг.

Я кивнул. И начал изображать. И излучать. Поди пойми, как это правильно делается? Иду себе важно, позволяя Мишель меня за локоть придерживать. И стараюсь смотреть не на людей, а сквозь них. Якобы их тут нет вовсе. Это нетрудно оказалось. От этих разряженных кукол исходит только три чувства - любопытство, озабоченность и скука. И как только мы из машины вышли, на нас сразу оглядываться начали. Дорогу освобождать. Наверное, это я немного переигрывал. Настолько в роль вошел, что когда нам навстречу попался скучающий самодовольный коп, я так на него зыркнул, что он сразу живот подобрал и честь мне отдал. А я ему только кивнул милостиво.

- Молодчина, - шепчет мне Мишель.

И я смущенно улыбаюсь ей в ответ.

Важный мужчина в какой-то яркой форме с галунами и блестящими пуговицами, выступает нам навстречу через радужную пленку входа. Замирает сбоку, почтительно склонив голову. Первый из телохранителей исчезает в холле отеля.

- Обнаружены недружественные намерения. Объект на девять часов. Дистанция пять метров, - сообщает мне Триста двадцатый.

- Что? Какие намерения?

- Объект настроен агрессивно. Намеревается совершить недружественные действия.

Я осторожно поворачиваю голову. Смотрю влево. Среди пестро одетой публики по тротуару вдоль стены пробирается темнокожий человек с иссиня-черными волосами. Быстро катит перед собой моргающий желтым маячком аппарат для мойки тротуаров. На нем темный комбинезон уличного уборщика, явно больше нужного размера. Мужчина все ближе. Через пару секунд он подойдет вплотную. Теперь я ясно чувствую его состояние. Уверенность, спокойное ожидание чего-то, страх и возбуждение перемешаны в нем в гремучий коктейль. Мозг его пуст. Он действует, не думая. Так бывает, когда человек уже все решил и отрешился от жизни. Он уже бросился вниз и ничто не может замедлить его падения в бездну. Он, как и все работающие тут, не поднимает глаз от дороги. Но то и дело бросает по сторонам быстрые оценивающие взгляды.

- Этот, с тележкой? - уточняю я.

- Подтверждение. Обнаружено взрывное устройство. Устройство классифицировано как осколочный фугас.

На мгновенье наши взгляды встречаются. Уборщик замирает на месте, отпустив свой жужжащий аппарат. Поднявшиеся возмущенные возгласы из толпы больше не волнуют его. Довольная улыбка трогает его губы. Я вижу, как медленно обнажается ряд белоснежных зубов. Как прорезается вертикальная морщинка над переносицей. Он выпрямляется. Расправляет плечи. Он больше не похож на иммигранта-чернорабочего, этот сильный поджарый мужчина. Мы смотрим друг другу в глаза, не отрываясь. Секунду. Другую. Целую вечность. Как в замедленной съемке я вижу глубокий вдох - человек набирает воздух. И я точно знаю, что это его последний вдох. Тележка медленно катится к нам, заставляя недовольных обывателей шарахаться в стороны.

- Юджин, что с тобой? - откуда-то издали слышится голос Мишель. Она останавливается, поджидая меня.

- Опасность! Угроза взрыва! - чеканит Триста двадцатый.

Мужчина в форме уборщика кричит изо всех сил, выпуская скопившийся внутри воздух:

- Да здравствует свободный Шеридан!.. Да здравствует...

- Ложись!!! Бомба!!! - кричу я, прыгая вперед. Время замирает. Я парю над плитками тротуара. Вижу каждую черточку стыков в их цветной мозаике. Каждую пылинку в застывшем воздухе. Удивленное лицо Мишель. Телохранитель слева медленно разворачивает корпус в мою сторону. В сторону крика. Чьи-то нарядные туфли на высоком каблуке. Лаковые штиблеты. Кто-то валится на землю, расталкивая окружающих. Губы кудрявого мужчины медленно шевелятся.

- ... демократия! Да здравствует свобода!

И я врезаюсь в Мишель похлеще заправского футбольного защитника. Сбиваю ее с ног, как куклу, да так, что она влетает в холл отеля. Перекатываюсь по чьим-то ногам. Больно прикладываюсь плечом. В глазах - разноцветное мельтешение лиц, рук и одежд. Успеваю упасть сверху на ошарашенную баронессу. Она в шоке. Изо всех сил вжимаюсь в нее, раскинув руки. Краем сознания фиксирую, как полицейский, одной рука на дубинке, другая поднята вперед в каком-то нелепом жесте, толкает катящуюся к нему тележку ногой. Останавливает ее. Губы его шевелятся, выкрикивая уже неразличимые слова.

Я зажмуриваюсь. И тут выключают звук. Теплый ворсистый ковер мягко приподнимает нас. Тащит куда-то. Против своей воли я открываю глаза. Блестящие комья огромными пушечными ядрами катятся по холлу, переворачивая мебель и в клочья раздирая кожаные диваны. Это остатки прозрачных стен из многослойного ударопрочного стекла. Обрывки зелени из миниатюрного висячего садика кружатся в воздухе. Шары из блесток докатывается до стен. Все вокруг затягивает непроницаемой пылевой завесой. Возвращается звук. Нас волочит по полу и крутит в разные стороны, как бумажный мусор. Больно ушам. И тут кто-то большой и сильный играючи отрывает меня от Мишель. Поднимает в воздух. Я влетаю головой в кучу мебельных обломков у стены. И еще успеваю услышать, как ноги мои с грохотом приземляются на усыпанный стеклом пол. И на этот раз все. Выключают не только звук, но и свет.

- Доклад: зафиксированы повреждения. Множественные осколочные ранения спины. Вывих правого плечевого сустава. Ушиб груди. Недопустимое компрессионное воздействие на головной мозг. Система восстановления задействована... - слышится тихий голос в абсолютной тишине. Потом исчезает и он.

Глава 6. Как правильно привлечь внимание к своим проблемам

- Я думал, что война осталась там, на Земле, - это первое, что я говорю себе, когда глаза мои снова могут различать свет. Только режет их немилосердно, глаза. Что-то все время сыплется сверху, мешая дышать и видеть.

- Подтверждаю, - немедленно отзывается Триста двадцатый.

- Тогда это что было? - я хочу повернуть голову, чтобы избавиться от назойливой пыли, что забивает мне нос. Пытаюсь пошевелиться и шиплю от боли.

- Террористический акт.

- Что?

- Террористический акт. Посягательство на жизнь или иная форма насилия над гражданами, государственными или общественными деятелями, совершаемые с политическими целями. Военные действия не ведутся.

- Черт возьми, ты хочешь, чтобы у меня мозги спеклись? - жалобно вопрошаю я. - Говори проще.

- Теракт - это когда одни люди убивают других, чтобы те обратили на них внимание. Или на их проблемы, - переводит мое второе я.

- На проблемы? Какие еще проблемы? Я едва живой - вот это проблема. Кого мне надо убить, чтобы на меня обратили внимание?

- Ответ неизвестен. Возможное решение - подать сигнал бедствия.

В ответ я только тихонько скулю от боли. И от досады. Господи, ну почему ты такой зануда, Триста двадцатый?

- Нужно позвать на помощь, - подсказывает тот. Я чувствую, что он страдает вместе со мной. Мой помощник тоже поврежден. Наверное, из-за этого у меня непроизвольно подергивается правая рука.

- Сейчас. Ты тоже... держись. Больно?

- Больно, - просто отвечает жестянка.

Я понимаю, что моему двойнику-подселенцу никто не снимет боль, как мне. Он так и будет терпеть ее, пока не умрет. Или пока не вылечит себя сам. Он беззащитен, мой непроницаемый боевой робот. Он поддерживает меня, стимулирует процедуры восстановления организма, задвигая заботу о себе в самый дальний угол. Считает, что прежде всего должен защищать меня. Глупая жестянка. Что я без него? Просто слюнявый идиот.

- Ничего, - успокаивает он. - Мне не привыкать. Через сутки повреждения будут ликвидированы. Можно быстрее, но тогда твое состояние ухудшится. И у меня не будет ресурсов для собственного восстановления.

- Ладно. Тогда терпим вместе?

- Идет.

И я сдерживаю рвущийся вопль, с хрустом стекла поворачиваясь на бок. В глазах сразу темнеет. К горлу подкатывает тошнота.

- Не могу полностью блокировать нервные центры. Недостаточно ресурсов, - извиняется Триста двадцатый.

- Ничего. Потерплю. Почему я не могу кричать?

- Ты кричишь. Просто слух пока не вернулся. Тебя услышат. Ты кричи еще.

- Эй, кто-нибудь! - я снова беззвучно шевелю губами, борясь с болью в груди. Захожусь тяжелым кашлем. Волны боли следуют одна за одной. Боль разрывает меня на части. Будит злость. Черт меня дери! Да есть вообще в этой галактике место, где меня не будут пытаться прихлопнуть?

Одно хорошо - теперь я лежу на боку. Так труднее дышать. Но так я могу, наконец, что-то видеть в пыльной преисподней. Тут есть на что посмотреть. Все белое, как в снегу. Люди-призраки ходят, ползают в белой пелене. Ползут-бредут-ковыляют наружу. Сидят на кучах обломков и зачем-то раскачиваются. С любопытством заглядывают внутрь через проломы в стенах. Вытягивают шеи в попытке рассмотреть редкое зрелище. Чертовы кретины! Э-э-э-й! Помогите, мать вашу... Снова кашель. Мне даже сплюнуть нечем. Рот забит пылью. Язык как наждачная бумага. Царапает десны. Как бы услышав меня, откуда-то начинает падать холодный иней. Целый снегопад. Или пурга. Прикасаясь к налету пыли, крохотные капельки скатываются в шарики. Но потом пыль набухает влагой, темнеет и становится грязью. Я просто завален этими холодным грязным снегом. Зубы начинают стучать от холода. Но дышать становится легче. У снега не слишком приятный кисловатый вкус.

- Сработала система пожаротушения, - слышу подсказку.

Вот мутное пространство расцвечивается цветными вспышками. Кого-то принесло, наконец. По одной, темные фигуры проникают внутрь. Вот подняли кого-то. Понесли. Через меня перешагивают, как через бревно.

- Э-э-э-й! - хриплю я.

- Это робот. Он тебя не слышит, - комментирует Триста двадцатый.

- Робот? Мне врач нужен, а не робот, - злюсь я.

- Он ищет взрывчатку. Определяет, насколько тут безопасно. Роботы-эвакуаторы идут следом.

- Черт...

Человекообразная фигура за моей спиной осторожно переступает через груду обломков. Я чувствую, как шевелится разбитая мебель подо мной.

- Сканирующее излучение. Неопасно для здоровья...

- Скорей бы уже...

Слабая тень падает мне на глаза. Надо же. Нипочем бы не подумал, что в этой тьме что-то способно тень отбрасывать. Легкая вибрация механических конечностей, что подхватывают и плавно приподнимают меня, передается спине. Спину жжет. Разбитый стол, с которого меня подняли, весь блестит чем-то темным. Словно маслом машинным полит. Легкие покачивания. Ощущаю кожей гудение сервоприводов. Свет становится ярче. Я уже на улице. Не я. Мы. Я и мой спаситель.

Одежда спадает с меня грязными лоскутами. Меня чистят, будто яблоко от кожуры. Тележка с металлическим ящиком, напоминающим гроб. Подо мной что-то влажно чавкает. Тело немеет. И звук появляется, сначала в одном ухе, потихоньку, точно на пробу, потом сразу скачет на полную мощность и захлестывает меня дикой какофонией сирен, криков, плача, шума толпы, гула двигателей и даже свиста вертолетных турбин.

- Ну и бардак, - думаю я. - Никакого у них тут порядка.

- Точно, - соглашается Триста двадцатый. - Задействована внешняя анестезия.

Тележка трогается с места. Какие-то лица надо мной. Кивают мне. Что-то спрашивают. Интересно, как там Мишель? И тут же вижу над собой смутно знакомое лицо. Восковая кожа, как у покойника. Через белую маску проступает кровь из расцарапанной щеки. Волосы свалялись и перепутались пополам с пылью.

- Это же баронесса Радецки! Давай, не отставай! Снимай! Баронесса, канал "Новости-два", скажите, как вы себя чувствуете?

- Что? Идите к черту.

Я узнаю голос Мишель.

- Как ты? - спрашивает она почему-то черными губами. - Тебе очень больно?

- Уже нет, - пытаюсь я улыбнуться.

- Карла разнесло на кусочки. Мариуса засыпало. Жана ищут, - зло говорит она. - Чертовы фанатики.

- Кто это - Карл?

- Как кто? Телохранитель, - удивляется она. - Я поеду с тобой. Если бы не ты...

- Тебе... надо... в больницу... - с трудом выдавливаю я. Меня начинает укачивать.

- Я в порядке. Благодаря тебе. Офицер, я баронесса Радецки. Это мой человек. Он меня спас. Я хочу ехать с ним в одной машине.

- ...спас ...спас ...спас, - шепотки окружают меня.

- Скажите, баронесса...

- Идите к черту! Вы что - совсем ополоумели?

- Я только хотела узнать...

- Господи, да уберет кто-нибудь эту дуру!?

- Сэр... сэр... - шепот вырывает меня из сладкой полудремы. - Сэр, это правда, что вы спасли баронессу Радецки? Как это случилось? Сэр, ваше имя будет во всех вечерних новостях! Что вы сделали? Расскажите мне...

Я понимаю, что это шепоток не отвяжется от меня. Меня будут пытать, пока я не умру в этом прозрачном гробу, где так уютно лежится, и гель приятно холодит и пощипывает кожу.

- Я... просто... толкнул... ее...

- Как вас зовут, сэр?

- Капитан... Юджин...

- Фамилия! Назовите свою фамилию, капитан!

- Уэллс...

- Пошла прочь, гиена!

До меня доносится звук смачного шлепка.

- Что вы себе...

Я, наконец, проваливаюсь в сон.

Глава 7. Главное - качество обслуживания

- Шеридан. Шеридан. Что-то знакомое, - вслух думаю я. Говорить без боли необычно и здорово. Я наслаждаюсь звуком своего голоса. Кажется, это слово выкрикивал тот человек в форме уборщика, прежде чем его разнесло на запчасти.

- Планета-колония в восьмом секторе. Экспорт стали, никеля, химических удобрений, кукурузы. Разделена на две зоны влияния. Английская зона - территория "Дюпон Шеридан". Латинская зона первоначально отдана в аренду "Тринидад Стил". В 2369 году противостояние корпораций переросло в военный конфликт при участии Имперских вооруженных сил, - комментирует Триста двадцатый.

- Вспомнил. Со мной служил Пауль. "Зеленая стрекоза". Он там летал. Правда, не очень рассказывать про это любил.

- Подтверждаю. Информация классифицирована как "Строго для служебного пользования".

Некоторое время молча лежу, обозревая кремовый потолок своей палаты. Ничего. Уютненько тут. Слегка скругленные углы и овальное матовое окно делает комнату похожей на отсек круизного лайнера. Только стойка с аппаратурой немного портит картину. Стены наверняка мягкие. И пол. Так мне почему-то кажется. И пахнет здорово. Морем.

- Как ты? - спрашиваю сам себя.

- Структура чипа восстановлена полностью. Диагностика проходит штатно. Свободных блоков памяти...

- Слушай, говори как человек.

- Принял. То есть ясно. Все нормально, чувак. Твое тело тоже в порядке. Твое пробуждение обнаружено. Приближается медицинский персонал.

- Ну и что?

- Прикройся, - только сейчас я обращаю внимание на то, что моя единственная одежда - несколько маленьких датчиков на груди. Одеяло аккуратно скатано и лежит в ногах.

- С каких пор мы стали такими стыдливыми? - ворчу я, разворачивая мягкий рулон. За этим занятием и застает меня появление строгой парочки. Полного высокого мужчины и миловидной чернобровой женщины с белой шапочкой на голове.

Их улыбки заученно включаются на озабоченных лицах сразу же после того, как дверь уходит в стену. Наверное, это очень дорогой госпиталь. Так улыбаться умеют только профессиональные политики. Теперь я знаю, что некоторые врачи - тоже. Улыбки их безупречны и безлики. Точно нарисованы. И еще оба они немного напряжены. С чего бы это? Это ведь меня чуть не разнесло в куски, не их.

- Добрый день, сэр, - говорит мужчина. Женщина приветливо кивает. - Я доктор Шребер. Примите поздравления - в вашем организме не обнаружено никаких необратимых изменений. Операция и курс реабилитации прошли успешно. Вы здоровы, сэр! Всего несколько восстановительных процедур, и вы сможете выйти из этих стен.

- Спасибо, - я, наконец, справляюсь с одеялом и натягиваю его на себя по грудь. Отчего-то мне кажется, что мужчина не договаривает. Парочка смотрит на меня вопросительно, как будто чего-то ждет.

- Я должен что-то сказать? - интересуюсь я.

- Нет-нет, сэр, - поспешно отвечает женщина. - Просто мы должны убедиться, что вы действуете и мыслите адекватно. Мы гордимся качеством своей работы, ведь это госпиталь Святой Агнессы. Дело в том, что в некоторых ваших показаниях есть странности.

- Моя коллега - доктор Гейнц, - вмешивается мужчина, - хотела сказать, что, несмотря на ваше отличное самочувствие, имеются показания диагностического оборудования, трактовка которых несколько... неоднозначна.

И оба они, продолжая демонстрировать безупречные зубы, смотрят на меня вопросительно. Триста двадцатый со смешком подсказывает мне, в чем тут дело.

- Доктор, вы хотите, чтобы я вам таблицу умножения вслух прочитал? Или рассказал в подробностях о событиях последнего года? Может быть, нужно, чтобы я вспомнил штатную инструкцию пилота при взлете с палубы с использованием антиграва?

Парочка переглядывается.

- Ничего этого не нужно, сэр. Все в полном порядке. Мы просто провели с вами небольшой тест, - успокаивающе говорит женщина. И я ясно чувствую их облегчение.

- Сэр, небольшое уточнение. В вашем организме обнаружено большое количество имплантированных устройств. Мы не знакомы с устройствами такого типа и не проводили их диагностику. Не желаете ли, чтобы клиника пригласила компетентных специалистов для проверки ваших вживленных систем? Если желаете, тогда назовите код и модель вашего оборудования.

Я думаю, как бы мне от них отделаться. Что сказать, чтобы они не полезли внутрь меня со всякими тестерами, словно в двигатель какого-нибудь там автоматического пылесоса. Наконец, вспоминаю накрепко заученную волшебную фразу.

- Это закрытая информация.

- Конечно, конечно, сэр. Мы так и решили. Надеюсь, у вас нет претензий к уровню услуг. Наш госпиталь гордится исключительным качеством своей работы, - их отпускает окончательно. Все текущие вопросы решены и они собираются идти в следующую палату, к очередному изделию, прошедшему качественное лечение.

Далось им это "качество"! Они тут на нем просто зациклены. Будто это не больница, а фабрика какая. И сами эти люди больше напоминают мне инженеров, чем докторов. Флотская медичка-коновал, что штопала меня на "Будущем Земли" после посещения Восьмого ангара, вспоминается не в пример более живым человеком, чем эти стерильные манекены в белом.

- Эта вещь была с вами. Вы держали ее так крепко, что нам пришлось применить особые процедуры, чтобы вытащить ее у вас из руки. Руководство госпиталя решило, что она представляет для вас определенную ценность, - женщина осторожно разворачивает белый пакетик и кладет на столик рядом со мной - что бы вы думали? - мою многострадальную коробочку. Сильно испачканную и потрепанную. Она никак не желает вписываться в интерьер стерильной палаты. Так похожа на старый испорченный пищевой брикет из полевого рациона.

- Меня доставили сюда сразу после взрыва? - уточняю я.

- Вы переведены сюда по указанию госпожи баронессы Радецки фон Роденштайн, - говорит мужчина, заглянув в небольшой электронный планшет. И добавляет поспешно: - Все услуги по лечению оплачены, сэр. Вам не следует волноваться. Лечение проходило по лучшим методикам, с применением новейших препаратов и оборудования. Мы гордимся...

- Да-да, спасибо. Я знаю. Качество услуг у вас самое качественное, - не слишком вежливо прерываю я.

- Именно, сэр! - радостно подтверждает доктор, не чувствуя подвоха. - Когда вы будете готовы к приему посетителей, пожалуйста, нажмите вот эту кнопку. С вашего позволения, мы вас покинем.

- Минутку, господа.

- Сэр?

- Кто такая Святая Агнесса?

Они переглядываются. Их улыбки странно застывают.

- Это святая, - осторожно говорит докторша Гейнц.

- Я понял, - досадуя на них за непонятливость, хмурюсь я. - Но почему она святая? Что она такого совершила?

Пауза затягивается. По глазам этих улыбчивых людей я вижу, что им вовсе не до смеха. И еще я злюсь на себя. Зачем мне эта чушь? Триста двадцатый протестует. Он не задавал этого вопроса. Наверное, я просто хочу узнать, за какие достоинства люди получают такие высокие награды. Ведь звание святой - это покруче Морской Звезды будет.

- Мы... не знаем, сэр, - наконец пожимает плечами доктор Шребер. - Кажется, она когда-то работала в нашем госпитале. Наш госпиталь с давних времен славится...

- Хорошо, хорошо. Я понял, сэр. Спасибо.

И они исчезают из палаты. Сначала они, потом их улыбки. Именно так. Прислушиваюсь. Голоса шелестят через многослойное звукопоглощающее покрытие, усиленные Триста двадцатым.

- Я же говорил, Майя, диагност несет ахинею. Надо подать заявку на тестирование, - раздраженно говорит мужчина своей спутнице.

- Но, Даниэль, данные энцефалограммы вполне однозначны - этот пациент невменяем, - пытается возражать женщина.

- По-твоему, с нами сейчас идиот говорил? Да он умнее, чем мы с тобой, вместе взятые. И вообще - чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы баронесса подала иск на клинику и обвинила нас в нанесении вреда здоровью? Ты забываешь о наших традициях и о неизменном...

Глава 8. Интервью

Вежливый стук в дверь отрывает меня от размышлений о смысле жизни. Нет, я не пытаюсь решить извечную загадку, зачем мы возникли на пустом месте из кучи неупорядоченных молекул и почему Господь наделил нас разумом. И есть ли он на самом деле. Я думаю о странных метаморфозах, что происходят со мной. Еще недавно пределом моих мечтаний была ежедневная порция шоколадного мороженого. И возможность воспарить над морем. Потом моей целью стала любовь. Непонятное, непознанное, неизвестно зачем дарованное нам чувство. А дарованное ли? Нет ли в этом какой-нибудь хитро обставленной лжи? Может быть, это одна из тех великих морковок, которыми крутят перед нашими носами, заставляя двигаться в нужном направлении и которую никто и никогда так и не смог ухватить зубами? Зачем мы обманываем себя, выдумывая то, чего нет, и никогда не было? Ради того, чтобы сбежать от одиночества? Но оно вновь и вновь настигает нас. И неважно, что ты при этом говоришь и сколько людей тебя окружает. Так что теперь я начинаю сомневаться в истинности своего пути. Я спорю сам с собой и с Триста двадцатым. Придумываю доводы в свою защиту. И тут же опровергаю их. Представляю, как однажды оно свалится на меня, это мифическое чувство. Что я буду делать тогда? Я обрету покой или моя жизнь потеряет смысл? И можно ли жить, когда некуда стремиться? Но стук в дверь вновь повторяется. Я думаю, что это Мишель снова пришла меня навестить.

- Войдите, - говорю я.

- Добрый день, капитан Уэллс, - широко улыбаясь, приветствует меня женщина в брючном костюме. Традиционный белый халат небрежно наброшен на плечи. Ее голос мне странно знаком. - Как вы себя чувствуете?

- Нормально, мэм. Мы знакомы? - отчего-то я натягиваю одеяло поглубже. Эта странная женщина с пышной волной черных волос - она словно насквозь меня видит.

- Конечно, капитан. Вы давали мне интервью сразу после теракта. Помните? Я Деми Бройде.

- Нет, не помню, - виновато отвечаю я.